Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Старый волшебник кивнул:

— Я теперь меньше за тебя боюсь, но всё-таки меня это тревожит, Гарри, — тихо сказал он и немного высохшей от старости, но всё ещё сильной рукой поставил хрустальный шар на место. — Ибо страх смерти — горькая штука, болезнь души, которая извращает и искажает людей. Волдеморт не единственный тёмный волшебник, пошедший этой дорогой, хотя, боюсь, он зашёл дальше всех.

— И вы думаете, что вы не боитесь смерти? — Гарри даже не пытался скрыть недоверие в голосе.

Старый волшебник примирительно посмотрел на него:

— Я не совершенен, Гарри, но я думаю, что принял смерть, как часть себя.

— Угу, — хмыкнул Гарри. — Видите ли, есть такая штука под названием «когнитивный диссонанс», а если выражаться проще — «зелен виноград». Если бы людей каждый месяц лупили дубинкой по голове и никто не мог ничего по этому поводу сделать, довольно скоро появились бы всякого рода философы, которые, притворяясь мудрыми, как вы выразились, нашли бы уйму изумительных преимуществ в том, что тебя ежемесячно лупят дубинкой по голове. Ну, например, что это делает тебя сильнее или что ты счастливее в те дни, когда тебя не дубасят. Но если вы подойдёте к кому-то, кого не лупят дубинкой, и спросите, не хотят ли они, чтобы их начали, в обмен на эти изумительные преимущества, они откажутся. И если бы вам не приходилось умирать, если бы вы пришли откуда-то, где даже не слышали о смерти, и я предложил бы вам, что будет удивительно, замечательно и круто, если люди начнут покрываться морщинами, стареть и в конце концов прекращать существование — что ж, вы бы меня упекли в психушку! Так почему же кто-то додумался до такой глупости, что смерть — это хорошо? Потому что вы её боитесь, потому что на самом деле вы не хотите умирать, и мысль о смерти вас терзает так сильно, что вы придумываете отговорки, чтобы смягчить эту боль. Чтобы вам не приходилось об этом думать...

— Нет, Гарри, — мягко прервал его старый волшебник, проводя рукой по поверхности светящейся воды в одном из сосудов, которая от лёгких прикосновений его пальцев мелодично зазвенела. — Хоть мне и понятно, почему ты мог так подумать.

— Вы хотите понять тёмных волшебников? — с угрюмой непреклонностью продолжил Гарри. — Тогда взгляните на ту часть себя, которая бежит не от смерти, но от страха смерти, которая находит этот страх столь невыносимым, что она с радостью обнимет Смерть, словно друга, и приласкает её, попытается стать единой с ночью, чтобы можно было считать себя владычицей бездны. Вы взяли самое ужасное из зол и назвали его добродетелью! Лишь слегка извернувшись, та же ваша часть могла бы убивать невинных и называть это дружеской услугой. Если вы способны сказать, что смерть лучше жизни, то вы способны повернуть стрелку своего морального компаса в любую сторону...

— Думаю, — Дамблдор стряхнул капельки воды с рук под звук тоненького перезвона колокольчиков, — что ты понимаешь тёмных волшебников очень хорошо, не будучи одним из них. — Это было сказано с абсолютной серьёзностью и без осуждения. — Но твоё понимание меня, боюсь, оставляет желать много лучшего.

Старый волшебник теперь улыбался, и в его голосе слышалась добродушная усмешка.

Гарри старался не становиться ещё холоднее. Откуда-то в сознание потоком лилась ярость обиды — на снисходительность Дамблдора и на смех, которым старые дурни любят заменять разумные доводы.

— Знаете, забавно: я думал, что это с Драко Малфоем будет невозможно разговаривать, а на самом деле, в своей детской невинности, он оказался стократ сильнее вас.

На лице старого волшебника проступила озадаченность:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я хочу сказать, — язвительно повторил Гарри, — что Драко всерьёз задумался над своими убеждениями и попытался понять мои слова, вместо того чтобы выбросить их в окно с доброжелательной улыбкой превосходства. Вы настолько стары и мудры, что даже не замечаете, что я говорю! Не просто не понимаете — не замечаете!

— Я тебя выслушал, Гарри, — уже более серьёзно сказал Дамблдор, — но выслушать — это не всегда согласиться. Но отставим разногласия в сторону — что, по-твоему, я не понял?

Что, если бы вы правда верили в загробную жизнь, вы бы тут же отправились в больницу Святого Мунго и убили родителей Невилла, Алису и Фрэнка Лонгботтомов, чтобы они могли отправиться в «следующее великолепное приключение», вместо того чтобы прозябать в растительном состоянии...

Гарри с трудом, с большим трудом удержался, чтобы это не сказать.

— Ладно, — холодно произнёс он. — Я тогда отвечу на ваш первоначальный вопрос. Вы хотели узнать, почему тёмные волшебники боятся смерти. Притворитесь, директор, будто вы на самом деле верите в души. Притворитесь, будто любой может проверить их существование в любое время. Притворитесь, будто никто не плачет на похоронах, потому что все знают, что их любимые всё ещё живы. А теперь вы можете представить себе уничтожение души? Что её разорвали в клочья, и в следующее великолепное приключение отправиться уже нечему? Можете представить, насколько это было бы ужасно — худшее из совершённых за всю историю вселенной преступлений, для предотвращения которого вы бы сделали всё возможное? Потому что это и есть Смерть — аннигиляция души!

Старый волшебник теперь смотрел на него внимательным, грустным взглядом.

— Наверно, теперь я и правда понял, — тихо сказал он.

— О? — поднял брови Гарри. — Поняли что?

— Волдеморта, — сказал старый волшебник. — Я наконец-то его понял. Ведь чтобы верить, будто мир на самом деле таков, необходимо также верить, что в нём нет справедливости, что сердцевина его сплетена из тьмы. Я спросил тебя, почему он стал чудовищем, и ты не смог мне назвать причин. А если бы я спросил его, полагаю, отвел бы был таким: «Почему нет?»

* * *

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Старый волшебник и мальчик с шрамом-молнией на лбу.

— Скажи мне, Гарри, — произнёс старый волшебник, — ты станешь чудовищем?

— Нет, — ответил мальчик с железной уверенностью.

— А почему? — спросил старый волшебник.

Мальчик выпрямился и гордо вскинул голову:

— В законах Природы нет справедливости, директор. Нет понятия «честь» в уравнениях движения. Вселенная не добрая и не злая, ей просто всё равно. Звёздам всё равно, и солнцу, и небу. Но это не важно! Нам не всё равно! В мире есть свет, и этот свет — мы!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});