Через тысячу лет - В Никольский

У входа мы задержались, глядя, как зажигаются первые звезды.

— Действительно, мы ужасно играли сегодня… — засмеялась Рея, — Фер был прав, рассердившись на нас…

— Да, но почему Унаро пришел в плохое настроение духа? — решился я спросить.

Рея густо покраснела — я заметил это даже в полусумраке вечера, быстро взглянула на меня и тотчас же отвела свои глаза в сторону.

— Унаро… Он какой-то странный… Ты никогда не видел моих работ, Антреа? — уклончиво ответила она вопросом на мой вопрос.

— Твои работы, Рея? В лаборатории у отца? Да, он говорил о тебе много раз…

— Да, нет я не об этом… Хочешь посмотреть?

Ну, конечно, я хотел их увидеть, эти работы, в чем бы они ни заключались. Ведь это значит пробыть еще четверть часа в обществе Реи. Мы прошли в конец дома, и в комнату, ярко освещенную матово-белым светом, падавшим с потолка. Я сразу понял, что эта была мастерская ваятеля. Глиняные торсы и маски висели на стенах, а на полу стояло несколько незаконченных скульптурных групп поразительно глубокой и одухотворенной работы.

Особенно хороша была одна группа.

Спокойное величие, невозмутимая уверенность в своей силе и знании сияли на лице стройной женской фигуры, державшей в руке земной шар. Напряжение мускулов говорило о том, что ноша тяжела, но в то же время чувствовалось, что она в верных и надежных руках. Каменный взгляд фигуры был задумчиво устремлён вперед, над нашими головами. Он будто читал что-то там, в бесконечной дали веков и времен, куда стремительно несся наш мир…

В углу стояла еще какая-то группа, накрытая влажным полотном. Я хотел приподнять его, но рука Реи мягко остановила мое движение. Глаза ее блестели ярче обыкновенного, а рука, я почувствовал, заметно дрожала. Неловким движением я задел за подставку, наскоро наброшенное покрывало соскользнуло и я увидел незаконченный барельеф.

Там было лишь две фигуры: одна, я сразу узнал ее — была Рея. Другая, — я едва мог поверить своему зрению, — был я сам… Мы протягивали друг другу руки, мы звали и ждали друг друга…

Возможно ли?

Я оглянулся, улыбаясь. Рея смело встретила мой радостный взгляд и через мгновение, держа ее в своих объятиях, я чувствовал сквозь тонкую металлическую вязь кирасы, как бьется ее молодое сердце…

— Рея, любимая!

— Антреа, мой милый…

ГЛАВА IV

Я слушаю повесть о новых веках. Начало великой борьбы. Атомный взрыв 1945 года. Что видели астрономы Марса. Новый вулкан у берегов Бретани. Пики и арбалеты заменяют пушки и пулеметы. Освобожденная Европа. Азорское соглашение. Возникновение Пан-Американской Империи. Эпоха невиданных войн. Война за Гольфштрем. Жизнь под землей. Мировой Союз Братских Республик. Прогресс человеческих знаний. Я чувствую себя, как непонятливый школьник. Завоевание энергии. Усовершенствование человеческого рода. Междупланетное сообщение. Мы едем знакомиться с новым миром…

Я не хочу писать здесь о своих личных переживаниях. То, что я перечувствовал, — мне не хочется наряжать здесь в слова, фразы, связные мысли… Слишком глубоко захватило меня это чувство, слишком остра еще память — о чем? о прошлом? Нет. Значит это будет в грядущем? Значит, исчезнув из этой жизни через положенное число лет, я восстану через десятки веков, и мое я вновь переживет упоительный сон этой странной любви?..

Рея! шепчу я имя любимой… Ее уже нет… Тогда где же она? Мысли мешаются, и слова бессильны что-либо выразить…

Снова берусь за перо. Так много надо еще рассказать…

Взявшись за руки, точно дети, мы вошли в другую залу, где среди своих чудесных растений виднелась фигура мудрого Антея.

— Отец… — тихо окликнула его моя подруга…

Погруженный в свои мысли, старый ученый не сразу услышал. Он оглянулся, когда мы подошли совсем близко. Не было необходимости говорить ему еще что-нибудь: наши счастливые лица сказали ему обо всем. Мягко положив свои сильные руки на наши плечи, он глубоко заглянул нам в глаза. Мне показалось при этом, что в его взгляде мелькнула какая-то тревожная мысль.

Вздохнув, он прошептал несколько непонятных мне слов и, тихо притянув к себе Рею, долго и грустно глядел нам в лицо.

Внешне наша жизнь шла, как и раньше. Я не счел нужным делать профессора Фарбенмейстера моим сердечным поверенным. Погруженный в свои книжные изыскания, он вряд ли даже замечал мое отсутствие, так как большую часть времени я проводил теперь около Реи, расставаясь с ней лишь на самое короткое время, казавшееся мне тогда бесконечно тягучим.

Новый мир сделался для меня чем-то родным. Не зная еще его, не видя — я чувствовал, что это уже не чуждый мне мир — ведь Рея, моя Рея, жила в нем, и значит это и мой мир, забытый и найденный вновь… Странное это было ощущение — с каждым часом мне казалось, что я не узнаю что-нибудь новое, а только припоминаю что-то давно позабытое… И в тоже время перспектива скорого, близкого, осязательного знакомства с этим миром начинала меня пугать. Мне казалось, что это отнимет от меня мою Рею. Что мне в этом мире, когда весь он — здесь со мной, в моем чувстве?

Рея по-прежнему помогала мне и профессору Фарбенмейстеру в наших занятиях, но, увы, я не был лучшим ее учеником; вслушиваясь в ее оживленную речь и любуясь одухотворенным лицом нашей учительницы, я нередко терял нить ее рассуждений… Старый профессор Антей тоже посвящал нам немало своего времени, и в его образных рассказах оживали минувшие века, над которыми наш корабль времени промчал нас, подобно тому, как экспресс с закрытыми окнами мчит путешественников через неведомые им страны и горы…

Какой захватывающей повестью была эта история прошлых веков, история того грядущего, в которое тщетно вперяли свой взор лучшие люди всех времен и народов!..

В этих немногих строках нет возможности дать даже бледную картину тех великих катастроф и побед человеческого гения, которыми пестрят страницы новой истории. Историю человечества за последнее тысячелетие я сравнил бы с плаванием корабля по неведомым водам. В начале, в эпоху XX, XXI и части XXII века — это плавание в бурю: взлеты, падение, удары волн, близость подводных камней, темнота, — прерываемая блеском ослепительных молний, смертельная схватка с враждебными силами космоса. Затем — опасный путь пройден, волны и скалы уже позади. Корабль вступает в тихий пролив — уверенно и смело распускает свои паруса и несется вперед, в бескрайные океанские дали… Зоркие глаза кормчих, погибавших на своем посту, и коллективная мощная воля экипажа не дали кораблю разбиться о камни, которых было так много на его трудном и долгом пути…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});