Черная книга коммунизма - Стефан Куртуа

Насилие приняло потрясающий размах. Тема ненависти к врагу — классовому или внешнему — становится ключевой. По словам Ле Дык Тхо, разделившего впоследствии с Генри Киссинджером Нобелевскую премию мира, «чтобы крестьяне взялись за оружие, сначала надо разжечь в них ненависть к врагу». В январе 1956 года газета «Нян Зан» («Народ»), официальный орган коммунистической партии, писала: «Класс крупных земельных собственников не прекратит сопротивления, пока не будет полностью уничтожен». Как и в Китае, лозунг момента звучал так: «Лучше десять безвинно погибших, чем один уцелевший враг». Пытки получили столь широкое распространение, что в конце 1954 года это вызвало беспокойство у самого Хо: «Некоторые ответственные работники еще ошибочно прибегают к пыткам. Это — дикие методы, практиковавшиеся империалистами, капиталистами и феодалами с целью обуздания масс и революции. (…) На данном этапе (!) пытки строжайше запрещены».

Во Вьетнаме к «исправлению» общества методом аграрной реформы была добавлена реформа самой партии (в Китае это произошло позже). Видимо, это объясняется тем, что большое количество партийцев были выходцами из привилегированных слоев. Снова всплыли пресловутые 5 % элементов, просочившихся в ПТВ из рядов националистов (ВКДД) — союзников китайского Гоминьдана; по примеру «чисток» в Цзянси в Китае началась охота за «контрреволюционными антибольшевистскими элементами». Паранойя превосходила все мыслимые границы: герои Индокитайской войны гибли или попадали в лагеря. Эта вспышка репрессий оставила в народной памяти глубокий след: даже теперь 1956 год (самые свирепые «чистки» приходились на начало года) в речах вьетнамских коммунистов является олицетворением ужаса. Рассказывают, как один из секретарей коммунистической партии, приговоренный к расстрелу, под дулами винтовок воскликнул: «Да здравствует Коммунистическая партия Индокитая!» Не будучи в состоянии понять, что происходит, он умер в уверенности, что его казнят фашисты. Потери трудно выразить цифрами, но известно, что они были огромны: примерно 50 тысяч казней в сельской местности (не считая погибших во время боевых действий), что составляет 0,3 %—0,4 % всего населения (это очень близко к среднему количеству жертв аграрной реформы в Китае). Количество заключенных оценивается в 50–100 тысяч человек; в сельских партячейках было подвергнуто «чистке» 86 % состава, среди участников антифранцузского сопротивления — до 95 %. По словам одного из организаторов «чистки», признавшегося в июле 1956 года в «ошибках», «руководство неверно оценило организационную структуру партии. Оно решило, что сельские ячейки, прежде всего в недавно освобожденных районах, полностью находятся в руках врага или пронизаны вражеским влиянием, и даже местные органы управления испытывают воздействие земельных собственников и контрреволюционных элементов». Отсюда рукой подать до осуждения всего «нового народа» (см. главу о Камбодже).

Первой структурой, где были организованы отделы идеологической проработки, стала в 1951 году армия. В 1952–1956 годах велось тотальное перевоспитание. На некоторых «занятиях» напряжение было так велико, что у людей потом приходилось отбирать ножницы и ножи, а ночью — не выключать свет во избежание самоубийств. Конец «чистке» положила армия. Преследования настолько сильно затронули ее кадры, что участились случаи дезертирства и бегства в Южный Вьетнам. Возникла угроза ослабления армии и невыполнения возложенной на нее миссии по объединению страны. Военные нужды Вьетнама были гораздо более насущными, чем в Китае, что диктовало необходимость реалистического взгляда на вещи, а скромные размеры страны облегчили бегство недовольным (наглядным примером является судьба католиков Севера (1,5 миллиона человек, или 10 % населения): будучи хорошо организованы, они под угрозой репрессий воспользовались возможностью уйти вместе с французскими войсками. Не менее 600 тысяч католиков перешли на Юг). В результате произвол и насилие стали ослабевать.

Сказалось и влияние XX съезда КПСС, состоявшегося в феврале 1956 года. С апреля того же года во Вьетнаме тоже стали расцветать скромные «Сто цветов». В сентябре стал выходить журнал «Нян Ван» («Гуманизм»), ненадолго ставший рупором интеллигенции, охваченной жаждой свободы. Писатели осмелились подвергнуть осмеянию прозу официального цензора То Хы, автора следующих стихов:

Да здравствует Хо Ши Мин,Маяк пролетариата!Да здравствует Сталин,Огромное вечное дерево,В тени которого процветает мир!Убивать и убивать, и да не устанет рука даже на минуту,Чтобы уродилось побольше риса,Чтобы побыстрее собирались налоги!Чтобы крепла партия, мы маршируем в едином порыве,Восхищаемся председателем Мао,Вечно поклоняемся Сталину.

Дерзость не прошла вольнодумцам даром: уже в декабре 1956 года литературно-критические журналы были запрещены и началась сходная с китайской кампания против свободы творчества, которую лично поддерживал Хо Ши Мин. У правительства возникла необходимость обуздать ханойских интеллектуалов — членов партии, а также близких к ней лиц, многие из которых состояли ранее в рядах партизан. В начале 1958 года 476 «саботажников идеологического фронта», после принудительной «самокритики», были заключены в лагерь, подобный китайскому лаогаю. Таким образом, в ДРВ, как и в КНР, оттепель наподобие хрущевской очень быстро сменилась новым приступом тоталитаризма. Но в отличие от Китая, во Вьетнаме его размах был ограничен войной на Юге: в 1957 году она вспыхивает с новой силой как реакция на суровые антикоммунистические репрессии поддерживаемого Соединенными Штатами режима Нго Динь Дьема. В мае 1959 года ПТВ принимает тайное решение расширить военные действия и отправить на Юг своих солдат и оружие, какого бы напряжения это ни стоило населению Севера. Это не мешает предпринятому в феврале 1959 года рывку в духе «большого скачка» в сельском хозяйстве, последовавшему за серией вдохновенных статей Хо, опубликованных в октябре 1958 года. Развертывание гигантских ирригационных строек совпало с сильной засухой, что привело к падению производства и серьезному голоду, число жертв которого не установлено до сих пор. Разрастающаяся война не помешала «чисткам» «просоветских» кадров в 1963–1965 годах, а затем в 1967 году (в время последней пострадал, в частности, бывший личный секретарь «дядюшки Хо», так как ПТВ разделяла в то время «антиревизионизм» китайских коммунистов). Всего были репрессированы несколько сотен человек, некоторые из них томились потом в лагере без суда целое десятилетие.

Война с американцами[122], закончившаяся только с подписанием Парижских соглашений (январь 1973 года) и выводом американских войск, вернее, падением южно-вьетнамского режима (30 апреля 1975 года), не сопровождалась, вопреки опасениям многих, «кровавой баней» как это случилось позже в соседней Камбодже. Правда, вьетнамцы, воевавшие на противоположной стороне и попавшие в плен к коммунистам, как и «изменники» из рядов самих коммунистов, подвергались ужасному обращению и часто ликвидировались при перемещениях. Очевидно, что гражданская война (она же «освободительная борьба») сопровождалась с обеих сторон зверствами, в частности, в отношении гражданского населения, упорствовавшего в поддержке того или другого лагеря. В связи с этим крайне трудно учесть все жертвы и определить, кто кого превзошел в использовании методов террора. За коммунистами числится как минимум одна крупномасштабная бойня: на протяжении нескольких месяцев, пока в руках вьетконговцев (так называли на Юге вьетнамских коммунистов) находилась древняя императорская столица Хюе, захваченная в ходе «наступления месяца Тэт» (февраль 1968 года), они убили не менее 3 тысяч человек (что оставляет позади наихудшие преступления американской армии), среди которых были вьетнамские священники, французские монахи, немецкие врачи и местные чиновники различных рангов. Некоторые из них были похоронены заживо, других вызывали на «учебу», с которой они не возвращались. Понять эти преступления, так и не признанные теми, кто их совершил, очень трудно, но можно видеть, насколько они предвосхищают политику красных кхмеров. Не поступили бы коммунисты схожим образом, овладей они Сайгоном уже в 1968 году?

Однако в 1975 году они повели себя по-другому. На протяжении нескольких недель целый миллион бывших чиновников и военнослужащих сай-гонского режима имел даже основания надеяться, что пресловутая «политика снисхождения президента Хо» окажется не пустым звуком; эти люди без опаски регистрировались в органах новой власти. Но уже в начале июня их стали вызывать на «перевоспитание»: на три дня — рядовых солдат, на месяц — офицеров и крупных чиновников. В действительности «три дня» превратились в три года, «месяц» — в семь-восемь лет; последние выжившие из «перевоспитанных» возвратились только в 1986 году. Фам Ван Донг, тогдашний премьер-министр, признал в 1980 году, что на перевоспитание было отправлено 200 тысяч жителей Юга; по экспертным оценкам, их насчитывалось от 500 тысяч до 1 миллиона (при населении около 20 миллионов человек), в том числе студенты, интеллигенция, священнослужители (особенно буддийские, но также и католики), политические деятели (среди них были и коммунисты), многие из которых симпатизировали сторонникам северовьетнамских коммунистов из Фронта национального освобождения Южного Вьетнама. Этот Фронт оказался просто ширмой для северовьетнамских коммунистов, которые, захватив власть на Юге, немедленно нарушили все свои обещания по поводу уважения прав человека, свойственного Югу. Как и в 1954–56 годах, вчерашние попутчики и соратники были подвергнуты «перековке». К людям, годами томившимся в специальных учреждениях, следует добавить неизвестное, но, очевидно, значительное число тех, кто «легко отделался», то есть становился на несколько недель узником своего места работы или учебы. Отметим, что в периоды наибольшего свирепствования южно-вьетнамского режима противники слева обвиняли его в том, что в тюрьмах томятся двести тысяч человек…