Пленница жестокого дракона (СИ) - Ярина Серебровская

них. Мой поиск закончен, отныне я стану тем, кем они меня считают.

И в этот самый момент я ее нашел.

Риш.

Ларишия.

Неофициальная леди этого замка.

Старуха, ее свекровь, пыталась скрыть ее от меня, врала, что она умерла от лихорадки за год до моего прихода. Я не поверил ей тогда, и не поверил в тот момент, когда один взгляд в глаза, один вдох — и я узнал ее запах, почувствовал тягу. В этот момент все было решено.

Но когда она вошла и начала говорить…

Я не смог ее взять. Не смог нагнуть, задрать юбки и отыметь, как брал любую другую пленницу, не прерывая разговора и не отставляя кружку с вином.

Хотел унизить ее, надругаться, хотел заставить почувствовать себя грязной.

Но когда увидел ее гордость и то, как она скрывает лютый голод, сожравший добрую половину плоти с ее костей — во мне проснулось что-то иное кроме звериной злости и жестокости.

Но все-таки я ее хотел.

Хотел и не мог взять, представляя, как она стонала под ласками своего молодого лорда. Того самого, что насмехался надо мной.

Она говорила, что невинна, но этого просто не могло быть.

Даже когда я проверил — я не поверил себе.

Мне надо было это обдумать. А пока…

А пока я хотел увидеть, как она подчиняется мне. Жалеет о том, что не дождалась меня. Боится. Ненавидит. Отвергает.

Я хотел, чтобы она ненавидела меня — так мне было бы проще уничтожить ее.

Но вместо этого…

Я поднимаюсь еще немного, выше терпения, выше той точки, которая еще опасна — и срываюсь вниз. Лечу, сложив крылья, слушая свист ветра, ощущая, как ночь обтекает меня со всех сторон. И когда подо мной показывается лента реки — выравниваю свой полет и распахиваю крылья, чтобы планировать над блестящей в темноте гладью.

И пока мое драконье тело поет от счастья полета, мои человеческие эмоции разлетаются в клочья от взрывов внутри моей головы.

Я вспоминаю ее рот. Горячий жадный рот моей Риш, который обволакивал мой член со всех сторон.

Ее глаза, наполненные слезами, но обнимающие ствол губы, скользящие по нему вверх и вниз.

Ее грудь с маленькими острыми сосками, затвердевшими прямо на глазах.

Молочно-белые бедра, скрывающие такую манящую темноту между ними и ее животный запах, который может уловить только зверь.

Я и есть зверь.

Зверь, который трахал ее в горло, не жалея, получая свое удовольствие от ее всхлипов и стонов.

Но в то же самое время я чувствовал ее власть надо мной. Она делала это впервые, но уже понимала, что только от нее зависит моя боль и мое наслаждение. Она может заставить меня стонать и вскрикивать, она может подарить мне удовольствие или не подарить ничего.

Я чуть не пропустил тот момент, когда взрыв внутри меня вырвался наружу, распахивая мои крылья и возвращая мне мою истинную суть.

Взмываю вверх, оттолкнувшись от темного зеркала воды и лечу прямо. К разрушенному балкону в башне. Туда, где светится окно, за которым угадывается обнаженная фигурка.

Туда тянут оба сердца — драконье и человеческое. И туда же тянет меня звериная суть, которая требует присвоить эту самку себе. Забрать ее невинность и пометить когтями навсегда.

Тогда, нашептывает мне дракон внутри меня, ты освободишься от ее власти над собой. Она станет просто подстилкой, согревающей тебе постель.

Рискни. Забери.

Поимей.

Порва ее на части.

В последнюю секунду я сворачиваю, затмевая крыльями звезды для Риш и камнем падаю вниз, во двор замка.

Нет, мне сейчас нельзя к ней.

Третья ночь

Спрятавшись за кровать, я дрожу и вжимаюсь в стену. Закрыв глаза, молюсь всем богам, глотая слезы. Он чудовище! Даррак чудовище! Он чуть было не обратился в дракона, еще когда я держала во рту его… его…

Я заливаюсь слезами хлеще прежнего, понимая, что я заигралась! Почему-то я перестала чувствовать к нему неприязнь, ощущать, что он унижает меня. Мне даже нравилось облизывать его член! Я грязная! Я извращенка! Я мерзкая!

Я шлюха дракона! Завоевателя, который убил всех наших отцов и мужей!

И мне понравилось делать для него ужасно мерзкие вещи.

Только когда он обернулся драконом, я поняла, что наделала.

Теперь я понимаю, как гибнут его наложницы из гаремов. Это чудовищная смерть, когда в самый разгар милого ему разврата он оборачивается монстром и разрывает девушек на куски! Бывает ли смерть хуже?

Неужели и меня однажды ждет та же участь? Он просто пощадил меня сейчас, но успеет ли он выпрыгнуть из постели, когда будет брать меня, как положено? И захочет ли…

Это самый главный вопрос.

Я сижу на ледяном полу, трясусь от холода, но не могу пошевелиться от страха.

Холодный ночной ветер задувает через разрушенный балкон в комнату. Можно закрыть двери, ведущие теперь в пустоту, завернуться в одеяло и согреться, но у меня не шевелятся ни руки, ни ноги.

Может быть…

Шагнуть оттуда.

С балкона? И покончить с этим страхом раз и навсегда?

Я все жду, когда Даррак вернется. Превратится обратно в человека и придет в спальню, чтобы закончить то, что начал. Или объяснить мне что-то. Но минута за минутой тают во тьме ночи, а никто не возвращается.

Окончательно озябнув, я все же решаюсь потянуть край одеяла с кровати на себя и укутаться. Выглядываю наружу. Никого. Только черная ночь в проеме окна.

Встаю на негнущихся ногах, медленно подхожу к распахнутым в пропасть дверям.

Здесь горят факелы и свечи — а там простирается безмолвная ночь.

Я тяну руку к черным небесам, обагренным кровью. И в этот момент на меня налетает огромный черный дракон! Я шарахаюсь обратно в комнату, а он уносится прочь, порывом ветра от своих крыльев погасив половину свечей в спальне.

Дрожащими руками закрываю балконные двери и сворачиваюсь клубочком в постели.

Куда мне теперь деваться? Я жду Даррака.

Сон подкрадывается незаметно, и я засыпаю. Во сне ко мне приходит матушка. Она садится на край кровати и смотрит на меня безмолвно. Поглаживает по плечу. Я хочу шевельнуться, спросить что-нибудь, пожаловаться на жизнь, рассказать, как соскучилась, но не могу пошевелиться.

Утро приходит, а Даррака все еще нет.

Я заворачиваюсь вновь в занавеси, их легче таскать на себе, чем тяжелое одеяло. На столе остатки еды, которыми я завтракаю, когда слышится скрежет засова. Быстро ныряю под одеяло и прячусь с головой, выглядывая в щелку.

Но это не мой