Через тысячу лет - В Никольский

Лучи эти в эпоху второй Европейской войны обладали, впрочем, лишь одним свойством — они мгновенно разлагали почти все взрывчатые и легко горючие вещества, вроде пороха, динамита, бензина и нефти. Один прожектор с такими лучами «выметал» перед собою в несколько минут пространство в десятки квадратных километров. Бессильными сделались пушки, в ненужные куски металла и дерева превратились автоматические многозарядные винтовки, бесполезными стали гигантские аэропланы, обреченные сидеть на земле… Холодному оружию вновь суждено было решить судьбу сражающихся, подобно тому, как это бывало до изобретения пороха. Вновь воскресли, после многовекового сна, старинные луки, и на кино-фотографиях того времени я с изумлением наблюдал совершенно неправдоподобные сочетания: катапульты на автомобилях, арбалетчиков в противогазах, средневековых пращников в защитного цвета рубашках, копейщиков на велосипедах и командиров с полевыми биноклями, одетых в кольчуги и панцири… Всего лишь пять месяцев понадобилось на то, чтобы Восточные армии, поддержанные бесчисленными восстаниями рабочих в тылу своих Западных врагов, — прошли всю Европу. Снова, как в 1814 году, крутобокие лохматые казацкие кони утоляли свою жажду водами Сены. Но, увы, что осталось теперь от Парижа? Прекраснейший город Европы лежал наполовину в развалинах… «Скифские орды» и «Гуннские полчища» наводнили собою все страны: от Скандинавских фиордов до стен Гибралтара и от Вислы до Темзы слышалась гортанная восточная речь. Скуластые лица и русые бороды пестрели в толпе флегматичных норвежцев и среди черноглазых испанцев. Вновь как будто вернулись времена Атиллы и Тамерлана. Но тогда это были враги всему чуждому, жадные, беспощадные завоеватели и убийцы, — теперь были это друзья, благодатная новая сила, призванная чтобы сбросить с трудящегося человечества последние оковы рабства и гнета.

«Новый строй» — писал современный историк — где единственным мерилом ценности должен стать труд и знание, пришел в Европу так же, как весна приходит после зимы: неизбежно и своевременно…

В мае 1951 года генеральный штаб европейских держав вступил в переговоры с противником о прекращении военных действий. И было пора, так как уже к началу переговоров немалая часть европейских армий положила оружие и даже перешла на сторону наступавших восточных революционных войск.

Дело капитализма в Европе было безнадежно проиграно.

Говорить ли здесь о последующих годах, когда в сотнях миллионах людей проснулся небывалый энтузиазм к строительству нового мира? Сверх ожидания, борьба с остатком старого капиталистического уклада оказалась значительно более легкой. Наиболее активная и разумная часть средней и мелкой буржуазии поняла, что возврата к прошлому нет и не может быть. Необъятно широкие перспективы для приложения своих сил увлекли не только одну впечатлительную молодежь. Рухнувшие границы и искусственные перегородки, настроенные по всему материку Версальским миром и рядом последующих соглашений, — открыли перед промышленностью Европы и Азии немыслимые раньше возможности. Процесс заживления прежних ран, нанесенных взрывом, и последующей всеевропейской войной, пошел такими огромными шагами вперед, что уже через десять лет лицо Европы стало неузнаваемо. Великий Союз Социалистических Республик Европы, Азии и Африки объединял в себе около двух миллиардов народонаселения, — иначе говоря три четверти общего числа жителей земного шара этой эпохи.

Три четверти, но не всех. Защищенные океанами от опасного соседства Азии и Европы, оба материка Америки, Австралия и Япония, во главе с Американскими Соединенными Штатами, стали последним прибежищем и верным оплотом реакции. Все, что не находило себе места в дружной трудовой семье Европейских республик — главным образом верхи промышленной буржуазии, — чиновничество и обломки феодально-дворянских слоев, — все это спешно эмигрировало в Америку, унося с собою вместе с остатками своих «ценностей» — лютую ненависть к новому строю.

Reculer, pour mieux saucer* — утешали себя эмигранты старой Европы, — мы еще вернемся и тогда…

*Отступить, чтобы лучше прыгнуть.

Попытка форсировать берега Америки окончилась, однако, для Восточного Союза полнейшей неудачей. Соединенные флоты Америки, Южных республик, Японии и Англии оказались достаточно сильны, чтобы противостоять революционному флоту, который был наполовину уничтожен в великой морской битве у острова Тринидада, но рабочие волнения внутри страны не позволили Америке развить свой успех, и мир, заключенный в 1953 году на Азорских островах, стал тем непрочным фундаментом, на котором держались международные отношения двух систем народного хозяйства в продолжении почти полувека.

Обе стороны, заключая мир, отчетливо сознавали, что это всего лишь перемирие, и что кто-нибудь должен в конце концов сдаться. Уроки истории не прошли даром капиталистическим странам. Они поняли, что старые методы должны измениться, и со свойственной англосаксам решительностью приступили к перепланировке своего дома, перепланировке, которую поистине можно было бы назвать революционной, если бы она исходила не «сверху», а «снизу»…

Государственный переворот, происшедший в С.А.С.Штатах в 1960 году, порвал с остатками республиканских и демократических идей, поставив во главе управления безответственный Тайный Совет из среды крупнейших магнатов индустрии. Великая Заатлантическая Республика превратилась в Пан-Американскую Империю, и представитель одной из бывших европейских династий сделался, хотя и номинальным, но в достаточной мере представительным «повелителем» четвертой части земного шара. Тайный совет внес некоторую систему в промышленность, декретировал национализацию — горного дела, металлургии и транспорта, выкупил часть паев промышленных предприятий и наделил ими верхи рабочей массы, внося тем глубокий раскол в ее солидарность. Исключительная степень механизации всех трудовых процессов позволила в сильной степени понизить стоимость производства и удешевить все товары, что при высокой заработной плате создавала впечатление полнейшего процветания страны. Но это было лишь внешнее впечатление — капитализм не мог устранить коренной причины многочисленных внутренних противоречий, не устранив самого себя, и вспыхивающие время от времени рабочие волнения, жестоко подавляющиеся идеально налаженными полицейскими организациями, напоминали собою сцены из «Железной Пяты» Джека Лондона, говоря о том, что все это наружное благоденствие (prosperity) таило под собою скрытую угрозу самому своему существованию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});