Физрук - Валерий Александрович Гуров

служащие ждут электрички, чтобы отправиться кто на работу, кто на учебу. В восьмидесятые сеть станций метрополитена не настолько развита, как почти полвека спустя. Тем более — нет еще разных там МЦК и МЦД. Так что даже жители городских окраин пользуются обыкновенными электричками, чтобы добраться до центра. Электропоезда вместительнее и быстрее другого наземного транспорта, особенно — зимой.

Электрических огней становилось все больше, а дома — все выше. По улицам ползли светящиеся гусеницы трамваев, муравьи-троллейбусы ощупывали усами ниточки проводов, юркие жуки советских малолитражек проскакивали между ними, торопясь успеть до того, как глаза светофоров сменят доброжелательный зеленый на гневный красный. Великий город постепенно втягивал в себя заиндевелый на морозном ветру состав, согревая его своим горячим дыханием.

Миновав Электрозаводскую, поезд замедлил ход, вползая в переплетение путей, ведущих к Казанскому вокзалу. Пассажиры шестого вагона уже стояли в коридоре, готовые к выходу. Я и две моих спутницы не спешили. Нас никто не ждал. Меня уж точно. Если только Илга не предупредила своих приятелей о моем приезде. Могла не предупредить — в целях конспирации. Проскрежетав тормозами, состав замер. Пора было выходить. Надев дубленку и шапку, подхватив чемодан, я двинулся за Машей и Эсмеральдой. Холодный воздух врывался в тамбур и после теплого вагона это мало радовало.

Втроем мы дошли до здания вокзала. В нем оказалось немногим теплее, чем снаружи. Несмотря на раннее утро, к кассам дальнего следования стояли очереди. На жестких деревянных скамьях сидели пассажиры, ожидающие своего поезда. Прибывшие проходили к выходу на Комсомольскую площадь. По залу ожидания прохаживались милиционеры, присматривающиеся к посетителям. Если им кто-то казался подозрительным, они требовали документы, а дальше поступали по обстоятельствам: либо возвращали корочки и продолжали обход, либо прогоняли бедолагу на улицу, а в худшем для него случае, вели в опорник.

— Ну все, дамы, — сказал я, обращаясь к своим спутницам. — Разбегаемся до завтра.

— А может, ты позвонишь, узнаешь адрес своих знакомых и скажешь нам? — спросила «королева».

Ага. Разогнался.

— Мои знакомые не слишком обрадуются, если к ним нагрянет еще кто-нибудь, кроме меня, — ответил я.

— Ну или хотя бы сообщи номер телефона, — настырно произнесла Эсмирка. — Чтобы знать, где тебя искать.

— И звонки от посторонних они тоже не любят.

— Ладно, — отступилась она. — Я беру такси и еду в «Россию».

И она наконец-то свалила.

— А как я доеду до Строгино? — жалобно спросила Вершкова.

Я посмотрел на то, как она растерянно озирается, явно подавленная шумом и многолюдьем и этим залом, в который поместились бы некоторые здания Литейска вместе с крышами, и мне стало ее жалко. Пропадет девочка.

— Стой здесь и никуда не уходи, — сказал я ей. — Стереги чемоданы, а то мигом уведут. Это — Москва, столица не только Страны Советов, но и ее воровского мира.

И я поставил возле ног ошеломленной модельерши свой чемодан. Она тут же присела на корточки и прижала его к себе, как родного. Я пошел к телефонам-автоматам, которые висели на стенах, накрытые пластиковыми пузырями. Набрал номер, который дала мне жена. Ответил мужской голос:

— Алло!

— Вы отдыхали прошлым летом в Хосте? — спросил я.

— Да, но море было холодным, — ответил голос и, чуть помедлив, добавил: — Приезжайте по адресу…

Я вернулся к Маше. И вовремя. Вокруг нее уже крутилась стайка ушлых цыганят. Я шуганул их, взял оба чемодана и мы пошли к выходу. Такси у вокзала брать не следовало. Жульничество здесь процветало еще со времен, когда пассажиров развозили по городу извозчики. Так что мы пошли в метро. Когда миновали турникет и спустились на платформу, Вершкова с любопытством озиралась, а когда подошел поезд, буквально вцепилась мне в руку с испугу. И это хорошо еще, что она эскалатора пока не видела, ибо со стороны Казанского на станцию «Комсомольскую» можно спуститься просто по ступенькам.

Мне и самому было немного не по себе. Не в метро, конечно, а вообще — в Москве 1981 года. Мое внезапное попадание в СССР восьмидесятых в Литейске воспринималось как-то абстрактно, что ли. В глубине души я сам себе казался участником то ли изощренного розыгрыша, то ли реалити-шоу, которое снимается скрытыми камерами, и только в столице самого большого государства в мире я ощутил, что все со мною происходящее абсолютно реально. Москву не подделаешь, слишком она громадна и монументальна.

От «Комсомольской» мы доехали до «Дзержинской», там перешли на «Кузнецкий Мост» на Таганско-Краснопресненской ветке и уже напрямую покатили до станции «Тушинская». Здесь нам пришлось сделать еще одну пересадку — на двести двадцать седьмой автобус, который шел до дома №15 по улице Кулакова, где как раз и жила Машина тетя. Мы вышли из автобуса и по протоптанной в снегу тропинке пробрались во двор. Возле нужного подъезда Вершкова взяла у меня чемодан.

— Спасибо, Саша! — грустно сказала она. — Мы ведь завтра увидимся?

— Обязательно, — заверил я и зашагал обратно к остановке.

Мне еще предстояло переть на другой конец города. Может, там мне дадут где кости бросить? Я не слабак, но бесконечные мотания по метро, автобусам и прочим троллейбусам кого угодно выведут из себя. Я бы с удовольствием поймал тачку, да вот только столичные таксисты не жаловали новые спальные районы. Здешние жители не настолько зажиточны, чтобы позволить себе этот вид общественного транспорта.

Автобус №227 отвез меня обратно к «Тушинской», а безотказный метрополитен повлек в центр города. В общем, через какой-то час, после того, как расстался с Машей, я оказался возле нужного мне дома. Никаких домофонов в эту эпоху не существовало, поэтому в подъезд я проник без проблем. Да и внутри не было никаких препятствий. Скрипучий лифт поднял меня на восьмой этаж. Дверь квартиры, номер которой мне назвал мой телефонный собеседник, выглядела даже хуже других на лестничной площадке. Кнопка электрического звонка, как водится, была прожжена окурком, а ее основание вросло в стену, покрывшись слоями застарелой краски.

Я позвонил. Открыли не сразу. А когда обшарпанная створка двери распахнулась, за нею стоял тощий очкарик, лет сорока на вид, в синем рабочем халате, из-под которого торчали худые волосатые ноги. Ни о чем не спрашивая, он кивнул, пропуская меня в прихожую.

Нахрена, спрашивается, тогда нужна была вся эта конспирация? Я-то думал, тут какой-то секретный научный центр. А здесь… Ободранные обои, тумбочка с телефоном, возле которого лежит серый дымчатый кот