Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным - Василий Песков

– Посмотрите, – шепчет директор.

За партой рядом отец и сын. Дали Де и Дали Чинг. Одному сорок два, другому – семнадцать. Сосредоточенно решают одну задачу.

Молодой студент в синем кителе бойко, даже как-то весело, с улыбкой объясняет решение, чертит углы и линии на доске…

Сзади нас за партой сидит женщина. Ей сорок два. У нее трое детей остались в Южном Вьетнаме. Седые волосы, горестные складки на лбу. Вместе со всеми женщина решает задачу.

На доске карта… Через пять-шесть лет, когда Вьетнам крепко станет на ноги, когда будет много учебников, эту карту сдадут в музей. Карта полушарий нарисована на черной доске цветными мелками. Трудно сказать, сколько времени потратил классный художник, но все есть: синие моря, желтые горы, столицы, обозначены бухты и острова…

В одном из классов не было парт. Не хватает. Люди сидели на корточках и стояли у подоконников. И только двое сидели на стульях. Они не могли сидеть на полу, они не могли и стоять – рядом лежали костыли…

Это одна только школа из многих в Ханое, где учатся вечером… Есть в городе Храм Литературы. Там возле старых пагод и зеленых от тины прудов стоят памятники. Кажется, сто восемнадцать памятников – черепаха и на ней плита с иероглифами. Памятники древний Ханой ставил людям за упорство и победы в учении. Хватило ли бы камня в горах, если сейчас ставить памятники за учение?..

* * *

И, наконец, как отдыхает Ханой? Секретарь горкома союза молодежи с улыбкой убеждал нас, что ханойцы не отдыхают, некогда, мол, столько работы… Наконец, перебрав все дни недели с учебой, собраниями и воскресниками, остановились на субботе.

Субботник вечер свят для ханойца. Для семьянина это отдых в кругу родных. Молодежь же, как и везде, ищет развлечений.

В Ханое пять театров. Чаще всего тут идут исторические драмы, где главный герой чаще всего девушка. В субботний вечер мы долго стояли у огромных афиш с портретом Шопена. Вместе с Варшавой, Москвой, Прагой, вместе со всем миром Ханой почтил память великого музыканта.

Как и у нас, как и везде, самое популярное зрелище – кино. Четырнадцати кинозалов становится мало для города. В субботний вечер у входа очереди. Идут наши и китайские фильмы. Фильмы не дублируются. Сзади зрителей сидит парень и в рупор читает перевод с русского на вьетнамский. Иногда, зазевавшись, парень теряет нить повествования, действие на экране не совпадает с переводом. Тогда в зале раздается громкое цоканье языком, а мальчишки кричат какое-то слово, видимо, схожее с нашим «сапожник!». Вьетнамцы сделали пока один только игровой фильм. Он посвящен воссоединению страны, и потому нет, кажется, человека, который не видел бы этого фильма или даже не знал бы его наизусть.

Ханой. Маленькие покупатели.

«А как с футболом?» – спросят нетерпеливые поклонники мяча.

Только-только родился! В прошлом году национальная команда, как говорят ханойцы, вышла из пеленок. Вьетнамцы выиграли две международные встречи, и футбол сразу стал «болезнью номер один».

В провинции Винь Фук мы видели, как шесть часов подряд носился над полем мяч и страстные голоса кричали что-то похожее на наше «давай!». Болельщики, «отболев» свое время, выбегали на поле, а игроки садились болеть.

Утром, заметив наш интерес к футболистам, секретарь местной организации Союза молодежи с гордостью показал нам любопытный отчет, который он собирался отправить в Ханой. В нем говорилось, что за короткое время в провинции создано три команды «с ботинками» и сорок шесть – «без ботинок»…

Вместе с футболом пробудился интерес и к другим видам спорта, но не всегда еще ханойский стадион бывает полон.

Субботним вечером Ханой выходит на улицы. Ханойский асфальт не пахнет бензином. Цветы по бокам асфальта, правда, тоже без запаха, но все же в воздухе держится приятное дыхание зелени. Зеленые коридоры улиц напоминают аллеи тихого парка. Идут по этим аллеям чинно, не спеша, как и подобает в парках. Ханойцы по натуре – созерцатели. Идти не спеша, разглядывая вывески и витрины, перебрасываясь словами, – высшее удовольствие для вьетнамца.

Медленно движется улицей поток белых ребячьих рубашек и девичьих блузок. Если долго идти вместе со всеми, непременно придешь к озеру. Три озера в Ханое. На каждом есть лодки, за небольшую плату можно кататься. А если хочешь, лови рыбу удочкой. Возле рыболова, как правило, человек сорок болельщиков. Каждую поклевку переживают и комментируют не менее активно, чем наши болельщики шахматный ход Таля в матче с Ботвинником.

Озеро «Возвращенного меча» и прилегающая к нему площадь с богатырями-деревьями для каждого вьетнамца значат то же самое, что Красная площадь для нас. За сотни верст едет вьетнамец в Ханой, чтобы поглядеть на священное озеро, чтобы побывать в Храме озера, чтобы поклониться Башне Черепахи.

Башню Черепахи вы увидите на папиросах, на бланках, на книжных заставках. Остановившись у островка с башней, вы подивитесь скромности этого сооружения. Но, вспомнив легенды, потрогав рукой шершавые, опаленные пожаром и временем камни, вы поймете вьетнамцев, почитающих Башню национальной святыней.

Товарищ Хо Ши Мин.

Возле Башни в воде живут две черепахи. Двести или триста лет живут, никто не знает. Скажут только, что черепахи жили еще при таком-то царе, такой-то династии. Раз в год огромные, как круглый стол, черепахи поднимаются к острову, греются на солнце, и тогда город переживает сенсацию.

Против Башни Черепахи – еще один остров. Сюда можно пройти по узкому свайному мостику. Тут Храм. У входа вы обратите внимание на урну, вделанную из старого французского сейфа. Внутри Храма возле алтаря с бронзовыми идолами и аистами, стоящими на черепахе, стоит еще один «сейф». Веришь в Бога – бросай деньги в эту копилку. Не веришь, пришел к Храму как турист – опусти деньги у входа. Эти контрасты переходного времени вы встретите повсюду.

У стены Храма на камне сидит одноглазый старик с ящиком на коленях.

– Гадатель… – шепчет переводчик.

Последний, может быть, гадальщик в Ханое, смущенно смотрит в сторону, вполне, наверно, понимая обреченность своей профессии. Рядом с гадальщиком шумная стайка пионеров. Синим мелком рисуют на камне Спутник…

До позднего вечера не утихают голоса возле озера. Устав ходить, люди присаживаются в полотняные кресла и на скамейки. За мелкие деньги можно купить что-нибудь из бесчисленных завернутых в пальмовые листья вьетнамских сладостей. Можно заказать красных креветок или жидкого, совсем не похожего на наше мороженого, или пива, которого раньше не делал Ханой и к которому только теперь начинают привыкать.

Совсем за копейку можно выпить сладкого соку, впитавшего в себя все лучи тропиков. Для этого надо подойти к зеленой тележке, возле которой на циновке лежат узловатые длинные палки. Широким ножом хозяин остругает одну палку, крутнет колесо, похожее на пароходный штурвал. Из раздавленного стебля в стакан потечет прозрачный приторно-сладкий сок сахарного тростника. В стакан бросят кусочек льда, сомнут лимон над стаканом, и напиток готов…

Часам к десяти и улицы, и площадь у озера пустеют. Не увидишь знакомых по нашим городам влюбленных на скамейках. Старый обычай запрещает девушке оставаться с парнем. Старый обычай запрещает парню относиться к девушке, как к равной. Много нелепых, унижающих человека обычаев уже поломано. Но живо еще наследство феодализма.

Когда мы уезжали из Ханоя, молодежная газета «Авангард» готовилась начать дискуссию по вопросам морали. «Жениться и выходить замуж не раньше двадцати!» – так сформулирована одна из мыслей дискуссии. По старому обычаю женитьба и замужество (особенно в селах) очень ранние – в пятнадцать-шестнадцать лет. Это плохо влияет на потомство, это по рукам и ногам связывает молодых людей. С появлением детей они перестают учиться, им трудно работать. А сегодня, когда страна и работает, и учится, ранние браки стали заметным тормозом в росте страны…

* * *

Вот так живет город у Красной реки, город тропиков, город наших друзей. Он рано тушит свет в окнах и рано просыпается. Завтра, чуть забрезжит рассвет над Башней Черепахи, выйдет на улицу продавец риса дядюшка Нгок, а еще через час начнется работа для милиционера под зонтом. Новые станки погрузит на платформы и баржи механический завод. Реставратор в Храме Литературы переберется на крышу еще одной пагоды. Заложат завтра фундамент еще одного нового дома, новой фабрики. Еще одну вывеску частной торговли сменит вывеска государственная. Еще одну задачу решат взрослые ученики вечерней школы. А гадатель у Храма на озере еще раз горько усмехнется: «Не те времена…»

Новую жизнь, большую и счастливую, строит свободный Ханой.

Фото автора. Ханой – Москва. 1–6 июля 1960 года.

Лицом к лицу с Каспием