Флоузы - Том Шарп

Он снова остановился, но миссис Флоуз промолчала. Ее маленькие глазки сузились еще больше, одновременно и излучая ненависть, и просчитывая, что бы все это могло означать.

– Так что ж, ничто не понуждает вас дать ответ? А впрочем, я знаю ваши мысли; вперед несется время; сердечный метроном отсчитывает медленней удары; уж скоро завершится – возможно, раньше, чем бы мне хотелось, – песнь погребальная моя. И вид моей могилы вам удовлетворенье даст. Но позвольте предвосхитить, мадам, мне эти ваши радости. Сейчас же, внебрачный Флоуз, к тебе я обращаюсь: способен ли ты бросить вызов, или образованье прожужжало уши, лишив уменья защитить себя?

– Пошел ты к черту, – ответил Локхарт. Старик улыбнулся:

– Что ж, это уже лучше, но все равно с чужой подсказки. Я научил тебя, а ты повиновался. Есть, однако, испытанье посильнее. – С этими словами старый Флоуз повернулся к стене, снял с нее боевой топор и протянул его Локхарту.

– Возьми, ублюдок, – сказал он. – Держи топор. Локхарт встал и взял.

– У древних скандинавов был обычай: стариков лишали головы посредством топора, – продолжал Флоуз. – То был обязан сделать старший сын. Но у меня лишь ты, родившийся в канаве внебрачный внук; возьми же на себя ответственность и бремя и соверши сей акт…

– Нет! – закричала Джессика, вскакивая со стула и выхватывая у Локхарта топор. – Я не позволю! У вас нет права подвергать его такому искушению.

Старик захлопал в ладони:

– Браво! Вот так намного лучше. У сучки характер посильнее, чем у пса. Пусть самую лишь малость, но посильней – и есть. Салютую ему. Мистер Балстрод, прочтите завещание. – В изнеможении от собственной риторики, старый Флоуз сел. Адвокат Балстрод театрально поднялся и развернул завещание.

«Я, Эдвин Тиндейл Флоуз, находясь в здравом уме и в слабом состоянии здоровья, достаточном, однако для того, чтобы поддерживать ясность моего рассудка, настоящим актом оставляю после себя в качестве своего наследства и завещаю все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество, всю собственность и все мои земли жене моей, миссис Синтии Флоуз, которая получает право владеть, пользоваться и распоряжаться всем поименованным вплоть до того момента, пока собственная смерть не заставит ее покинуть это место, определяемое мною как круг радиусом в одну милю с центром во Флоуз-Холле, и на том условии, что она не продаст, не сдаст в залог, в заклад, в аренду или же во временное пользование ни все передаваемое ей таким образом по наследству имущество, ни какую бы то ни было часть его, и ч то она не будет каким бы то ни было образом усовершенствовать, изменять, дополнять или перестраивать любую часть наследуемой ею указанной собственности, земли, строений и дома, но будет существовать только на поступающий от них доход; в знак согласия с чем она подписывает завещание как договор, предполагающий безусловное выполнение его положений».

Балстрод положил текст завещания на стол и посмотрел на миссис Флоуз.

– Вы согласны это подписать? – спросил он; однако миссис Флоуз захлестнули эмоции. В конце концов старик все-таки сдержал свое слово. Он оставлял ей все свое имение, целиком и полностью. Если учесть, что ее только что сравнивали со стервятником, то нетрудно понять, почему столь благородный поступок начисто лишил ее способности все тщательно взвешивать и просчитывать. Ей нужно было время на обдумывание, но такого времени у нее не было.

– Подписывайте, мадам, или завещание полностью теряет силу и будет аннулировано в той его части, которая относится к вам, – сказал старый Флоуз.

Миссис Флоуз взяла ручку и расписалась, два фермера-арендатора засвидетельствовали этот факт.

– Продолжайте, мистер Балстрод, – голосом, который можно было бы назвать почти веселым, сказал Флоуз, и адвокат начал читать завещание дальше.

«Моему внуку Локхарту Флоузу я не оставляю ничего, кроме своего имени, до тех пор и пока он не представит в физической форме персону своего фактического отца, отцовство которого по отношению к Локхарту должно быть достоверно установлено и доказано, поручительством чему должно стать заявление о том моего поверенного мистера Балстрода или его преемников, и о чем должны быть составлены и подписаны письменные показания под присягой, после чего указанный отец должен быть порот указанным Локхартом до тех пор, пока жизнь его не повиснет на ниточке. В случае, если изложенные выше условия доказательства отцовства будут полностью выполнены, то изложенные ранее положения завещания в части, касающейся моей жены Синтии Флоуз и скрепленные ею собственноручной и добровольно данной подписью, автоматически становятся недействительными, и имение, земля, строения на пей и прочая собственность целиком и полностью переходят к моему внуку Локхарту Флоузу в его полное владение и распоряжение. Своему слуге Дональду Робсону Додду я завещаю право пожизненного пользования моим домом и прошу его кормить и поить собак и лошадей вплоть до его или их кончины».

Балстрод остановился, а старый Флоуз подошел к столу и взялся за ручку.

– Я в здравом уме? – спросил он, обращаясь к доктору – Мэгрю.

– Да, – сказал врач. – Я свидетельствую, что вы находитесь в здравом уме.

– Слушайте внимательно, – сказал Флоуз, обращаясь к двум фермерам, которые с готовностью кивнули головами. – Вы должны будете подтвердить, что я нахожусь в здравом уме, после того как я подпишу это завещание.

– Вы – в здравом уме? – внезапно закричала миссис Флоуз. – Да вы просто сумасшедший! Вы обманули меня! Вначале сказали, что все оставляете мне, а теперь добавляете условие, гласящее, что я потеряю все права на наследство, если… если… если этот незаконнорожденный найдет своего отца!

Но старый Флоуз, не обращая никакого внимания на ее вспышку, подписал завещание.

– Отстаньте, женщина, – сказал он, передавая ручку одному из фермеров. – Я сдержал свое слово; а вы сдержите слово, данное мне, или же потеряете все, что я вам оставил, до последнего пенни.

Миссис Флоуз оценивающе посмотрела на лежащий на длинном столе топор, но потом опустилась на свое место, почувствовав, что проиграла. Ее просто-напросто надули.

– И вы еще требуете, чтобы я тут жила до самой вашей смерти. Да я уеду завтра же утром!

– Мадам, – засмеялся Флоуз, – вы подписали контракт, обязывающий вас оставаться тут до конца ваших дней или же возместить мне утрату вашего присутствия здесь из расчета пяти тысяч фунтов стерлингов в год.

– Я?! – воскликнула миссис Флоуз. – Я ничего подобного не подписывала…

Но адвокат Балстрод протянул ей завещание:

– Это условие записано на первой странице. Не веря ушам своим, миссис Флоуз, раскрыв рот от изумления, посмотрела на адвоката, а затем прочла то место на странице, которое он указывал пальцем. Слова поплыли у нее перед глазами.

– Но вы же не прочли этого! – простонала она. – Вы же не прочли слов: «В случае, если моя жена Синтия Флоуз уедет…» Боже мой, Боже! – И она без сил опустилась на стул. Условие было вписано в завещание черным по белому.

– Ну а сейчас, когда дело сделано, – сказал Флоуз, видя, что Балстрод складывает этот бесподобный документ и убирает его в свой портфель, – давайте выпьем за здоровье Смерти.

– За Смерть? – переспросила Джессика, еще не пришедшая в себя от странности и эксцентричности той сцены, свидетельницей которой она только что была.

Старый Флоуз с любовью похлопал ее по пухленькой щечке:

– За Смерть, моя дорогая, за то единственное, что нас всех объединяет и уравнивает! Додд, принеси-ка графинчик нортумберлендского виски!

Додд бесшумно вышел.

– Я не знала, что в Нортумберленде тоже делают виски, – сказала Джессика, у которой появилось какое-то теплое чувство к старику. – Я думала, виски бывает только шотландским.

– Ты еще много чего не знаешь, не только этого. Нортумберлендское виски гнали в этих местах в огромных количествах; но сейчас, похоже, Додд – единственный человек, который еще умеет это делать. Видишь эти стены? У них толщина десять футов. Раньше тут говорили так: шесть футов – для защиты от шотландцев и еще четыре – для защиты от акцизных чиновников. Надо было быть очень хитрым парнем, чтобы найти вход сюда. Додд знал, как это сделать.

Как бы подтверждая справедливость этих слов, появился Додд, неся поднос с графином виски и со стаканами. Когда стаканы были наполнены, Флоуз встал, остальные последовали его примеру. Только миссис Флоуз осталась сидеть.

– Я отказываюсь пить за Смерть, – упрямо проворчала она. – Это безнравственный тост.

– Да, мадам, но ведь мы живем в безнравственном мире, – сказал Флоуз.

– Однако выпить все равно придется. Для вас в этом – единственная надежда.

Миссис Флоуз неуверенно поднялась и с отвращением посмотрела на него.

– За Великую Определенность! – сказал Флоуз, и его голос зазвенел среди боевых знамен и оружия.