Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

— Как? — изумился Дилламонд и даже затряс бородкой от волнения. — Неужели вы не понимаете?

И начал читать ей лекцию о Звериных Правах. Уже сейчас его престарелой матушке, которой не по карману билет первого класса, пришлось бы ехать товарным вагоном, чтобы повидать сына в Шизе. А если запреты Гудвина пройдут через Одобрительную палату (что в нынешние времена пустая формальность), то и самому козлу придется распрощаться с привилегиями, которые он заработал годами труда и сбережений.

— Разве можно так относиться к разумным существам? — возмущался он. — Только представьте себе: до Шиза и обратно в товарном вагоне!

— Ах, — прощебетала Галинда. — Мир так широк. Чего только в нем не повидаешь.

Остаток пути, включая пересадку на поезд до Шиза, они хранили ледяное молчание.

Размеры шизского вокзала и страшная толчея на нем повергли Галинду в такую растерянность, что Дилламонд сжалился над ней и предложил разыскать экипаж до Крейг-холла. Галинда шла за козлом, стараясь выглядеть как можно смелее. Позади следовали двое носильщиков с багажом.

Шиз! До чего тут все непривычно. Кругом толкаются, куда-то торопятся, смеются, целуются, уворачиваются от экипажей. Вокзальная площадь окружена старыми кирпичными домами, поросшими мхом и плющом. Сколько зверей — и Зверей! У себя во Фроттике Галинда за всю жизнь видела только пару кудахчущих на философские темы кур, а здесь, за столиком в открытом кафе, оживленно болтали четыре зебры в роскошных полосатых костюмах, на перекрестке стоял на задних ногах регулировщик-слон, по улице шел тигр в рясе. Вернее, Зебры, Слон и Тигр. Ах да, еще Козел. Надо учиться произносить заглавные буквы, иначе она рискует показаться провинциалкой.

На счастье, Дилламонд нашел извозчика-человека, приказал ему ехать в Крейг-холл и даже уплатил вперед, за что Галинда не могла не поблагодарить его хотя бы жалкой улыбкой. «Мы еще увидимся», — учтиво, хотя и с прохладцей в голосе, произнес Дилламонд, и экипаж тронулся. Галинда измученно откинулась на мягкое сиденье. Ей уже начинало не хватать опекунши.

Крейг-холл был всего в двадцати минутах езды от Вокзальной площади. За каменной стеной высилось здание с большими сводчатыми окнами, над которыми сплелись в причудливые узоры бесчисленные многолистники. Ценительница архитектуры Галинда стала с увлечением рассматривать университетские строения, пытаясь разглядеть детали, скрытые зеленью, но тут ее пригласили внутрь.

В вестибюле первокурсниц приветствовала директриса Крейг-холла, знатная гилликинская дама с рыбьим лицом и вычурной бижутерией. Вместо невзрачного делового костюма на ней было платье сочного цвета красной смородины. На груди, словно ноты со страницы партитуры, колыхались многочисленные бусы.

— Добро пожаловать в Крейг-холл, — пробасила она, тряхнула серьгами и до боли сжала руку Галинды. — Меня зовут мадам Кашмери, я директор этого колледжа. Проходите в комнату отдыха, там подают чай. Потом мы соберемся в главном зале, и я распределю вас по комнатам.

Комната отдыха была полна молоденьких девушек в зеленых и синих платьях с длинными черными платками, спадавшими с плеч. Галинда заняла выгодную позицию у окна, где солнце золотило ее льняные волосы («Не волосы — прелесть, мечта любой девушки!» — думала она), и едва притронулась к чаю. В соседней комнате шумели опекунши: болтали и смеялись, как давние подруги из одной деревни. Старые клуши!

Галинда не слишком подробно читала письмо из университета. Она и не предполагала, что придется с кем-то делить свою комнату и что их будут «распределять». А может, родители устроили так, чтобы ей досталась отдельная комната? И где будет жить мисс Клютч. По собравшимся здесь куколкам видно, что у некоторых семьи будут даже побогаче Ардуэнского рода. Все эти жемчуга и бриллианты — фу! Галинда убеждала себя, что очень кстати надела простенькое серебряное ожерелье. Какая пошлость — путешествовать в драгоценностях, решила она и тут же придумала подходящий афоризм. «Разодетый путник стремится не видеть, а быть увиденным, — тихонько промурлыкала она себе под нос, проверяя слова на слух, — но только истинный путешественник знает, что мир вокруг него и есть наилучшее украшение». Неплохо. Надо будет блеснуть этим высказыванием при первой же возможности — в подтверждение своего опыта и независимых взглядов.

Вошла мадам Кашмери, пересчитала студенток по головам, схватила чашку чая и погнала всех в Главный зал. Только там Галинда поняла, какую непоправимую ошибку совершила, отпустив мисс Клютч к врачу. Оказывается, опекунши не просто чесали языком за чаем, а подбирали пары своим госпожам. Считалось, что опытные дамы гораздо быстрее разберутся в этом деле, чем сами студентки. И конечно, без мисс Клютч никто и слова не замолвил за Галинду.

По мере того как после скучного приветствия девушки стали объединяться в пары и уходить с опекуншами искать свои комнаты, Галинда все больше бледнела от злости и стыда. Мисс Клютч, эта старая дура, наверняка поселила бы ее с кем-нибудь на одну-две ступени выше по социальной лестнице — чтоб не стыдиться ни за себя, ни за соседку. А теперь лучших первокурсниц уже объединили: бриллиантик к бриллиантику, изумрудик к изумрудику — так по крайней мере казалось со стороны. Зал пустел, и Галинда лихорадочно соображала, что ей делать. Встать и объяснить свое положение? В конце концов, она принадлежала к Ардуэнскому роду, пусть даже и по материнской линии. Но девушка не смела. Она сидела на самом краешке кресла, надеясь, что вот-вот назовут ее имя, и готова была расплакаться от собственного бессилия. Она единственная осталась в центре зала — другие робкие и никому не нужные девушки жались по краям. Одна окруженная пустыми золотистыми креслами Галинда была как забытый чемодан на вокзале.

— А вы, насколько я понимаю, прибыли без опекунш? — сказала мадам Кашмери с легким презрением в голосе. — Поскольку у нас не принято оставлять девушек без присмотра, я поселю вас в три общие спальни для первокурсниц, каждая на пятнадцать мест. Это очень хорошие спальни, и могу вас заверить, нет ничего зазорного в том, чтобы там жить.

Она, разумеется, врала. Причем неубедительно.

— Прошу прошения, мадам Кашмери, — не выдержала Галинда, — но здесь какая-то ошибка. Я Галинда Ардуэнская, моя опекунша поранилась в пути ржавым гвоздем и задержалась на пару дней. Я… понимаете, не из тех, кого можно поселить в общую спальню.

— Какая жалость! — посочувствовала мадам Кашмери. — Но я уверена, ваша опекунша с удовольствием приглядит за одной из спален. Скажем, за Розовой. Четвертый этаж, правое крыло…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});