Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А неужели ж пропустим?!
С этого дня наблюдение за «Голубой стрелой» стало главной Фединой заботой.
«Дубок» Мишки–телеграфиста перенесли поближе к разъезду, на самую опушку леса. За ним было установлено постоянное наблюдение. Все иные боевые операции отменили. Обе группы — Балицкого и Феди — находились в полной боевой готовности для выхода на железку в любой момент.
Несколько раз диверсия срывалась: то приказ был, но поезд в последний момент отменяли, и тревога оказывалась ложной, то Миша не успевал сообщить, то экспресс проходил днем…
Но вот однажды вечером Миша сам прибежал на «дубок».
— Сегодня! —с трудом переводя дух, сказал он Верховскому, который дежурил в тот день. — Сегодня пройдет обязательно! Часа через четыре ждите!
…Балицкий расположил объединенную диверсионную группу вдоль железной дороги почти под самым Добрушем. Чтоб по ошибке не взорвать другой поезд, в каждую сторону выставил по наблюдателю с электрическими фонариками. Если идет экспресс, наблюдатель должен был трижды мигнуть зеленым глазком.
Лежали неподвижно: Балицкий запретил шевелиться и разговаривать. Мимо то и дело с грохотом пролетали поезда. Подрывник Гриша Мыльников, осторожно перебирая пальцами, то выбирал слабину, готовясь резким рывком вырвать чеку взрывателя, то снова ослаблял шнур… А желанного сигнала все не было…
Но вот снова раздался стук колес и пыхтение паровоза.
— Кажется, четырехосные перестукиваются, — прошептал кто‑то рядом с Федей. — Уж не «Стрела» ли?
— Тихо!..
И вдруг Федя явственно увидел — справа вспыхнула чуть заметная зеленая звездочка — раз, другой, третий. Есть!
— Приготовиться! — шепотом скомандовал Балицкий. — Ну смотрите не подведите, подрывники!..
А поезд вот он — рядом уже. В незатемненных зеркальных окнах сверкал свет, светлые квадраты, как в довоенные времена, весело бежали рядом с колесами по насыпи.
Теперь уже не оставалось никаких сомнений — «Голубая стрела»!
— Ну! — сдавленно крикнул Балицкий. — Давай!
Огромное, как африканский баобаб, багровое дерево взрыва (Гриша Мыльников не пожалел тола) встало под паровозом. Раздался дикий скрежет — вагоны лезли один на другой, падали, раскалываясь, как орехи…
— Пулеметы! Почему молчат пулеметы! — не своим голосом закричал Балицкий.
Резанули пулеметные и автоматные очереди. Ударили взрывы гранат. Вспышки освещали уцелевших немцев, с воплями на карачках уползавших прочь, за насыпь, подальше от смерти…
К Балицкому подбежал наблюдатель:
— По дороге от Добруша идут машины! — крикнул он. — Фары видны!
— Отход! — крикнул Балицкий и дал в воздух зеленую ракету!
Но отходить было поздно. Машины остановились точно против взорванного эшелона. Приехавшие на них немцы развернулись и, поливая автоматными очередями узенький коридорчик леса, в котором между линией и дорогой были зажаты партизаны, двинулись в наступление…
— Будем прорываться! — крикнул Балицкий.
— Стой, Гриша! —остановил его Кравченко. — Не горячись! Отводи людей вдоль дороги. А я задержу…
— Как же ты?! —начал было Балицкий.
— Ничего–ничего! Иди! А мы их сейчас стравим — как начнут друг друга чирикать, так о нас забудут!
Балицкий начал отводить группу.
Федя подозвал к себе Максима и Тараса.
— А ну чирикните им, чтоб стреляли выше, — сказал Федя австрийцам. — Орите что есть силы, партизаны, мол, на насыпи!..
Тарас и Максим что есть силы закричали по–немецки.
Федя одну за другой дал в сторону насыпи две белых ракеты.
«Добрушские» немцы сразу перенесли огонь выше, начали стрелять по насыпи.
Им яростно отвечали отпускники, успевшие к этому времени оправиться и занять оборону… Федя отослал Тараса и Максима догонять группу, дал несколько очередей по разбитому эшелону, закурил, прикрыв голову плащ–палаткой и, пряча цыгарку в рукав, не торопясь двинулся вслед за остальными…
Через два дня в лагерь к Феде и к Балицкому пришел Кулик, возвратившийся из Гомеля, и доложил:
— Двести тридцать семь убитых и раненых офицеров и один генерал.
Взрыв «Голубой стрелы» громовым эхом пронесся по всей линии от Гомеля до Брянска.
«Специалисты по партизанским делам» из гомельского гестапо арестовали коменданта станции Добруш — толстого немецкого обер–лейтенанта с черными щеточкой усами «а ля Гитлер». Кулик, пряча усмешку, наблюдал, как «обера» на открытой машине везли (небывалый случай!) под конвоем через весь город, а потом не спеша отправился на «дубок» — сообщить о виденном.
Шло время, неудержимо катилось оно к зиме, к холодам. Кончилась взрывчатка. Почти не осталось боеприпасов.
Кравченко и Балицкий решили возвращаться, точнее, догонять соединение.
И вот, в ноябре в селе Николаевке, что на опушке Клетнянского леса, я встретился с Федей Кравченко…
Павло Автомонов
В РОДНЫХ КРАЯХ
Пролетая над Днепром, штурман самолета–разведчика Александр Кривец заметил понтонный мост, по которому двигалась фашистская пехота. Кривец сообщил об этом на свой аэродром и тут же решил обстрелять вражеских солдат из пулемета.
— Снижайся, Миша! — сказал он летчику. — Ударим по понтону.
На бреющем полете самолет пролетел над головами фашистов, расстреливая последние патроны. Не успели вынырнуть над высоким правым берегом, как ударили зенитки. Пилот вывел машину из зоны огня. Но угроза не миновала. На самолет–разведчик с бешеной скоростью набросились три «Мессершмитта». Они и подожгли машину.
Выброситься с парашютом не было возможности: до земли было всего несколько десятков метров. Волоча хвост дыма, самолет пролетел над шоссе, по которому шли грузовики, пехота. Летчик старался посадить машину на скошенное поле. Вот удар о землю — и охваченный пламенем самолет помчался по полю. Штурман и пилот вылезли из машины и начали тушить самих себя. А к ним от шоссе уже бежали немецкие солдаты.
— К лесу! — крикнул Александр товарищу. Пули визжали над головой. Вот уже первые кустарники, деревья… В лесу летчики скрылись от погони.
Ночь была дождливая, темная. Они пытались выйти из расположения немецких частей, но везде натыкались на фашистских солдат, стоявших лагерем. На просеке Кривца вдруг остановил голос:
— Хальт!
Кривец мгновенно выстрелил из пистолета. Солдат упал. В это же время раздалась стрельба там, где переходил просеку Михаил. Потом все стихло. Кривец пополз, тихо стуча о ствол дерева. Это был их сигнал, но товарищ не откликался.
— Миша! Миша! — не выдержал Александр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Мургаш - Добри Джуров - Биографии и Мемуары / О войне
- Харьков – проклятое место Красной Армии - Ричард Португальский - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Танковые сражения войск СС - Вилли Фей - Биографии и Мемуары
- Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) - Федор Палицын - Биографии и Мемуары
- Солдат столетия - Илья Старинов - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Осажденная Одесса - Илья Азаров - Биографии и Мемуары
- Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31 армии. 1941-1945 - Леонид Рабичев - Биографии и Мемуары
- Маршал Конев: мастер окружений - Ричард Михайлович Португальский - Биографии и Мемуары / Военная история