Евгения, или Тайны французского двора. Том 2 - Георг Борн

— Ты наводишь страх и на меня, Долорес, чтобы обезоружить меня; если бы я знал, что более не увижу тебя, то, разумеется, не поехал бы.

— Останься, ты не вернешься!

— Но, тетя Долорес, дон Олимпио храбрый, сильный герой! Он победит неприятеля! — вскричал восторженно Хуан.

— Совершенно так, малютка! Как блестят твои глаза!

— О, возьми меня с собой, дядя Олимпио! Я буду исполнять ваши поручения!

Долорес озабоченно, а Олимпио с удовлетворением посмотрели на хорошенького, физически развитого мальчика.

— Оставь свой страх, — сказал Олимпио напуганной девушке. — Не беспокойся обо мне — я вернусь! Меня волнует только твое положение в мое отсутствие, но я оставлю Валентино охранять тебя; он верный слуга, который скорее позволит убить себя, нежели допустит, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Зная, что он около тебя, я буду спокоен.

— А я поеду с вами, дядя Олимпио? — спросил Хуан. — Возьмите меня с собой! Вы всегда говорили, что я хорошо фехтую и стреляю, позвольте же мне это доказать! Я силен и с радостью перенесу любые трудности вместе с вами, вы никогда не увидите недовольного лица.

— Если я поеду, то возьму тебя с собой, — успокоил Олимпио пылкого мальчика, который пришел от этого в восторг и объявил, что теперь дядя связан словом.

Олимпио хотел уже уступить просьбе озабоченной Долорес и остаться, хотя это было ему тяжело; он не хотел огорчать свою возлюбленную. Прочтя на лице Олимпио его намерение, Долорес торжествовала, он уже сообщил свое решение друзьям, как вдруг явился к нему Олоцага.

Дипломат многозначительно улыбнулся, пожимая ему руку.

— Я пришел к вам с поручением от королевы.

— Как, дон Олоцага, королева Изабелла обращается к карлисту, доставившему когда-то ей немало хлопот?

— Она хочет доказать вам свою милость, Олимпио, свое доверие, почтить вас, ибо ценит вашу храбрость и высокие нравственные качества.

— Говорите, Олоцага, в чем состоит поручение?

— Ее величество решила послать на войну, которая начнется на следующей неделе, некоторых лучших офицеров и назначила для этого генерала Прима и дона Олимпио Агуадо!

— Это удивляет меня, дон Олоцага! — вскричал Олимпио. — Я не ожидал…

— Вручаю вам генеральский патент и письмо, в котором отдается должное вашей храбрости.

Олоцага передал ему бумаги.

— Благодарю вас, благородный дон, и прошу передать королеве, что я повинуюсь ее приказанию и употреблю все силы, чтобы быть достойным генеральской шпаги. Маркиз и… — Олимпио едва было не назвал принца Камерата, но вовремя остановился, — маркиз и сын умершего Филиппе Буонавита отправятся со мной. Еще раз воскреснет прошлое, а потом я обзаведусь домиком, дон Олоцага, и буду покоиться в объятиях любви!

Дипломат улыбнулся.

— После долгого отдыха, Олимпио, люди вашего типа, привыкшие к военной жизни, не связывают себя так легко брачными узами; они более любят железные латы. Вы качаете головой, знаю, что ваше сердце пленено, и могу только похвалить ваш вкус; сеньора прекрасна, благородна и умна…

— Я буду счастлив, имея такую жену, — ответил Олимпио.

— Желаю вам этого! Быть может, вы и угомонитесь на некоторое время, хотя впоследствии могли бы иногда посвящать войне некоторое время. Поручение мое выполнено! Прощайте, Олимпио!

Олоцага дружески простился с Олимпио, который поспешил к Долорес. Хуан ликовал, узнав, что дядя возьмет его с собой в конницу, в которую поступили также маркиз и принц.

Долорес не смела больше возражать. Грустно простилась она со своим возлюбленным и с Хуаном; Валентино остался оберегать ее.

Прим поступил в пехоту, представившись вместе с Олимпио императору в качестве уполномоченного испанской королевы. Людовик Наполеон, казалось, был очень рад этому и предоставил им самим выбрать войска, с которыми они желают совершить поход.

Таким образом, маркиз, Октавио, Олимпио и маленький Хуан присоединились к корпусу карабинеров, который вскоре выступил из Парижа.

Разлука с Долорес была тяжела. Она обняла со слезами на глазах Олимпио и Хуана, но не решилась более выражать вслух своих мрачных предчувствий. Она скрыла свои слезы и могла только молиться за дорогих ей людей.

— Обязанность мужчины идти на войну, и сын Филиппо должен с раннего возраста привыкать к этому, — говорил, расставаясь, Олимпио. — Прощай, моя дорогая Долорес, мы снова увидимся, мы навечно принадлежим друг другу.

Весной 1854 года французские и английские войска двигались к театру военных действий. Английская армия находилась под предводительством искусного полководца лорда Реглана, французская — под командой маршала С. Арно, называвшегося прежде Леруа.

Генерал Агуадо, маркиз Монтолон, Октавио и Хуан также отправились на восток.

Русские имели предводителем старого славного полководца Паскевича, который во второй половине марта переправил свои войска через Дунай, тогда как генерал Лидере осадил Добруч и под стенами Силистрии соединился с генералом Шильдером.

Омир-паша отступил к крепости Шумле.

IX. ИНФАНТА БАРСЕЛОНСКАЯ

Прежде чем последуем за нашими друзьями на отдаленный театр войны, мы должны еще раз заглянуть в Тюильрийский дворец, в котором к тому времени произошли важные перемены.

Через авантюриста Бачиоки, ставшего старшим казначеем, император, как и императрица, старался разведать о прекрасной иностранке, привлекавшей к себе взоры всех во время наполеоновского праздника. Подходящий для подобных поручений, корсиканец сообщил своему повелителю, что эта дама — Долорес Кортино, испанка, невеста генерала Олимпио Агуадо. Его сведения простирались еще далее, так как он под каким-то важным предлогом посетил Долорес, которая, не подозревая его истинных намерений, приняла его любезно.

Бачйоки описал императору ум, обходительность и красоту Долорес. Поняв, что Наполеон ею заинтересовался, он хотел воспользоваться этим для достижения возможно большего влияния на императора и, следовательно, для приобретения богатства. Он хорошо знал непостоянство и раздражительный характер своего повелителя. Это была уже не первая его услуга в делах любви. До брака Наполеона с графиней Монтихо он несколько раз служил ему посредником в любовных делах с прекрасными дамами, да и после брака нашел случай устроить подобное развлечение императору, которого только поначалу и недолго прельщала Евгения.

В этом отношении он был способным слугой, который в течение многих лет продавал свои услуги за баснословные суммы.

Благодаря описаниям Бачйоки, Наполеон еще более воспылал страстью к прекрасной Долорес, и только один Олимпио стоял у него на пути. Он знал решительность и железный характер этого человека и потому придумывал способы избавиться от него, как избавился от принца Камерата.