Сквозь толщу лет - Евгения Николаевна Васильева

многих сотен и тысячелетий, проколебавшись примерно на уровне двух десятилетий, в последнее тысячелетие она внезапно поднялась сразу до уровня сорока лет, а за последние сто лет сделала новый рывок процентов на 50—75, до уровня 60—70 лет. На основе такой кривой можно не только оценить прошлое, но в какой-то мере и предвидеть будущее… Дух может захватить открывающаяся перспектива! Но хотя, как был убежден Дюла Ийеш, «даже смерть мотылька и то скандальный абсурд», здесь самое время вспомнить уже приводившийся тезис Холодковского об ослепительной сложности и многосторонности природы, о неожиданностях, разбивающих наши самые, казалось, логичные рассуждения. Гладко на бумаге, а природа решает совершенно иначе, решает и нередко разрушает многодумные выводы. Так что ваша притча о муравьях и секвойе метко иллюстрирует серьезность предупреждения. Стремясь к цели, мы обязаны постоянно быть на чеку, не вправе ни в чем полагаться на авось, как говорили когда-то, и на самотек, как стали говорить позже.

Реалист. Согласен.

Фантаст. Именно поэтому нельзя закрывать глаза на очевидное. Попробуйте назвать мне хотя бы еще один биологический вид, который на протяжении тысячелетия утроил бы среднюю продолжительность жизни особей! Обратных примеров сколько угодно, десятки видов начисто вымерли, но чтоб демографический взрыв сочетался с увеличением продолжительности жизни — таких примеров больше нет.

Реалист. Да, но тут необходима оговорка: в разных странах средние колеблются, картина далеко не столь очевидна.

Фантаст. Абсолютно верно. Но вывод из этого, видимо, напрашивается один. Пожалуй, и профессор Эрвин Чергафф, который так едко высмеял, если помните, мысль о борьбе со смертью «для избранных», совсем по-другому отнесся бы к задаче общечеловеческой и всечеловеческой!

Джонатан Свифт понимал: в современном ему обществе бессмертие обернется судьбой несчастных мерзких «стульдбругов». Однако уже в первой половине XVIII века Пьер Дефонтен в «Новом Гулливере, или Путешествии Жана Гулливера — сына капитана Гулливера» описывал остров, населенный людьми, стареющими только до 60, а затем снова в течение следующих 60 лет молодеющими. Время рассудило спор сатирика с утопистом: сейчас гериатрия и геронтология изучают старость и старение, а в СССР организован и институт ювенологии, занятый поиском способов сохранения и возвращения молодости.

Как-то однажды Джон Бернал, которого друзья умоляли не высказывать вслух своих «еретических» мыслей о возможности промышленного производства атомной энергии, принимая в Кремле медаль «За укрепление мира между народами», произнес речь, большой раздел которой был посвящен перспективам использования энергии атома в мирных целях. В частности, он сказал: «Научная мысль может быть освобождена от необходимости работать на войну и сможет направить свои усилия на облегчение условий жизни, на лечение болезней и на борьбу с самой смертью». И добавил: «Это не сказка, это реальность, лежащая в пределах наших возможностей».

Мы привыкли: смерть косит стариков. Но война косит преимущественно молодых. Установив на Земле мир, люди сразу на несколько делений поднимут кривую продолжительности жизни. И это будет только началом. Даже Бернал, развивая идею Мечникова и подтвердив справедливость мысли Бэкона, еще не знал, насколько близка та «реальность», о которой говорил. Человечество, действуя в содружестве с природой, шло бы навстречу уже определившейся естественной тенденции, расчищало ей дорогу, используя для этого и силы созданной им так называемой «второй природы»…

Реалист. Стало быть…

Фантаст. Вот именно — стало быть! Шагинян, сказав, что бессмертие — «закон природы», сформулировала положение гораздо более широкое, чем казалось поначалу.

Реалист. Ну, это пока не больше чем гипотеза. Кроме того, Мечников, о котором мы не раз вспоминали, заканчивая «Этюды о природе человека», писал: «Наше поколение не имеет никаких шансов дожить до физиологической смерти». Правда, он же добавил: «С каждым новым поколением окончательное решение задачи будет все ближе и ближе». Но окончательное решение, по Мечникову, это еще далеко не бессмертие…

Спору нет, успехи предупредительной медицины и гигиены, умение предотвращать внешние причины, грозящие жизни, превзошли в наши дни самые смелые ожидания. Охрана детства и оздоровление старости, целебные средства и воспитание невосприимчивости к заболеваниям, блокирование очагов болезней и мастерство хирургии — все обрело у нас новые черты, все пропитано новыми силами.

Перестали уже быть сенсацией сообщения об успехах слитых воедино физиологии и техники, где через системы обратной связи на автоматические устройства перекладываются многие функции организма. Так готовится драгоценный сплав, укрепляющий слабые звенья, в которых рвется цепь в критические для жизненного процесса моменты.

Мы стали свидетелями того, как вошли в медицинскую практику приемы оживления после клинической смерти. Сейчас вместе с нами трудятся, среди нас ходят люди, уже не однажды, а дважды и трижды возвращенные к жизни. Вот они, умело использованные резервы жизненности живого!

Операции в охлажденном — гипотермическом — состоянии, под непрерывно контролируемым наркозом — вот действительное вторжение в области сна и анабиоза. Операции на костных тканях, побуждаемых расти, восстанавливаться, — прорыв в область регенерации. Все это так, но один момент не ясен. Мне не раз приходилось слышать от некоторых экономистов, — это звучит цинично, однако надо смотреть фактам в лицо, — что вопрос о самоокупаемости для общества продления жизни индивидов требует дополнительного анализа. Существуют опасения: даже самой развитой экономике не выдержать бремени расходов на нетрудоспособных долгожителей.

Фантаст. Этак экономистам полезно было бы послушать Николая Михайловича Амосова, блестяще работающего во всеоружии этой самой новой медицинской техники, о которой вы только что упоминали. «Для меня совершенно очевидно, — говорит академик Амосов, — что спасенный от смерти человек безусловно „окупает“ себя, даже если остается полностью на иждивении общества. Надо только представить себе всю сложность и многообразие этой структуры — общества — с самыми неожиданными и подчас парадоксальными связями между ее элементами. Ведь каждый „элемент“ — человеческая личность». А кроме того, только небольшой процент людей уходит из жизни, став совсем нетрудоспособными. Подавляющее большинство умирает намного раньше. Вы говорили о потенциальных Платонах и Невтонах. А я укажу на реальных, действительных, неоспоримых, потому что они существовали. Подумайте, что могли бы дать миру тот же Горький, Королёв, Шостакович, Эйзенштейн, Сухомлинский, Курчатов, — список можно продлить до бесконечности. Полистайте любой том энциклопедии! Но речь идет не только о гениях и талантах. Слышали поговорку: «Есть старик — убил бы, нет старика — купил бы»? Главное — оптимально сочетать этапы жизни, продлить работоспособность умственную и физическую…

Конечно, не просто представить себе, что старость и смерть, явления столь естественные, могут оказаться отнюдь не обязательными и ничуть не неизбежными… Так называемый «здравый смысл» считает подобные допущения нереальными, отметает их с порога. Сколько существует род человеческий, еще ни одному человеку не удалось избежать