Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не меньше, чем благосклонность к нему Всевышнего, Гедалью удивляло, что его жена так естественно восприняла их богатство, могла кричать на прислугу за разбитую тарелку или другую провинность. Ведь Бог может легко поменять нас местами, так что завтра Берте и мне придется прислуживать этим людям! Неужели она думает, что они забудут, как она с ними обращалась, какой мелочной была? Если ему самому удавалось прожить неделю, ничего не разбив, он задавал себе вопрос: не означает ли его везение в этой жизни, что после смерти его пошлют прямо в ад без права апелляции?
Когда родилась Мина, страхи Гедальи перед будущим несколько уменьшились. Он так беспокоился, как бы его дочь не упала, не сломала ручку или ножку, как бы ее не укусила собака, что у него не оставалось времени тревожиться о себе или видеть в своем благополучии дурное предзнаменование. Кроме того, ему пришло в голову, что даже если Бог не пожалеет его ради него самого, то может пожалеть ради дочери. Когда состоялась помолвка Мины с Гиршлом Гурвицем, Гедальей снова овладело сознание, что он не достоин такой милости Божьей. Страх, примешивавшийся к его радости за счастье Мины, стал еще больше терзать его: если раньше он боялся только за себя, то теперь он тревожился и о Борухе-Меире, как бы тот не разорился вместе с ним. Каждый день без катастрофы он воспринимал как чудо.
Вы можете решить, что такой человек, как Гедалья, находился под башмаком у своей жены. На самом деле этого не было, потому что Берта была простая женщина и не считала себя выше мужа. Ее характер сформировался до того, как они стали богаты, к тому же она была приспособлена к любым условиям жизни, разница состояла лишь в том, что она не подозревала Бога в каком-то умысле в связи с улучшением их материального положения. Берта ежедневно засучивала рукава и приумножала то, что Он дал им, и делала она это не из жадности, а просто потому, что не могла сидеть без дела, будучи с детства трудолюбивой. И уж конечно, не по ее вине этот труд, который когда-то приносил им маленький доход, сейчас давал значительно больше. Слава Богу, у них всего хватало, и она могла даже поделиться с собственными родственниками и родственниками мужа. Гедалья охотно помогал своей родне, когда она обращалась к нему с какой-то просьбой, но редко вспоминал о ней сам. Он даже не помнил, где живут его родственники, и вообще не знал, где находится почта. Если бы не Берта, которая взяла на себя обязанность посылать им деньги и подарки, все они голодали бы, а Гедалья, узнав об этом, стал бы рвать на себе волосы от сознания своей вины.
Правда, Берта порой кричала на прислугу, но, по сути дела, она отнюдь не зазналась и не давала повода на нее обижаться. Когда она решила сменить имя Брандл на Берту, местные длинные языки шутили: «Разбогатеть — все равно что заболеть!»[2] Со временем все привыкли к новому имени, ее стали звать «Берта» или даже «г-жа Цимлих», а за глаза — «хозяйка Маликровика».
Что касается Мины, то ее в Шибуше знали мало, а поскольку училась она в Станиславе, то и редко видели. Иногда кто-нибудь из ее шибушских подруг закажет портнихе скопировать ее модную шляпку или пальто, но к тому времени, как заказ выполнялся, о самой Мине уже забывали.
XV
Гиршл никогда не был так популярен, как теперь, когда стал образцовым женихом. В доброе старое время шибушские евреи женили своих сыновей на местных девушках, и некоторые семьи, вовсе не поддерживавшие отношений друг с другом, могли бы проследить родство между собой через браки, заключенные много поколений назад. Однако впоследствии установился обычай искать невесту за пределами родного Шибуша, и чем дальше, тем лучше. Новобрачные ходили по улицам города, как граф с графиней. Все, что они делали и говорили, пространно комментировалось и повторялось, пока к ним не привыкали и они не превращались в обыкновенных шибушцев.
Не было семьи в Шибуше, которая не рассказывала бы о приключениях, случившихся с ней по дороге на свадьбу в дальнюю деревню, о разбойниках и мошенниках, повстречавшихся ей в пути, о родственниках и сватах, с которыми довелось повидаться на месте. С наступлением тяжелых времен, когда подобрать подходящую пару стало довольно трудно, пришлось расширить радиус поисков и относиться к найденному менее разборчиво. Таким образом, помолвка Гиршла как бы объединяла все лучшее из старого и нового. С одной стороны, он женится на землячке, с другой стороны, можно утверждать, что он нашел невесту за пределами города, потому что хотя Маликровик и не был Шибушем, расстояние между ними не превышало двух миль.
…Когда поспела клубника, Цимлихи стали заезжать за Гурвицами в своей коляске, чтобы они могли полакомиться ягодой в Маликровике. Обычно это происходило в то время, когда крестьянки с песнями гнали коров домой с пастбища, а на небе появлялись первые звезды. Обе семьи усаживались под деревом, перед ними ставили каравай аппетитного, пахнущего дрожжами черного хлеба, чашки с маслом и сыром, кувшин пахтанья и огромное количество клубники, плавающей в сливках. Слуги, от которых пахло дегтем и сосновыми стружками, готовы были выполнить любое желание Гиршла, приносили ему все новые и новые блюда, наполняли его пустой стакан. Жениха баловали так, как балуют заботливые сиделки выздоравливающего больного. От подобного внимания даже здоровый человек мог сделаться больным.
Гиршл и Мина мало разговаривали друг с другом. Летние вечера не располагают к беседе. Молодые люди были погружены в свои мысли или просто, ни о чем не думая, наслаждались природой. Порой Мина поглядывала на звезды. Раньше, еще до помолвки, она знала названия некоторых из них, а теперь забыла или, точнее, не знала, какая как называется. Если бы здесь присутствовал ее учитель, она не сумела бы ответить на его вопросы.
Но Гиршл не был учителем Мины и сам не интересовался астрономией. Он лениво сидел на высокой деревянной скамейке и бездумно прислушивался к голосам, доносившимся из деревни. Крестьянские девушки пели песню о русалке, вышедшей замуж за князя. Интересно, что сделал князь, когда обнаружил, что его невеста — полурыба? Девушки были далеко, и голоса их постепенно затихали.
…Гурвицы приехали в Маликровик засветло. С наступлением вечера Гиршл и Борух-Меир отправились в дом для вечерней молитвы. Гедалья Цимлих молился с первой звездой, но, всегда готовый молиться, он присоединился к гостям. В отличие от отца, который молился быстро, Гиршл не торопился. Возможно, ему было о чем попросить Господа, но не исключено, что его отвлекали от молитвы собственные мысли. Он еще не кончил молиться, когда появился Стах, чтобы отвезти его с родителями в Шибуш.
Через час после наступления сумерек они выехали из Маликровика. Стах щелкал кнутом по спинам лошадей и пел грустные песни. Казалось бы, для Гиршла все складывалось как нельзя лучше, но и он испытывал какую-то печаль. В распоряжении человека может быть вкусная еда, богатство, собственность, его могут окружать самые приятные люди, он обладатель славы, у него есть все, кроме чего-то одного, составляющего истинное счастье.
Что же это было такое, отчего ускользает счастье? Если этого не знали отец и мать Гиршла, вряд ли кто-нибудь мог сказать ему, что это такое.
Йона Тойбер, уже получивший гонорар за сватовство, при встречах с Гиршлом по-прежнему обнимал его за талию и разговаривал с ним о разных вещах. Неизвестно, сообщил ли он Цирл о том, что случилось в его первое посещение Маликровика, но то, что Тойбер рассказывал Гиршлу, не являлось секретом. В Шибуше, помимо могил на кладбище, всякий раз, когда начинали копать землю под фундамент нового дома, обнаруживали много других захоронений. Акавия Мазл даже написал об этом книгу, рецензия на которую была опубликована в венской газете «Нойе фрайе прессе». Тойбер не читал ни книги, ни рецензии, но не был невеждой в этом вопросе. Когда Гиршл затронул данную проблему, он сказал:
— Да, пару могил нашли даже под старой школой во время ее ремонта. Где бы в Шибуше ни копнуть заступом, всюду наткнешься на захоронение.
Если Мазл написал одну книгу, Тойбер мог написать две такие книги, и Гиршлу никогда не надоедало разговаривать с ним. Возможно, он мог бы узнать то, что его интересовало, от Мазла. Однако последний жил на окраине города, а Гиршл — в центре, и Провидение никогда не сводило их вместе. Зато оно постоянно соединяло Гиршла с Тойбером. Жаль, что Мазл не был знаком с Тойбером, представлявшим собой кладезь знаний. Гиршлу было интересно, как бы Мазл отозвался о Тойбере.
Итак, Мазл и Тойбер никогда не встречались. Если бы отец Блюмы Нахт был жив, богат и искал богатого жениха для своей дочери, Тойбер, безусловно, разыскал бы Мазла, ведь Блюма жила в его доме. Но дело обстоит таким образом, что Блюма — всего лишь бедная сирота, которая когда-то была прислугой в доме Гурвицев, а сейчас — у Мазлов.
- Овадия-увечный - Шмуэль-Йосеф Агнон - Классическая проза
- Парни в гетрах - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Меир Эзофович - Элиза Ожешко - Классическая проза
- Твой бог и мой бог - Мэнли Холл - Классическая проза
- Немного чьих-то чувств - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Сэм стремительный - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Лолита - Владимир Набоков - Классическая проза
- Через много лет - Олдос Хаксли - Классическая проза
- Жених и невеста - Анатолий Санжаровский - Классическая проза
- Экзамен - Хулио Кортасар - Классическая проза