На литературных перекрестках - Николай Иванович Анов

двадцать лет войдет в мировую литературу.

— Что же, хорошая вещь! — одобрил Бахеев, собиравшийся куда-то ехать. Он, видимо, торопился, но не отказался побеседовать о стихах.

— Вот мои канцоны, — с гордостью сказал Тотин и вытащил томик в кожаном переплете. Он заговорил о своем творчестве.

Павел Петрович полистал непонятные стихи и вернул томик.

— Вот вы говорите Петрарка. Он жил в четырнадцатом веке, а мы с вами живем в двадцатом. Я знаю, человек вы очень образованный, советской власти можете принести большую пользу. Но должен предупредить — в наши дни нельзя заниматься искусством ради самого искусства. Ваше «Звено Алтая» никому не будет нужно, но если вы сумеете найти общий язык с народом, совершающим революцию, тогда другое дело. Ближе к жизни надо быть. Ближе!

И улыбнувшись, закончил добродушно:

— А стихи Пушкина я всегда любил и сейчас очень люблю.

…Ближе к жизни надо быть! Этот совет Бахеева мы запомнили крепко.

Начинающие поэты выступали со своими стихами на торжественных митингах, организовали в гарнизонном клубе литературные вечера и выпуск устного журнала.

Литературное объединение «Звено Алтая» оказалось живучим. (Кстати, оно было единственным в Казахстане). В моем архиве сохранилась афиша, отпечатанная на желтой оберточной бумаге тиражом 50 экземпляров. Вот ее содержание:

«Гарклуб 26 апреля 1922 г. В среду в 9 ч. вечера выйдет № 3 устного литературно-художественного журнала «Звено Алтая» при участии поэтов-звеноалтайцев. Весь сбор идет на содержание голодающих детей Поволжья, которые прибудут с первым пароходом в Усть-Каменогорск. Входная плата 3 фунта муки. Для неимущих — 25 тысяч рублей. Предварительная продажа билетов за муку в торговой лавке ЕПО».

В тридцатых годах поэт Михаил Алтайский-Иванусьев, автор сборника рассказов «Малинник», прислал мне тоненькую книжицу стихов, изданную в Усть-Каменогорске. На обложке стояли два слова: «Звено Алтая».

В сборнике кроме рассказа напечатаны были стихи четырех авторов. Стихи были гладкие, размер и рифмы были на месте, а под рассказом стояла подпись В. Бехли. Это была та самая девочка, что прислала почтой в редакцию газеты «Советская власть» свой первый рассказ.

Перелистывая страницы сборничка, я вспоминал Павла Петровича Бахеева, его задумчивые глаза и тихий неторопливый голос:

— А стихи Пушкина я всегда любил и сейчас очень люблю.

* * *

Усть-Каменогорск находился в кольце кулацких мятежей. На подавление больше-нарымского восстания уехал председатель уездного ревкома старый большевик Нестор Калашников.

Зайдя в типографию, Павел Петрович сего слов рассказал, что творилось в эти дни в Больше-Нарымске. Мятежники объявили войну Москве и выпустили манифест, в котором требовали:

1. Кулаков не называть буржуями, а звать трудовиками.

2. Восстановить свободную торговлю хлебом.

3. Лишить права участия в Советах коммунистов, допускать только трудовиков.

Более серьезные события разыгрались в селе Предгорном. Здесь вспыхнул мятеж в стрелковом полку. Убили командира полка, военкома, политрука и командира роты. С помощью артиллерии и кавалерии полк был обезоружен.

В таких условиях пришлось строить советскую власть Павлу Петровичу Бажову, первому председателю уездного комитета партии большевиков.

В уезде в разных местах вспыхивали восстания, а в уездном городке жизнь текла размеренным порядком. В девять часов утра служащие приходили на работу, маслобойка купца Сидорова за отсутствием сырья не работала, Риддерская железная дорога бездействовала — не было угля, бывший владелец золотых приисков Хотимский играл в шахматы с бывшим прокурором, в гарнизонном клубе артисты репетировали «Привидения» Ибсена. Только на базаре теплилась жизнь: спекулянтки продавали стаканами пшено и потихоньку сахарин.

А в советских учреждениях жизнь била ключом. Шли заседания, совещания. У меня в памяти осталось одно такое совещание, возможно, потому, что на нем выступал Павел Петрович.

Упродкомиссар Прокопенко делал доклад о распределении хлеба по волостям:

— Чтобы уложиться в отпущенные нормы, я называю только русские волости. Как известно, казахи хлеба не едят…

По залу прошел недовольный ропот. Павел Петрович поднял руку:

— Простите! Повторите, товарищ Прокопенко, что вы сказали. Я что-то не совсем понял.

Упродкомиссар неуверенно повторил. Присутствующие казахи, — их было меньшинство, — недовольно загудели.

— Я знаю, — возмутился Бахеев, — баи, имеющие отары овец, действительно предпочитают есть баранину, а не хлеб. Но если у бедняка нет ни одной овцы, а товарищ Прокопенко норовит его совсем оставить без хлеба? Я вижу, упродкомиссар очень ловко свел зерновой баланс но уезду, но такая ловкость советскую власть не устраивает. Придется план составить заново.

Трудно, очень трудно было Павлу Петровичу руководить огромным уездом с самым разнообразным населением. По правой стороне Иртыша в горных таежных районах жили кержаки, бежавшие от царского произвола в Сибирь в поисках сказочной страны Беловодье. Тут же обитали риддерские горнорабочие — бергалы, чей труд озолотил английского хищника Лесли Уркварта. Левая сторона — степная, пустынная, ковыльная. Здесь разбогатели казачьи хутора, захватившие плодородные земли и богатейшие луга, а чем дальше от Иртыша на запад — раскинулись кочевые аулы. У русского, казаха, украинца, кержака, казака свой уклад жизни, свои предрассудки, обиды, несбывшиеся надежды. Председатель укома все должен предвидеть и знать, хорошо разбираться в экономике уезда.

Вместе с Бахеевым мне пришлось быть на заседании упрофбюро. Кто-то из профсоюзных деятелей стал жаловаться на невозможность развернуть профсоюзную работу. В городе одна маслобойка, да и та бездействует. Скептики утверждали, что рабочего класса в уездном городке нет. Есть кустари — кузнецы, сапожники, но это же мелкие хозяйчики.

Кто-то не удержался и выразил крамольную мысль:

— Нужны ли вообще профсоюзы? Сейчас они существуют, чтобы защищать служащих, то есть государственных чиновников, которых развелось чересчур много.

Павел Петрович слушал, хмурился, а потом взял слово для отповеди:

— Мы выслушали речь как раз типичного чиновника, который видит жизнь в окно канцелярии и ничем не интересуется. По сведениям Всеработземлеса, в нашем уезде насчитывается несколько тысяч батраков. Вы здесь горюете, что рабочего класса нет. А батраки, по-вашему, кто? Не рабочие?

В Усть-Каменогорске Павел Петрович прожил несколько больше двух лет. И он видел результаты своих трудов. Жизнь постепенно входила в мирную колею, кончали свою бурную деятельность ревкомы, создавались Советы.

Помню, как проходила подготовка к первому съезду Советов Усть-Каменогорского уезда. В народном доме совещание проводил Павел Петрович. Он произнес вступительную речь