Маленький красный дом - Андерссон Лив

Она приблизила губы к его уху.

– Так ты поможешь мне найти Флору?

Джек закрыл глаза. Ева усилила хватку. Дыхание мужчины участилось. Ева остановилась, и его глаза распахнулись.

– Что?

– Ты поможешь мне, Джек?

Он приподнял бедра. Ева снова легонько прикоснулась к нему. Дразнить – не значит обещать.

– Джек?

– Да. – Он перевернулся и оказался сверху. – Да. Хорошо, да.

Когда они закончили, Ева обнаружила, что ее глаза закрываются. Сон соблазнял ее, обещая избавление от этого неустанного стремления найти свою дочь, дабы показать Келси, что в конечном счете она не может победить и что Ева всегда будет сильнее и умнее.

А если бы кто-то причинил боль ее дочери? Что ж, тогда этому кому-то придется чертовски дорого заплатить.

– Ты, должно быть, действительно любишь ее, – раздался голос Джека незваным гостем в ее сладком забвении.

– Кого?

– Свою дочь.

Ева нахмурилась, уткнулась в подушку и перевернулась, уставившись в потолок.

– Правда в том, что любить Келси – все равно что любить кактус. Ее трудно любить и еще труднее удержать.

– Она сбежала из дома?

– Это игра. Ее версия пряток. Я запретила ей уходить, но она все равно ушла. – Ева вздохнула. – Типичная Келси. Конечно, я проследила за ней. Только вот в Нихле она просто – пуф! – исчезла.

– Что ты будешь делать, когда найдешь ее?

– Я не знаю.

«Что я вообще могу сделать?» – подумала Ева про себя.

Джек сказал:

– Детям нужно знать о последствиях.

– Правда?

– Они должны знать, кто тут главный.

Евы слабо улыбнулась.

– Когда она заявила мне, что уходит, я вычеркнула ее из завещания. А ей предстояло много всего унаследовать.

– Она знала, что ты это сделала?

– Само собой. Иначе это не было бы сдерживающим фактором.

– Она, должно быть, думает, что ты одна из тех мягких родителей, которые постоянно уступает.

Ева рассмеялась.

– Я определенно не такая.

Джек придвинулся ближе и прижался к боку Евы, откинул волосы с ее лица.

– Ты из какой-то богатой семьи? Прикатила сюда на шикарной машине и разбрасываешься взятками.

– Это не взятки. Это стимул.

– Как бы ты это ни называла. Ты выросла с трастовым фондом?

Ева напряглась.

– Едва ли.

Джек прижался губами к ее лбу.

– Удивительно, у Снежной королевы есть чувства.

Это было утверждение, сказанное без осуждения или жалости, и в тот момент Ева одновременно ненавидела и обожала его. Несколько минут они лежали в тишине, которую нарушал только случайный шум машины на дороге внизу.

Джек заговорил первым.

– Ты злишься на меня.

Ева ответила:

– Мне было всего пятнадцать, когда родилась Келси. Четырнадцать, когда я забеременела.

– Кто ее отец?

– Мой покойный муж, Лиам Фостер Третий. Он был на двадцать семь лет старше меня. Врач в больнице, где я работала волонтером. – Ева кивнула, заметив удивление в глазах Джека. – Не можешь представить меня больничным волонтером, приносящим радость и надежду больным людям?

– Вообще нет.

– Очевидно, я была предназначена для других вещей. Лиам был олицетворением власти. Хирург, изобретатель, бизнесмен. У него было больше патентов, чем пациентов. Владел долями собственности в двух компаниях. – Ева закрыла глаза, выдохнула. – Он трахнул меня в чулане для метел, когда президент больницы был практически за дверью. Обрюхатил меня. – Она потянулась за сигаретами и не торопясь прикурила одну, затем глубоко вдохнула и выпустила дым концентрическими кругами, наблюдая, как кольца исчезают в темноте.

– Ты вышла за него?

– За три месяца до рождения Келси. Он был холост, и мой отец, который сам по себе обладал некоторой властью как местный проповедник, заставил его. Лиам обижался на меня, а я обижалась на своего отца. Идеально со всех сторон. – Ева провела ногтем по бицепсу Джека, впиваясь сильнее, чем нужно, пока не почувствовала, как он вздрогнул. – Келси определенно вся в отца. Испорченная. Упрямая. Самоуверенная. И всегда, всегда играющая в интеллектуальные игры.

Джек взял из ее пальцев сигарету, затянулся и вернул ее Еве. Она почувствовала его мускулистые, волосатые икры на своих.

– Яблоко от яблони, – хмыкнул Джек. – Лиам мертв?

– Да, он мертв. Погиб в автомобильной катастрофе, когда Келси было всего десять. Оставил нас в достатке. – Улыбка Евы была меланхоличной. – Келси так и не оправилась по-настоящему. Или, может быть, оправилась. – Еще одна полуулыбка, на этот раз горькая. – В случае Келси трудно что-либо утверждать наверняка. Она уже была такой из-за Лиама, или это смерть Лиама ее испортила?

– Курица или яйцо?

– Что-то в этом роде.

– Проблемная девочка.

Ева выскользнула из постели, все еще обнаженная. Она подошла к окну и широко раздвинула шторы, чувствуя на себе пристальный взгляд Джека, чувствуя, как холодный воздух из кондиционера обдувает ее тело. Волосы на ее руках встали дыбом. Чувство ленивой, туманной сонливости покинуло ее.

– Ты должен уйти, – сказала она.

– Но я бы хотел остаться.

Ева бросила ему его штаны.

– Позвони мне, когда договоришься о встрече с Флорой.

– Ева, послушай…

Но Ева уже не слушала. Ее мысли были заняты Лиамом и Келси и всем, что произошло за годы, прошедшие после смерти ее мужа. Она стала затворницей, тенью женщины, которой могла бы быть. И ее дочь – что ж, прошедшие с тех пор шесть лет превратили Келси в зеркальную версию девочки-подростка из веселого дома – и меньше, и больше, чем в жизни.

Она подождала, пока Джек оденется, и проводила его до двери, даже не делая попыток прикрыть свое обнаженное тело.

– Запри за мной, – сказал Джек.

Ева кивнула. Он не знал о пистолете.

– Спокойной ночи.

Он поцеловал ее прежде, чем она успела отвернуться.

– Я позвоню тебе завтра.

– Флора, – сказала Ева. – Не забудь, Джек.

– А ты целеустремленная. – Он взглянул на ее тело и сглотнул. – О’кей, Флора так Флора.

Когда Джек ушел, Ева вернулась в постель. Ублажая себя, она закрыла глаза и подумала о Лиаме. О том, каково это – трахаться с ним. Каково это – смотреть, как он спит. Каково это – желать кому-то смерти так сильно, что ты плачешь от радости, когда это желание наконец сбывается.

Глава шестнадцатая

Констанс ФостерНихла, Нью-Мехико – наши дни

Женщина в магазине была права: никто не хотел меня нанимать. Я посетила шесть заведений, в том числе пансион на Мэйн-стрит – неохотно и безуспешно. У меня была ограниченная сумма наличных, дом нуждался в ремонте и не предвиделось никаких перспектив трудоустройства. Последние карты Евы были сыграны хорошо. Если ее целью было наказать меня, то она преуспела.

Я в третий раз драила ванну в маленьком домике, изо всех сил пытаясь удалить пятна ржавчины с эмали, когда моя сестра наконец перезвонила насчет Джета.

Я купила на распродаже в хозяйственном магазине солнечный душ и использовала его, чтобы вымыть голову, но мне пришлось делать это в купальнике, и даже тогда я чувствовала холодный взгляд Джета на своей обнаженной спине – воображаемый или нет. Мне отчаянно хотелось принять горячую ванну. Побыть в одиночестве. Ванна стояла в спальне, не подключенная к водопроводу. Это было в дальнейших планах. Я могла бы оставить ее в спальне – с запертыми дверями и задернутыми шторами у меня было бы немного уединения – или, возможно, я бы расширила уборную.

Электричество наконец включили, аллилуйя, и я также купила компактный холодильник в «Habitat for Humanity», так что у меня теперь была еда – или, по крайней мере, перекус, если считать таковым йогурт, морковь и вяленую говядину.

Когда я услышала голос Лайзы, меня охватила меланхолия, как будто каждый по-детски мелкий шаг вперед перекрывался гигантским шагом назад.

– Предупреждаю, – начала Лайза без предисловий, – тебе не понравится то, что я сейчас скажу.