Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Луковский был, видно, решительнее. Трудно сказать, что пережил за 10–15 минут этот человек, совершивший в жизни страшную ошибку, исправить которую дано не каждому… Он неожиданно встал и обратился к Николаю Ивановичу :
— Генерал меня знает в лицо, нехорошо выйдет, да и разводящий подойти может. Дозвольте снова на пост встать…
И Кузнецов согласился. Согласился, хотя шел на немалый риск. Потому что чутьем разведчика понял: довериться можно.
Струтинский вернулся в дом, на его место снова встал Луковский. Правда, патроны из магазина его винтовки были на всякий случай вынуты.
В начале шестого где‑то вдалеке послышался звук мотора, Лида чуть отодвинула занавеску и увидела, как из‑за угла вырвался длинный черный «Мерседес». «Едет!»
Все быстро разошлись по заранее условленным местам.
Через несколько минут, не удостоив вставшего во фронт часового даже кивка, в дом вошел Ильген. Лидия, выбежавшая в переднюю, помогла ему снять шинель.
Генерал был в хорошем настроении. Отпустил грубоватую казарменную шутку, вымыл руки, весело осведомился: «Что сегодня на обед, фрейлен Леля?» — и… в недоумении уставился на вставшего в двери солдата (Струтинского).
— Спокойно, генерал!
Ильген стремительно обернулся на незнакомый голос. Он увидел неизвестного ему подтянутого обер–лейтенанта с пистолетом в руке. В первую секунду Ильген ничего не понял. Но с объяснением обер–лейтенант не замедлил…
— Предатель! — взревел Ильген (он не верил, что Кузнецов не германский офицер) и всем своим огромным, мускулистым телом стремительно ринулся на Кузнецова.
Завязалась отчаянная борьба. Ильген был очень силен, в молодые годы он всерьез занимался борьбой и боксом. Ярость удвоила его силы.
В бешеной свалке переплелись пять тел. В ход пошли и кулаки, и каблуки. Струтинскому, пытавшемуся загнать в генеральский рот кляп, Ильген до кости прокусил руку. Не утерпев, в драку ввязался и Мясников — на стороне партизан. С большим трудом генерал был скручен.
Отдышавшись, Кузнецов прочитал ему лекцию о хорошем поведении.
— Спокойнее, Ильген, — мягко выговаривал он. — Будьте же благоразумны. На первый раз, учитывая неожиданность, мы вас прощаем. Но впредь советую вести себя пристойнее.
В конце концов Ильген как будто притих.
Первыми из особняка вышли Каминский и Стефаньский с портфелем. Затем Струтинский и Мясников вынесли генеральские чемоданы. Чтобы ввести немцев в заблуждение, денщик оставил по приказанию Кузнецова на столе записку:
«Спасибо за кашу. Ухожу к партизанам и забираю с собой генерала. Смерть немецким оккупантам! Казак Мясников».
Затем на крыльце показался Кузнецов, заботливо придерживая Ильгена за локоть. Руки генерала были связаны за его спиной. Мясников и Стефаньский уже сидели в машине. Струтинский стоял, поджидая, возле открытой дверцы.
— Скорее! — услышал Николай Иванович взволнованный голос Луковского, — смена идет!
Действительно, в конце улицы уже маячили фигуры трех солдат.
И тут Ильген вдруг вырвался из рук Кузнецова, вышиб языком изо рта кляп и заорал во всю силу легких:
— На помощь! На помощь!
Кузнецов, Струтинский, Каминский успели поймать Ильгена за плечи, заткнули рот. Извернувшись, Ильген умудрился ударить Каминского сапогом в живот. И тут же на ноги ему навалился, отбросив винтовку, Луковский.
В мгновение ока генерала втащили в машину. Мотор взревел, и…
— Что здесь происходит?
Кузнецов резко обернулся. К машине на крик спешили трое немецких офицеров. Руки у всех — на кобурах пистолетов.
Это был решающий момент операции. На карте стояло все: и успех дела, и жизнь разведчиков.
К счастью, Кузнецов, как никто другой, обладал драгоценным для разведки даром: не теряться ни в какой ситуации. Хладнокровие не изменило ему и на сей раз.
Спокойно, с самым независимым видом Пауль Зиберт подошел к гитлеровцам. Козырнул:
— Мы выследили и арестовали советского террориста, одетого в нашу военную форму. Прошу удостовериться в моих полномочиях.
В руке отважного разведчика тускло блеснула овальная металлическая пластинка — жетон сотрудника гестапо.
Этого было достаточно.
Роль нужно было доиграть до конца. В распоряжении Кузнецова было еще 2–3 минуты:
— Прошу предъявить ваши документы.
Офицеры послушно протянули свои удостоверения. Обер–лейтенант Зиберт внимательно просмотрел их и вернул владельцам, кроме одного, привлекшего его особое внимание.
— А вас, господин Гранау, — обратился он к коренастому военному в коричневом кожаном пальто, — прошу следовать за мной в гестапо в качестве свидетеля. Вы можете быть свободны, господа.
Пожав плечами, человек в кожаном пальто спокойно уселся в машину. Он, Пауль Гранау, личный шофер гауляйтера Эриха Коха, чувствовал себя совершенно спокойно.
Это была удача, хотя и совершенно случайная, но заработанная выдержкой и находчивостью: кроме Ильгена прихватить еще и коховского шофера!
Офицеры поспешили удалиться подальше от греха. Кузнецов вернулся к «Адлеру» и сел рядом с Николаем Струтинским. Машина была уже набита до предела: семь человек! — а еще предстояло как‑то усадить Каминского.
Выход нашел Струтинский:
— В багажник, живо!
Едва Каминский кое‑как втиснулся в тесную коробку, «Адлер» рванул в темноту. На огромной скорости, петляя по пустым улицам, автомобиль промчал за городскую черту и через час достиг наконец надежного убежища на хуторе Валентина Тайхмана, вблизи сел Новый Двор и Чешское Квасилово.
…Тайхман был бедным польским крестьянином, которого судьба наделила огромной семьей — девятью детьми. Старшему было лет семнадцать. До 1939 года семья жила в невыразимой нищете и встала на ноги лишь при Советской власти. Естественно, что и Тайхман, и жена его, и дети ненавидели оккупантов.
Хозяин хутора был замечательным садоводом и устроил вокруг своего дома небольшой питомник фруктовых деревьев.
Со стороны дороги дом летом был почти неразличим — тонул за листвой молодых вишен и яблонь.
По многим причинам хутор оказался очень удобной явочной квартирой. В частности, именно здесь регулярно меняли облик автомобили, которыми пользовался Николай Кузнецов.
В это укромное место и были доставлены Ильген и Гранау. Кузнецов рассудил правильно, что в этот день не стоит и пытаться доставить генерала в отряд, коль скоро похищение не осталось незамеченным. Действительно, новый караул, не застав на месте Луковского и обнаружив у палисадника утерянную Ильгеном в борьбе фуражку, забил тревогу. Немедленно были подняты на ноги и гестапо, и СД, и жандармерия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Мургаш - Добри Джуров - Биографии и Мемуары / О войне
- Харьков – проклятое место Красной Армии - Ричард Португальский - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Танковые сражения войск СС - Вилли Фей - Биографии и Мемуары
- Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) - Федор Палицын - Биографии и Мемуары
- Солдат столетия - Илья Старинов - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Осажденная Одесса - Илья Азаров - Биографии и Мемуары
- Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31 армии. 1941-1945 - Леонид Рабичев - Биографии и Мемуары
- Маршал Конев: мастер окружений - Ричард Михайлович Португальский - Биографии и Мемуары / Военная история