Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Все эти вести заставили меня ускорить свое возвращение и просить Чрезвычайную комиссию меня отпустить.

Отъезд из Петрограда. Заезд в Курскую губернию, приезд в Минск. Новый главнокомандующий Деникин

14-го числа мне удалось выехать из Петрограда. С большой грустью оставлял я своих и с не меньшей тревогой: атмосфера была очень неприятная. Я проехал в Курскую губернию, чтобы навестить моих друзей[727], которые жили в деревне. Поезд пришел в Курск с опозданием на 8 часов, к счастью был воинский поезд на Киев, в котором я и доехал до ст. Лукашевка, где меня ждали лошади. Я пробыл в деревне два дня; первый день от усталости ничего не соображал и только ко второму дню я отдохнул и мог насладиться деревенской обстановкой, окруженный друзьями, вдали от всего тяжелого.

На следующий день я уже выехал; едва попал на поезд, до того все было набито, пришлось до Бахмача простоять в коридоре, наполненном солдатами. Было скверно и утомительно. Что делалось на всех станциях – это было прямо невероятно, такое везде скопление солдат, что казалось происходит какое-то переселение. В Бахмач поезд опоздал на 2 часа, и поезд на Минск уже ушел, пришлось переехать на извозчике на Роменский вокзал и ждать там следующего поезда до утра. Это была пытка. Наконец, пришел поезд, оказалось купе I класса, и до Минска я доехал хорошо, но поезд шел черепашьим шагом. 18-го числа я был в Минске, остановился в «Европейской» гостинице, вымылся, вычистился, пришел в себя и отправился в штаб фронта. Гурко уже не было. Главнокомандующим был Деникин, вступивший в командование 8-го июня.

Вступив в должность, Деникин отдал следующий приказ по армиям Западного фронта, приказ немногосложный, но ясный:

«8-го июня 1917 года я вступил в командование армиями Западного фронта. Твердо верю, что в победе над врагом залог светлого бытия земли русской. Накануне наступления, решающего судьбы Родины, призываю всех, в ком живет чувство любви к ней выполнить свой долг. Нет другого пути к свободе и счастью Родины.

Деникин».

До этого времени Деникина я не встречал, принял он меня очень любезно, понравился мне своим честным прямым взглядом на дело. Иллюзий у него не было, но он считал долгом до конца, пока он в состоянии, твердо неуклонно продолжать свое дело защиты Родины.

В штабе фронта я нашел старшего адъютанта штаба своей дивизии Коптева, который приехал за мной в Минск в автомобиле. От него я узнал много новостей. Как оказалось, дивизия, в ночь с 15 на 16-e, отошла в резерв командира корпуса с целью поддержать одну из дивизий при предполагавшемся наступлении и для развития затем успеха, если бы таковой был.

Это было совсем в другом районе, так что штабу дивизии пришлось перейти на новое место стоянки в г. дв. Флорианово, туда же прибыл и новый, назначенный ко мне начальником штаба подполковник Генерального штаба Хартулари[728].

Затем он мне рассказал обо всех печальных историях, имевших место в мое отсутствие. Произошли эти печальные истории под влиянием агитации, главным образом, участников последнего Минского съезда военных и рабочих депутатов армий и тыла Западного фронта из-за разногласия с которым ушел Гурко[729]. Эти агитаторы возбудили 58-й и 59-й полки, стоявшие на позиции, к отказу от исполнения боевого приказа и ухода с позиции в резерв. 59-й полк не попался на удочку и, после некоторого колебания, дал себя сменить, 58-й же полк под влиянием недовольства командиром на почве недостойной интриги одного из старших офицеров полка сводившего с командиром личные счеты, категорически отказался смениться, а когда командир полка полковник Элерц, прибывши на позицию, хотел заставить полк смениться, то распоряжением полкового комитета был арестован, и тот же комитет заставил одного из обер-офицеров[730] полка вступить в командование полком[731]. К счастью, этот новый незаконный командир оказался на высоте и благодаря его влиянию полк сменился с позиции в полном порядке.

Отъезд из Минска к себе в дивизию с заездом в штаб 2-й армии и штаб корпуса

Очень всё это было мне противно услыхать, и под этим тяжелым впечатлением я выехал из Минска с Коптевым около трех часов дня. Дорога предстояла довольно продолжительная, я сразу почувствовал, что автомобиль пошаливает. Кое-как доехали до Койданова, где пришлось его чинить, что заняло около 4-х часов. Благодаря этому ехали всю ночь и только ранним утром на другой день прибыли в Несвиж, стоянку штаба 2-й армии, улеглись спать в офицерском общежитии. В 9 часов утра я отправился к командующему армией Веселовскому. Он любезно меня встретил, был очень предупредителен, я с ним мог хорошо откровенно поговорить обо всех делах дивизии. На него инцидент с арестом командира 58-го полка не произвел большого впечатления, это считалось в то время самым обыкновенным явлением; в других частях они сопровождались разными насилиями до убийства включительно, поэтому происшествие в 58-м полку казалось очень невинным.

Устроив все дела в штабе армии, повидав и милейшего начальника штаба генерала Геруа, я двинулся дальше в Грушевку, где я стоял одно время со своим штабом дивизии, а в это время уже стоял штаб корпуса. Явившись к командиру корпуса генералу Тележникову, я остался у него обедать, после чего довольно долго еще говорили о делах, так что у себя в новом расположении штаба дивизии я был только в 7 часов вечера.

И в штабе все радостно меня встретили и с какой-то надежной, что теперь все у них пойдет гладко. Меня такая встреча очень тронула, но и смутила, слишком много надежд они возлагали на мое влияние, а я чувствовал, что мои нравственные силы постепенно уходят.

Познакомился я и с новым начальником штаба Хартулари. Он оказался очень милым, хорошим, честным и мог бы быть дельным; к сожалению это был алкоголик, он с утра начинал с того, что выпивал у себя совсем один – один или два стакана водки. Если же бывали какие-нибудь празднества или приезжали соседи или врачи и сестры лазаретов и подавали к столу вино, то мой Хартулари пьянел от одной рюмки и становился прямо неприличным.

Я после таких двух случаев запретил подавать вино, но это не мешало ему приходить к завтраку или обеду уже выпившим. Было то неприятно, что когда он выпьет, то его тянуло на позицию в окопы, мои офицеры штаба тогда выручали меня и принимали всевозможные меры, чтобы остановить его.

Мне весьма было жаль Хартулари, он сам мучился этим пороком, я его терпел целый месяц, пока не случился инцидент, выведший меня из терпения. Это было за завтраком, в присутствии жены начальника штаба корпуса Суходольского, очень милой женщины, которая у нас завтракала в тот день. Хартулари к моему ужасу пришел к завтраку совершенно невменяемый.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});