Лисы и Волки - Лиза Белоусова

кости.

– Похоже, они решили укрепить оборону, – послышалось со скамеек.

– Да-да, Хель же вроде сильная, значит, решили применить ее способности…

– Так быстро? Эй, я ожидал, нас подольше подержат в напряжении!

– Согласна-согласна! Два один всего лишь только! Не дошли даже до десяти, а уже задействуют Хель!

Я кожей ощущала множество взглядов, направленных на меня – возбужденный от Марины, которой не терпелось увидеть, на что я способна, оценивающий от Солейля, нетерпеливый от простых зрителей и еще один, ни на что не похожий. Уже несколько раз перед свистком я поворачивалась, пытаясь разобрать, кому же он принадлежит, такой и теплый, и холодный одновременно, но безуспешно – не хватало времени.

Свисток.

Мяч был наш, и держала его Стрелок. Как и ожидалось, честь открыть нам дыхание оказали ей как лучшему подающему. Она стояла на задней линии, глубоко вдыхая. Спустя несколько секунд она сделала шаг назад и выполнила бросок.

Мяч сделал ровную дугу. Задние ряды одиннадцатого класса заметались, но не смогли ничего сделать – он попал к нашим «пленным».

За членами команды было не разглядеть их действий, но восторженный вой и последовавший за ним свисток показали, что они справились и выбили, судя по всему, кого-то стоящего рядом с ними.

– Два – два! – объявила Марина.

На этот раз реакция моих товарищей была не такой бурной, как при первом заработанном очке, но воздух нагрелся от радости. Само собой я покосилась на Солейля. Он пожал плечами и начал что-то говорить своим ребятам – наверное, новая тактика. Вслушиваться не было ни возможности – слишком громкий гул голосов на фоне, – ни желания. Хотя, пожалуй, следовало бы – вдруг узнала бы что интересное?

Свисток.

Наш мяч. На задней линии та же Стрелок – ее последняя подача, нельзя больше двух зараз. Не решающая, но все же если с ее помощью удастся выиграть очко, будет неплохо.

Она сделала глубокий вдох, и снаряд взмыл вверх.

– Грей, лови! – ахнули на той стороне зала.

Парень в синей футболке подпрыгнул вверх, как на батуте. Сердце сделало сильный удар – нет, невозможно так высоко!

Приземлился он с таким грохотом, что, казалось, школа начнет обваливаться в этот же момент, и мы окажемся погребены под балками. Ухмыляясь, он держал наш шанс в руках.

Я выругалась тихо, но содержательно.

Хмыкнув, он принялся демонстративно разминать плечевые суставы, словно говоря: «Сейчас от вас мокрого места не останется». На первый взгляд могло показаться, что это всего лишь демонстрация повышенного чувства собственного величия, но на самом деле довольно удачный ход – заставить противников ждать, нервничать, накручивать на себя и в итоге проиграть.

Живот скрутило от отвращения. Впрочем, на то они и лисы, чтобы использовать грязные трюки, при этом не нарушая правил. Волки наверняка постоянно проигрывают не из-за отсутствия сил или умений, а своей бесхитростности, по которой лисы и бьют.

Одиннадцатиклассник встряхнулся и с громким свистом пульнул мяч в другой конец зала.

Наши не успевали понять, как его поймать и, боясь быть выбитыми, отступали в стороны. Я утешалась мыслями, что это не так уж ужасно – зато у нас не отберут одно очко за выбывшего члена команды.

Однако было бы куда лучше…

– Два – два, мяч десятого.

– Дайте мне, – потребовал парень в черной футболке. – Я кого-нибудь да вышибу!

Звучало это с такой угрожающей уверенностью, что ему доверили бросок. И не зря.

Он подпрыгнул вверх, и снаряд полетел с такой силой, что воздух зазвенел, словно разрезаемый стрелой. Попал он прямо в ту девушку, которая схватила его в прошлый раз, когда он кидал, после того, как Солейль отошел в сторону. Она болезненно вскрикнула, по инерции отойдя на несколько шагов назад.

– Три – два в пользу десятого!

Солейль похлопал ее по плечу, и она вяло поплелась занимать позицию среди «пленных». По его губам удалось прочитать: «Мы еще отыграемся».

Я мрачно подумала: «Да кто же вам позволит».

– Молодец! – похвалил капитан парня в черной футболке. – Еще раз!

– Да с радостью!

– Приготовились, пошли!

Свисток.

Он снова бросает. Мяч набирает скорость, но… Его перехватывает Солейль – играючи, словно нечто незначительное, пустяковое, – подкидывает вверх и склоняет голову к плечу:

– Далековато вы забрались, не находите?

Слова вырвались из горла неожиданно даже для меня:

– А ты так давно забрался на трон, что уже забыл, как быть хорошим королем?

Зрители на скамейках, не вслушиваясь в наши диалоги, продолжали чесать языками, но все, кто участвовал в игре, замерли. На лицах одиннадцатиклассников отразился обескураженный испуг, словно я оскорбила бога.

Пожалуй, будь я в более адекватном состоянии, не столь расшатанном и раздраженном, промолчала бы. Проглотила эмоции и выместила их на снаряде, возможно, отвоевав еще пару очков, но предпочла выплеснуть их в воздух, о чем впору было пожалеть. Однако разум затягивала пелена насмешливого презрения, и я не могла прикусить язык.

С каждым словом взгляд Солейля становился жестче.

– Заговариваешься, – без выражения произнес он, особенно сильно ударив мячом по полу. Это следовало рассматривать как угрозу.

– Слишком много о себе думаешь, – не осталась в долгу я.

– Я мог бы тебя простить, в конце концов, ты у нас всего лишь несколько дней и еще не знаешь, что к чему, но ты чрезмерно груба, поэтому тебя придется проучить…

– Ты ничтожество, раз опускаешься до патетических речей.

В голубых глазах вспыхнула ярость. И меньше чем через секунду мяч полетел прямиком в меня. Закрученный, едва ли не искрящийся. Мне даже померещилось, что он рычит, готовясь раскрыть гигантскую пасть и поглотить меня целиком и полностью. Словно этот наглец послал вместе с ним весь свой гнев.

Только он не учел того, что гнев я испытываю хоть и не постоянно, но часто. Поэтому мне, пусть и не без усилий, удалось схватить снаряд – обхватить его руками, чтобы не выпускать во что бы то ни стало, стерпеть боль от удара в живот и сбившееся дыхание, проигнорировать горящие ладони и с оскалом поднять голову, язвительно протянув:

– Говорила же, все не так просто, белобрысый.

* * *

– Восемнадцать – двенадцать в пользу одиннадцатого!

Я едва устояла на ногах, так и норовящих подкоситься. Легкие разрывало на лоскутки, пот тек по лицу и застывал на ресницах. Впрочем, даже если бы ничто не застилало глаза, ход игры вряд ли бы развернулся в нашу пользу, как ни больно это признавать, – одиннадцатый вошел в раж и представлял собой уже не просто стену, а сметающий все на своем пути ураган, в глубине которого метал