Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

А. Кара-Георгиевичем (братом сербского короля) одной из бригад 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, В. Гатовский ударил его по лицу, за что был разжатован в рядовые. Прослужив три месяца в Приморском драгунском полку, он оказался в 26-м авиационном отряде. Проявив храбрость в успешных воздушных боях, В. Гатовский заслужил все четыре степени солдатского Георгия, был восстановлен в офицерском чине и за боевые отличия в мае 1916 г. произведен в полковники с возвращением всех прежних наград и назначением на должность начальника штаба Кавказской туземной дивизии. В 1917 г. В. Гатовский принял активное участие в так называемом «корниловском мятеже», являясь начальником штаба Кавказского туземного корпуса, двигавшегося на Петроград, был арестован, но осенью 1917 г. освобожден. С конца октября 1917 г. В. Гатовский выполнял обязанности помощника начальника ВВС. С этого же времени началось его сотрудничество с советской властью. Во время ведения переговоров со шведами о покупке самолетов, при пересечении Балтийского моря он был захвачен в плен финнами и оставался в плену до июня 1919 г. Вернувшись в Советскую Россию, В. Гатовский преподавал в Военной академии РККА. Таким образом, В. Гатовский был в начале 20-х гг. одним из самых знающих специалистов в области ВВС бывшей Русской армии и, очевидно, РККА. Его использование в переговорах с генералом Г. фон Зеектом по «авиационному делу» в январе 1922 г. было вполне естественно и целесообразно.

В это время он начал близко общаться с семейством генерала А. Зайончковского, в том числе с дочерью генерала О. Зайон-чковской-Поповой, которая позднее признавалась, что информацию о М. Тухачевском, его кулуарных высказываниях в узком приятельском кругу, сообщаемую ею потом в ОГПУ, она получала, в частности, и от В. Гатовского. Ходили слухи, что

В. Гатовский посетил Берлин и в октябре 1922 г. вместе с М. Тухачевским1. По некоторым сведениям, с осени 1922 по май 1923 г.

В. Гатовский находился в Берлине в составе советского военного представительства (военный атташе?)136 137. Эти обстоятельства сами по себе благоприятствовали личным контактам между В. Гатовским и М. Тухачевским.

В контексте вышесказанного очевидно, что М. Тухачевский уже с начала 20-х гг. привлекал большое внимание русских военно-эмигрантских кругов. В большой публикации в газете «Руль» под названием «Главковерх Тухачевский», появившейся в октябре 1922 г., подписанной многозначительным псевдонимом «Антар»1, за которым скрывался князь Ф.Касаткин-Ростовский. Примечательно, что князь Ф. Касаткин-Ростовский оказывался фактически единственным, но неоднократным «свидетелем» поведения М.Тухачевского в полку и в 1922 г., и в 1935 г. Князь был, пожалуй, самым родовитым из всех офицеров л.-г. Семеновского полка в это время. Быть может, его стремление понять поступок М. Тухачевского (переход к большевикам) было обусловлено как раз тем «аристократическим» поведением, которое всячески демонстрировал молодой подпоручик. Впрочем, скорее всего, Ф. Касаткин-Ростовский передал в своих воспоминаниях не только собственные впечатления о Тухачевском. Таковые, в собственном смысле этого слова, возникли из описанного им эпизода «в воронке». Надо иметь в виду, что князь Ф.Касаткин-Ростовский (1875—1940), выпускник Пажеского корпуса, вернулся в полк из отставки. В августе 1914 г. он в чине капитана занимал в полку должность младшего штаб-офицера 4-го батальона. М. Тухачевский же тогда был младшим офицером 7-й роты во 2-м батальоне. Вряд ли первоначально он мог привлекать особое внимание старшего офицера, который был почти на двадцать лет старше его. М. Тухачевский стал известен в полку и в 1-й гвардейской дивизии только после «дела под Кржешу-вом», где он особенно отличился (см. об этом ниже). — См. РГВИА, ф. 2584, on. 1, д. 2595, л. 2756. См. также: Зайцев А. Семеновцы в 1914 году. Гельсингфорс, 1936138 139.

«Среди военспецов и главковерхов Красной Армии почти с первых дней большевистского владычества... часто повторяется имя Тухачевского, молодого, способного офицера, которому советская власть поручала за эти годы ряд ответственных задач»1, — так, по-своему, мотивировал появление в газете «Руль» в октябре 1922 г. своих воспоминаний о М. Тухачевском его сослуживец князь Ф. Касаткин-Ростовский.

Само по себе появление в газете «Руль», издававшейся И. Гессеном, в конце октября 1922 г. большой публикации о Тухачевском весьма знаменательно. Знаменательны и начальные характеристики человека, который на Западе являл собой в то время воплощение Красной Армии, ее революционной сущности и идеологии экспорта революции «на штыках». Автор публикации с самого начала решил воздерживаться от эмоциональных, морально-этических оценок М. Тухачевского, стараясь ненавязчиво демонстрировать объективность и нейтральность. Это само по себе примечательно.

Таким образом, цель публикации — обратить внимание политически ангажированной части русской эмиграции на личность советского военачальника из императорских гвардейцев. Благодаря воспоминаниям о Тухачевском, поясняет автор, «удалось получить некоторые сведения о характеристике последнего, бросающие свет на неясные для нас причины поступков этого человека». В характере и других свойствах личности «красного Бонапарта» автор публикации усматривает, следовательно, и его политическую сущность. Иными словами, для белоэмигрантских политических кругов, как можно это констатировать, нахождение Тухачевского, аристократа, офицера л.-г. Семеновского полка, на ртороне большевиков, тем более во главе Красной Армии, вызываю недоумение, порождаю ощущение противоестественности его поступка и сомнения в искренней приверженности его к большевизму. Дазее автор воспоминаний и дават этому объяснение, мотивируя, как было сказано выше, поступки М. Тухачевского его характером и другими свойствами личности. Автор старается быть объективным и воздерживается от каких-то резкостей в оценках Тухачевского. Он отмечает, что последний был «хорошим строевым офицером», хотя и не пользовавшимся «особой симпатией товарищей» в силу ряда его личных качеств. Впрочем, главным мотивом поведения М.Тухачевского, по мнению князя, были его «одержимость стихией войны» и чрезвычайное честолюбие. Он считал, что Тухачевскому не столь важен был цвет армии, сколько армия как таковая: «он говорил о возрождении армии, о реформах, им вводимых, о возрождении дисциплины ...>>.

Продолжая приводить воспоминания о настроениях и мыслях Тухачевского уже во время его пребывания в Красной Армии, автор пересказывает слова последнего, которыми он, как бы оправдываясь перед своим однополчанином, и объясняет переход на сторону большевиков. «Надо было прежде всего покорить все, — якобы говорил М. Тухачевский в 1919 г., будучи командармом, — что противится армии, возродить ее на старых основаниях... не все ли равно, кому служить, веря в непобедимость русского солдата, который остался прежним, что и раньше, только надо его дисциплинировать». Эту информацию, по словам автора публикации, сообщил ему еще один однополчанин Тухачевского, некий «господин X»1.

Такого рода рассуждения, совершенно очевидно, должны были импонировать лицам, подобным А. фон Лампе. Вышеприведенные его размышления о Красной Армии в дневнике вполне созвучны только что цитированным словам М. Тухачевского. В то же время автор воспоминаний характеризовал Тухачевского как «человека бесконечно самовлюбленного, не считающегося ни с чем, чтобы только дойти до своей цели, достигнуть славы и власти, не считаясь с тем, через чьи трупы она его приведет, не заботясь ни о ком, кроме себя».

В заключение публикации читателю «Руля» представляется резюме характеристики М. Тухачевского: «Тухачевский — типичный авантюрист, самовлюбленный и самонадеянный, стремящийся к одному: к карьере и к власти... Тухачевский — азартный игрок, играющий карьерой и будущностью». Обобщая и типологизируя черты личности Тухачевского, автор дает более яркую и образную оценку. «Они, — т. е. лица, подобные М. Тухачевскому, — играют в Наполеоны... Будут ли они Батыями, Тамерланами — не все ли равно! Они строят свое благополучие на армии, они ландскнехты по существу и служат тем, кто им платит. Они неразрывно связаны с солдатами, армия их любит, верит им, и в этом их сила». Вот она, сущность Тухачевского, как ее выражает автор публикации: «Они ландскнехты по существу, армия их любит, и в этом их сила». Иными словами, М. Тухачевский представляется в оценках автора публикации как потенциальный Цезарь или Бонапарт. Это и должно привлечь военно-политические круги русской белой эмиграции: Тухачевский — не белый, не красный, он «революционный генерал Бонапарт», он бонапартист. Наконец, Ф. Касаткин-Ростовский как бы мимоходом, ненавязчиво и пунктирно, но достаточно определенно намечает политические перспективы Тухачевского. В своих рассуждениях он выражает надежды на то, что Тухачевскому «может быть, еще будет суждено сыграть в России новую роль, роль генерала Галифе, расстрелявшего для блага Франции тысячи парижских коммунаров...»1. Впрочем, это суждение вполне могло относиться и к репрессивным мерам М. Тухачевского по отношению к мятежным матросам Кронштадта и Тамбовскому крестьянскому восстанию в 1921 г.