Ночной стрелок - Марина Серова

— Вы… вы не про Ростовцева, про негодяя этого, говорите? — вся напрягаясь, спросила Панкратова.

— А кто это? — невинно осведомилась я. — Первый раз слышу такую фамилию!

— Будто бы? — иронически усмехнулась Тамара Сергеевна.

— Не знаю такого, — отрезала я. — Речь идет о другом человеке, фамилию которого я не могу вам назвать в интересах следствия.

— Ну, значит, Виктор ее любезный что-то натворил! — убежденно заявила она. — Больше некому! Я всегда знала, что хлебнет она с ним!..

— Знаете что, Тамара Сергеевна, — предложила я. — Давайте все по порядку! Я явилась к вам неофициально, но вы же не хотите, чтобы вас вызывали повесткой? Поэтому расскажите мне, что знаете, — может быть, этим все и ограничится…

— Да что же рассказывать, девушка милая? — всхлипнула Тамара Сергеевна. — Я бы и рада, да ведь не знаю я ничего — как живет она, Светочка, что у нее на уме… Она всегда у нас такая была — замкнутая, скрытная, все в себе!

— Просто расскажите, что случилось, почему Света от вас уехала, куда… ну, и так далее…

— Уехала почему? Да кто ж ее знает? Не угодили, видно, мы ей! — лицо Тамары Сергеевны вдруг сделалось опять строгим и непроницаемым. — А мы ей ведь только добра желали! Ну, да, видно, благодарности на этом свете не дождешься!

Было в ее тоне что-то удивительно неприятное, фальшивое — слушать ее было тошно до невозможности, и я начала понимать Светлану.

— Тамара Сергеевна, давайте не будем отвлекаться! — напомнила я. — Рассказывайте о Светлане!

Она искоса взглянула на меня, пожевала губами и продолжила тем же самым неприятным голосом:

— Это он ее испортил, Ростовцев! Был такой мерзавец, хлыщ, поклонник Запада! Светочка тогда в МГУ училась, на втором курсе физфака. Голова у нее золотая была! Но опыта никакого — вот этот хлюст ее и заморочил. Он у них лекции читал в университете… Но это он подрабатывал, а основная работа у него в каком-то НИИ была. С какими-то секретами дело имел. Мы в это никогда не вникали, даже не интересовались — ни боже мой! Для нас тогда государственная или военная тайна — дело святое было, не то что теперь!.. Вы ведь знаете, что потом случилось?! Этот Ростовцев, поговаривали, не то секрет какой в Америку продал, не то диверсию какую учинил — в общем, показал свое истинное лицо! Дали ему тогда пятнадцать лет — жалко, не расстреляли! Сейчас-то уже выпустили небось… Теперь такие как раз в цене! Хорошо, что мы Светочку каждую минуту караулили — за каждым шагом ее следили. Не давали им развернуться! Она ведь, дурочка, речь уже о браке вела — с этим чудовищем! Вот как заморочил голову глупой девочке… Но мы препятствовали как могли. Вот бог наши молитвы и услышал — связь их в тайне осталась. Ведь суд был, но имя Светочки на суде ни разу не упоминалось — мне знающие люди передавали. Ну, а когда Ростовцева посадили, Света и сама угомонилась. Тише воды ниже травы стала — поняла, видно, в какую пропасть чуть не свалилась… Но испортил он ее, Ростовцев, чтоб ему сдохнуть как собаке, если жив еще! — Тамара Сергеевна опять всхлипнула и приложила платок к глазам. — Бросила Светочка физфак, грубить начала, номера выкидывать… Правда, мы с отцом в то время построже старались быть — для ее же блага. Чтобы она побыстрее в норму вошла. Куда там!..

Тамара Сергеевна опять примолкла и уставилась в одну точку стеклянным тоскующим взглядом. Мне пришлось кашлянуть, чтобы отвлечь ее от тяжелых дум.

— Тошно мне рассказывать про кровиночку свою, дочка! — пожаловалась Тамара Сергеевна.

— Я понимаю. И все-таки постарайтесь не отвлекаться, — попросила я.

— Да уж постараюсь, — сказала Панкратова. — В общем, ушла она от нас. Выскочила замуж за приезжего летчика. Даже благословения не спросила. Да что там! Вещей никаких из дому не взяла. В чем была, в том и расписалась. А он увез ее к себе, в Тарасов.

— Точно в Тарасов? — невольно переспросила я. — Это тот самый Виктор, о котором вы упоминали? Он живет в Тарасове?

— Нет, дорогая моя, не Виктор, — снисходительно объяснила Панкратова. — Виктор потом уж появился. А того летчика я, прости господи, до сих пор не знаю, как зовут. Расстались они через полгода… А я-то об этом вообще через два года узнала, когда она уже вовсю с Виктором жила!

— А кто это — Виктор? — спросила я.

— Ничтожество, — коротко сказала Тамара Сергеевна. — Какой-то учителишка провинциальный! Да добро бы еще что путное преподавал! Так нет, физкультуру! Одним словом, гора мышц, голова с кулачок! Правда, преподавал он не в школе, а в медицинском вузе, ну, да это разница невеликая… Руки в стороны — ноги на ширине плеч! — Она уничтожающе фыркнула.

— И что дальше? — повысив голос, спросила я.

— А дальше и этот пошел куролесить, — сказала Панкратова. — Светочка его с нами не знакомила, стеснялась, видно, — но, судя по ее рассказам, ненадежный человек был, шебутной. Никак ни к одному делу приложиться не мог — даром что на три года ее старше — а ветер в голове!.. Бросил он свой институт, в другой перешел. Потом вообще учудил — расстался с преподавательской работой, пошел на товарную станцию мешки таскать. Можете это себе представить? А потом, никого не предупредив, вдруг увез нашу девочку в Курск! Там у него, видишь ли, тетка жила, и он на наследство рассчитывал… — она поджала губы и несколько секунд раздумывала. — Ну, правда, получил он в наследство квартиру, — призналась она неохотно. — Двухкомнатную. Тут бы и жить. А ему все неймется. Пошел в военкомат, завербовался на сверхсрочную. Сперва где-то там в Курске в части служил, а как пошли эти горячие точки — попросился в спецназ этот… Вот ведь слово какое — не выговоришь, тьфу! Теперь только и знает, что по горячим точкам скитается, как пес бездомный… А Светочка моя одна дома кукует — то ли солдатка, то ли приживальщица какая. Да и, правду сказать, какой это дом! Чужой он ей. Я после смерти Владимира Ильича к себе ее звала — одну, конечно, — но она не едет, говорит, не хочу тебя стеснять, мама!.. А как собственный ребенок может стеснить, скажите, пожалуйста!

Я могла бы кое-что на этот счет сказать Тамаре Сергеевне, но мне было уже не до этого. Слушая ее рассказ, я даже обмирала, не смея поверить в удачу — настолько все сходилось!

— Простите, а где сейчас находится этот Виктор? — спросила я. — И, кстати, как его фамилия?

— Углов. Виктор Углов его фамилия, — ответила Тамара Сергеевна. — И Светочка моя теперь Углова. Расписались они, слава богу, официально. В случае, если он голову непутевую сложит, своя квартира у Светочки будет…

Я спросила:

— А где он сейчас, не знаете? Служит? Уволился?

— Служит, наверное, — равнодушно сказала Панкратова. — Таким, как он, лишь бы подальше от семьи быть. Чтобы вытворять, что в голову взбредет…

— Понятно, — вздохнула я и сказала напоследок: — Спасибо, вы очень мне помогли, Тамара Сергеевна! Еще попрошу вас, напишите мне курский адрес Светланы. Мне придется ее навестить.

— Правда? — обрадовалась Панкратова. — Так вы ей передайте, что мать скучает, ночей не спит! Пусть приезжает — ведь полгода уже как не была! Да и звонила последний раз месяц назад… А когда она приезжает, то два-три дня побудет, да скорее обратно! А куда ей торопиться — ни мужа в доме, ни детей… Так, видать, и помру, внуков не дождавшись. — Опять в ход у нее пошел носовой платок.

Но адрес она мне записала, да еще приписала на листочке слова для дочери с просьбой приезжать поскорее.

Распрощались мы почти тепло, только оставлять у себя торт и конфеты она отказалась наотрез:

— Мне, девушка, это нельзя, а угощать, сами видите, некого! — гордо сказала она. — Так что вы уж лучше сами это употребите!

Чувствуя себя ужасно глупо, я вышла с пакетом на улицу и растерянно оглянулась по сторонам. Пакет мне мешал, а выбрасывать его было жалко.

— Эй, друг! — обратилась я к прыщавому, тощему и сутулому подростку, который независимо курил, стоя на краю тротуара, пряча худую шею в ворот щегольской «косухи», усыпанной зловещими «металлическими» фенечками. — Торт хочешь?

Он посмотрел на меня недоверчиво, разинув рот, и с какой-то опаской заглянул в пакет, который я раскрыла перед ним.

— А чего сама? — подозрительно спросил он ломающимся баском и вдруг покраснел густо и трогательно, как девушка.

— Самой мне некогда, — сказала я просто. — Я это в подарок несла, а оказалось, что зря. Не выбрасывать же. Ты меня очень обяжешь, если согласишься съесть это за мое здоровье…

— Ну давай! — обрадовался «металлист» и взял у меня пакет. На лице его мелькнуло что-то похожее на озарение. — Во, классно! Сейчас к Алке завалюсь с гостинцами — она в отпаде будет!

— Ну, видишь, как удачно получилось! — сказала я и пошла прочь.

Уже издалека парнишка окликнул меня.

— Спасибо забыл сказать! — отчаянно завопил он, когда я обернулась. — Извини! Удачи тебе!