Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Захлебнулся собственной кровью Шу‑привратник, повиснув на острие кривого меча, жалобно завыл воздух, разрубленный на части зазубренным лезвием, вынырнуло из сплошной тьмы кошмарное лицо восставшего из могилы мертвеца и улыбнулось ласково…

Тела погибших сгорели при пожаре, который поглотил весь храм Тики‑утешительницы.

И не осталось утешения.

* * *

На церемонии и пиры времени, к сожалению, не было. На развлечения и разговоры — тоже. Зу‑Л‑Карнайну пришлось смириться с этим фактом, как бы ему ни хотелось доставить удовольствие своей возлюбленной. Только один раз, на рассвете, они вырвались из дворца на час, чтобы поездить верхом.

Столицей Курмы был древний и прекрасный Ир, город‑крепость, стоящий на берегу небольшой, но очень быстрой и глубокой реки, носившей название Эвандр. Ир строился еще при Древних богах и напомнил Каэтане ее странствие по Тор Ангеху. Именно там она видела такие же прекрасные постройки, такие совершенные в своей законченности здания, такую искусную резьбу по камню. В Ире сохранилось много старых храмов, посвященных неведомым божествам здешних мест. Жители Курмы с любовью относились к своему прошлому, и, хотя в этих храмах не было служителей, в запустение они не приходили. Всегда находился кто‑то, кто не забывал выгрести накопившийся мусор, раздуть затухающий огонь, принести дров и поставить цветы перед диковинными изображениями тех, чьи имена были давно забыты.

Зу‑Л‑Карнайн тоже полюбил древний город с первого взгляда и потому перенес столицу империи из суровой и неприветливой Гирры, где большинство домов были обыкновенными глинобитными хижинами, в Курму. Своей резиденцией он избрал прежний дворец, совершенно заброшенный при последней династии. (Правда, большинство подданных императора полагали, что причиной переноса столицы явились не столько архитектурные преимущества Ира перед столицей Фарры, сколько его географическое положение — ведь хребет Онодонги совсем близко.)

Зодчие Курмы славились на три континента. И нередко их приглашали, чтобы восстановить из развалин прекрасное древнее сооружение, особенно если требовалось выполнить тонкую резьбу, мозаику или инкрустацию. Поговаривали даже, что ваятели, резчики и архитекторы Ира продавали свою душу камню в обмен на полное взаимопонимание и помощь с его стороны.

Дворец аиты стоял несколько в стороне от самой столицы, утопая в зелени леса, прекрасно ухоженного и окультуренного. Здесь умелые садовники постоянно прореживали кустарники, срезали старые и высохшие деревья, оставляя, однако, те, которые придавали изысканность и живописность пейзажу. Все здесь существовало в строгой гармонии: естественность и искусственно созданная красота, непроходимые чащи и тщательно подстриженные лужайки среди тенистых рощ, лесные прозрачные озера и специально выпущенная в них рыба, поражающая своей красотой. Само здание тоже как нельзя лучше сочеталось с окружающим его пространством. Тронутые временем, но прекрасно сохранившиеся порталы, плоская крыша, покрытая чешуйками зеленого нефрита, широкие террасы, сбегающие к бассейнам с прохладной бирюзовой водой. Каэтану поразили цветники — даже в Сонандане она не видела таких ярких, таких изысканных, таких хрупких растений. Видя ее восхищение, Зу‑Л‑Карнайн дал себе слово прислать в Запретные Земли садоводов, чтобы они порадовали его возлюбленную своим искусством.

Выросший в суровом мире, среди скудных степей и равнин Фарры, император тянулся к красоте со всем пылом утонченной натуры. Он радостно приветствовал любого, кто пожелал бы создать истинное произведение искусства, и потому к его двору постоянно прибывали живописцы и скульпторы, ювелиры и механики. Дворцовый парк был уставлен изящными статуями, изваянными из мрамора и отлитыми из серебра и черной бронзы. Картинная галерея Ира славилась теперь на весь Вард.

Каэтане особенно понравилась скульптурная композиция, изображавшая двух пантер, сплетенных в смертельном объятии. Оскаленные пасти, выпущенные когти, напряженные тела — все было сделано с таким мастерством, что невольно поражало воображение.

— Хочешь, я порекомендую тебе этого скульптора? — опросил Зу, наблюдая за тем, как Каэ не сводит глаз с черных бронзовых пантер.

— Еще бы!

— Тогда сегодня же прикажу, чтобы он явился на вечерний прием, и представлю его тебе. Ты хочешь, чтобы он сделал что‑нибудь особенное?

— Да! И не одну скульптуру. Но прежде всего хочу заполучить статую Аджахака.

— Твоя правда, — наморщил лоб аита, — как это я сам не догадался? Дракон — это ведь прекрасно.

— Просто ты не видел его своими глазами, вот и не подумал. А я налюбоваться на них не могу. Жаль только, что они редко посещают нас. У них своя собственная жизнь, своя собственная вечность.

— Я тебе немного завидую, — признался император.

— Ничего, может, когда‑нибудь я уговорю если и не самого Аджахака, то Сурхака или Адагу, чтобы они навестили тебя.

— Ну, — рассмеялся Зу, — тогда моя власть будет незыблемой до конца жизни…

А уже через час они сидели вместе с Агатияром, запершись в самых дальних покоях дворца, и двойная охрана, состоящая из отборных акара и сангасоев Траэтаоны, стерегла их.

* * *

Агатияр был взволнован. Он долго готовился к разговору с Каэтаной и, чтобы ничего не упустить, расписал все по пунктам на большом листе бумаги, который и выложил перед собою на стол, не успели они расположиться поудобнее. Император, конечно же, выбрал себе место, чтобы лучше видеть свою богиню, но визирь не стал заострять на этом внимание. В конечном итоге, мальчик скоро расстанется с ней — кто знает, как надолго.

— У нас случилась масса странных и тревожных событий, — начал он, кашлянув. — О многих мы тебе писали, в общих чертах ты и сама знаешь причину. Так что я не стал бы без нужды портить тебе настроение, но, видимо, придется. Потому что мне нужен твой совет.

— А мне твой, — сказала Каэ. — Я сама немного растеряна, хоть и понимаю, что мне это не к лицу. Но тебе‑то я могу признаться в том, что нити событий обрываются у меня в руках и я остаюсь с чем была. Я знаю, что у нас есть общий Враг. Я знаю, что Он намерен проникнуть в наш мир, и все события в целом указывают на то, что время Его появления приближается, но о подробностях я могу только догадываться. Что у вас случилось особенного?

— Все сразу. Во‑первых, пропали в пустыне Урукура наши ийя, и ни слуху ни духу. Отправились в оазис…

— К вайделотам? — спросила Каэ.

— Да, решили объединить усилия, чтобы разобраться с проблемой. Объединили вот… Ни сообщений, ни писем. Ни даже сведений о том, живы они или погибли.

— Не терплю неизвестности, — согласилась Каэтана. — Но это дело поправимое. Вот что, Агатияр, ты не спеши посылать отряд. Я попробую сама выяснить, что с ними случилось, и сегодня же.

— Да я уже послал отряд, — печально ответил визирь. — И не кого‑нибудь, а саракоев, которые в этой пустыне выросли и с младых ногтей ее наизусть выучили.

— И что?

— Они тоже пропали.

— Ну, тогда надо обращаться к самому Лахаталу. Вайделоты его, храм его. Пусть поможет.

— Боюсь, нам он помочь не захочет, — вставил император. — Я не чувствую его благорасположения еще со времен ал‑Ахкафа.

— По‑моему, тебе это ничем не мешает.

— Это правда.

— Хорошо, с вайделотами и ийя разберемся немного позже. Что еще?

— Талисман Джаганнатхи…

Каэтана понурилась и тяжко вздохнула. Вещи, принадлежавшие Джаганнатхе, преследовали ее, не давая спокойно жить. Вот и ее милому императору пришлось иметь с ними дело, а Каэ видела, что может произойти с тем, кто прикоснулся к подобной вещи. Энгурра разорена и снесена с лица земли, Декла стал предателем и покинул страну, которую некогда любил больше жизни…

— У тебя все еще есть талисман Джаганнатхи? — спросила она осторожно.

— В том‑то и беда, что уже нет, — ответил вместо императора Агатияр. — Видишь ли, эта мерзостная штуковина попыталась искушать нашего Зу. Она заговорила с ним…

— Очень неприятный собеседник, должен тебе сказать, — вставил император.

— Я испугался и решил спрятать ее от греха подальше, — продолжил Агатияр. — Мы с Зу все никак не могли решить, что же с ней делать и как передать тебе. А наш придворный маг услышал зов разъяренного своей ненужностью талисмана и решил с ним позаниматься в тишине и покое. Он изъял его из тайника и попытался что‑то такое сделать… В общем, он дорого заплатил за свою собственную глупость и самонадеянность. Но главное, что талисман похищен и теперь, наверное, находится в руках Врага.

Агатияр ожидал, что это известие премного огорчит Интагейя Сангасойю. Но вопреки его ожиданиям она обрадовалась:

— Ну и хвала небу, что вы избавились от этой напасти.

— Да, но мы потеряли его.