Хельмова дюжина красавиц (СИ) - Карина Демина

Ко всему коварная отрава явно не только сердце затронула, но и разум.

— Себастьянушка, — ведьмак приближался осторожно, надеясь, что князь подпустит его шага на три, а лучше на два… а там, глядишь, петлица сонного заклятья на шею упадет. — Свет очей моих… давай поговорим?

— Не о чем мне с вами, Аврелий Яковлевич, разговаривать! — князь за ведьмаком наблюдал настороженно.

Бледненький какой.

Измученный.

Надобно будет сказать Евстафию Елисеевичу, чтоб после этого дела отправил старшего актора в отпуск… недельки две на водах… а лучше три… или вовсе месяц…

— Так уж и не о чем? — он говорил ласково, памятуя, что порой безумцы, хоть и не разумеют смысла сказанного, но к интонациям весьма чувствительны.

— Не о чем! Вы мне изменили!

От этакого обвинения Аврелий Яковлевич несколько растерялся, а потому и вопрос задал преглупый:

— Когда?

— Тогда! — из-под широких крыльев шали появилась сложенная вчетверо газетенка, которую ненаследный князь с видом оскорбленным, негодующим, швырнул ведьмаку под ноги. — Не отрицайте! Я видел вас… и его…

— Себастьянушка… — Аврелий Яковлевич заподозрил, что его дурят. — В своем ли ты уме?

— А вы-то сами как думаете? — Себастьян скрестил руки на груди, и шаль, подаренная Ее Величеством, которая сей дар после отбирать постеснялась, обрисовала широкие плечи князя. — Стоило мне отвлечься ненадолго, как вы уже другого нашли? Ветреник! И не совестно ли вам?

— Тьфу на тебя!

Аврелий Яковлевич и вправду сплюнул, но под ноги.

— Я уж подумал, что…

— Что? Вы мне, за между прочим, сердце разбили, Аврелий Яковлевич! Я решил, что у нас с вами все серьезно…

— Скажи еще, что свадьбу планировал…

— А почему б и нет?

— Платье выбрал?

— Выбрал! Белое! Со шлейфом в двадцать локтей и кружавчиками, — всхлипнув, Себастьян смахнул злые слезы. — А вы… вы… вы, можно сказать, мою мечту порушили! Светлую! Девичью…

— О свадьбе? — Аврелий Яковлевич приближался медленно, осторожно, больше всего опасаясь спугнуть жертву.

— А то… представьте только… я в белом платье… с кружавчиками… в облаке фаты… и букет из розовых тюльпанов в руках…

— Может, лучше розы?

— Тюльпаны! — князь капризно топнул ножкой. — Моя свадьба! И мне лучше знать, из чего букет!

— Конечно, дорогой… значит, платье и тюльпаны…

— А вам костюм из зеленого сукна… в полосочку… — Себастьян закатил очи, верно, представляя, до чего хорош будет ведьмак в оном костюме. — И шейный платок тоже зелененький, но болотнего оттенку… на пороге храма нас встречают девочки в голубеньких платьицах и сыплют розовые лепестки…

Себастьян скосил черный глаз и убедившись, что Аврелий Яковлевич слушает рассказ превнимательно, продолжил.

— А потом ресторация… в «Короне» гуляли бы… и нас поздравляют, подарки дарют… всенепременно сервиз с позолотою… а еще льняные простыни… и в полночь мы отбываем в нумера для новобрачных.

Аврелий Яковлевич только кивнул, крепко подозревая, что до скончания своей жизни сохранит нелюбовь к нумерам для новобрачных.

— А там… там… — ненаследный князь едва не задохнулся от избытка эмоций. — Там я бы доверчиво прильнул к вашей широкой груди…

…в последний миг он отпрянул, но Аврелий Яковлевич тоже умел при надобности передвигаться быстро. И поймав старшего актора за хвост, дернул.

— Ай! Аккуратней с хвостом! Он, за между прочим, нежный! — возмутился Себастьян, на сей раз непритворно.

Ведьмак не ответил, но хвост отпустил, прежде взявши ненаследного князя за руку. И на себя потянул. Себастьян тянуться не желал и босыми пятками в траву уперся.

— Что это вы делаете, Аврелий Яковлевич? — с подозрением поинтересовался он.

— Как что? Позволяю тебе… как это… прильнуть к моей могучей груди…

— Широкой.

— Ладно, пусть будет широкой. Вот она, можешь льнуть, сколько захочешь…

Себастьян, однако, щедрым предложением пользоваться не спешил. Напротив, свободной рукой он в эту самую грудь уперся.

— Я… мужчина порядочный… — он ерзал, пытаясь высвободиться, что, однако, не получалось. — Я к чужим грудям льнуть могу только после свадьбы!

— Надо же, какие перемены… скажу Евстафию Елисеевичу, он премного обрадуется, а то, знаешь, ему твои похождения сильно на нервы действовали.

— Ревновал? — с затаенной надеждой поинтересовался Себастьян.

— Боялся, что голову твою дурную открутят. Но не бойся, оженят нас быстро. Я у Ее Величества разрешения попрошу, чай, не откажет… так что…

Себастьян пыхтел.

— Не сопротивляйся, глупенький, — Аврелий Яковлевич свободною рукой погладил князя по голове. — Я некогда в одиночку на рулевом колесе стоял… да не штилем, а в самую бурю… и не обижайся… Гавел для меня ничего-то не значит…

— Все вы так говорите…

— Я его сегодня же выставлю… за ради нашею с тобой большой любви…

Ненаследный князь уперся в грудь лбом и замычал.

— Я ж не знал, — с неизъяснимой нежностью произнес ведьмак, — что ты ко мне всерьез… сам подумай, кто я? Всего-то старый ведьмак… четвертую сотню лет разменял… и происхожденья самого простого… и из себя-то обыкновенный. А ты — княжьих кровей… молодой… красивый.

Аврелий Яковлевич усилил нажим.

— По тебе вон бабы сохнут… и не только бабы… чем мне оставалось разбитое сердце утешать? Только…

Себастьян слабо всхлипнул.

— Ничего… теперь-то мы будем вместе. Обещаю!

И руку разжал, правда, упасть Себастьяну не позволил, схватил за шиворот, приподнял.

— М-может, не надо вместе? — слабо поинтересовался ненаследный князь.

— Как не надо? А платье?

— Обойдусь.

— Белое и со шлейфом в двадцать локтей… — Аврелий Яковлевич погладил князя по щеке. — И девочки с лепестками роз… и ночь наша первая брачная. Или грудь моя разонравилась? Нехороша уже стала?

— Хороша, — сдавленным голосом произнес Себастьян. — Чудо до чего хорошая у вас грудь…

И похлопал еще.

— Но я… как бы сейчас вдруг понял… мне бы побольше… помягче… и без бороды…

— Ради тебя, мой драгоценный, сбрею!

— Не надо! — вот теперь Себастьян испугался по-настоящему, шутка как-то перестала быть шуткой. Бороду свою ведьмак отращивал долго, холил, лелеял и смазывал розовым маслицем, тем самым, высочайшего качества из лавки купца Лаврентия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});