Я — авантюрист? - Кирилл Фисенко

нравился — в нём зачем-то назревала его, Лёшкина, ответственность за людей, которых он и Юра спасли себе на голову.

И опять он оказался прав, ожидая подвох от судьбы. Будто мало шестерых нахлебников, так неприятности решили умножиться! Неподалёку от их провала в тени прятались трое взрослых и два ребёнка, лет восьми-девяти. Увидев отряд, семья пошла навстречу, просительно улыбаясь. Мужчина сказал за всех:

— Здравствуйте! Мы вас вчера заметили и вот, пришли.

— И зря, — недружелюбно откликнулся Лёшка, — мы вам ничем помочь не сможем, сами такие.

Ему не понравились взрослые. Они как-то неправильно себя вели или выглядели. Мужчина и женщина высокого роста смотрелись лет на сорок по фигурам, однако имели очень молодые лица. Причём выражение мужского было слишком надменным, если не сказать — начальническим.

Вторая женщина стояла, как старушка, согбённо. И суставы на руках выглядели старушечьи — узловатые, искривлённые. Но кожа на кистях и лице выглядела очень розовой, нежной, словно у молоденькой Флоры. Лёшка рассматривал просителей, пытаясь понять, что его настораживает. Дети жались к родителям, помалкивали, но старушка выступила вперёд и взмолилась:

— Вас вон сколько! Вам не страшно! А спасателей всё нет, а если их совсем не будет?

Лёшка обернулся. Отряд смотрел на него. Гарда направилась к детям, обнюхала, вернулась, повиливая хвостом на среднем уровне — дескать, опасности не вижу, но решение принимать тебе.

Мысленно чертыхнувшись, парень кивнул. Не мог он отказать детям, не мог! Такими глазами смотрели на него мальчик и девочка, что даже Бармалей бы не рискнул прогнать их прочь. Что уж говорить про Лёшку, который до сих пор не забыл детские обиды, и вечно будет благодарен тёте Маше за вечерние подкормки. Извинившись перед Гардой, которой предстояло голодать до утра, ожидая хозяина здесь, предводитель кратко обрисовал увеличенному отряду порядок спуска на базу.

* * *

Путь отряда по лестнице занял больше трёх часов. Если бы не Юра, уже освоивший маршрут и подающий пример слабакам, то они бы никогда не одолели эти триста метров. На кольцевой галерее, когда все завалились отдыхать, Лёшка обратил внимание на Флору. Та держалась молодцом, почти не запыхалась и с любопытством смотрела в темноту шахты.

— Ты не устала?

— С чего бы? Я на тренировках в таком темпе только разминаюсь.

— Тогда идём со мной, еду приготовим, — обрадовался командир, оставляя Юру за старшего.

На всякий случай он спросил, готов ли кто присоединиться к ускоренному спуску? Увы, все мужчины, даже Дон и Кир, оказались слабаками. Декоративные мышцы парней не имели силы, как выяснилось, только выглядели внушительно. Зато злоба в глазах светилась неподдельная. Лёшка перехватил взгляды псевдогераклов, когда обернулся. Или показалось?

Спуск от балкона до нужного этажа занял совсем немного времени — Лёшку подгоняло желание произвести впечатление на девушку. Это удалось. Флора с огромным интересом осмотрела подземные хранилища и быстро сообразила, что к чему:

— Ты это разыскал? Один? Лёша, ты гений! Я бы ни за что не додумалась!

Вдвоём они приволокли много горючих ящиков. Разведя костёр, Лёшка поставил девушку следить за водой. Бак вскипел как раз вовремя. Брошенные в кипяток сублиматы распространили такой восхитительный аромат жареной говядины, что измученные спуском отряд ускорил шаг. Вокруг костра все попадали в непритворном изнеможении.

Накалывая разбухшие ломти мяса на заточенный арматурный прут, Лёшка вынул из котла и разложил их по тарелкам. Флора вручила каждому нож с вилкой и предупредила:

— Ешьте аккуратно, что останется — пойдет собаке. Приборы тоже не выбрасывайте, других не будет!

Оголодавшие дети одолели по целой порции, а их родители попросили добавки. Лёшка рассчитал верно, приготовив еды с запасом. Два оставшихся ломтя он отложил для Гарды. Остаток кипятка, который сублиматы не впитали, превратился в наваристый бульон. Никто на него не покусился, и Лёшка сварил суп для себя, отсыпав туда пригоршню сушёных овощей.

Юра с неохотой исполнил приказание, проведя для дам и джентльменов раздельные экскурсии по туалетным комнатам, если можно так выразиться. Избалованные недавним комфортом аборигены огорчились примитивности, особенно бумагу критиковали.

Зная от Юры, что даже туалетная в этом мире себя давно изжила, Лёшка представлял масштаб «гигиенической трагедии». Не то, что гидромассажных ванн, продвинутых потомков джакузи, как понимал Лёшка — база не имела даже душевой. Удобства на базе были представлены единственной комнатой. К тому же туалет не закрывался изнутри, что могло породить проблемы. Флора предложила вывешивать снаружи опознавательный знак. Лёшка ей и поручил воплотить идею в жизнь.

Последние отсветы дня угасли в шахте, и коридор наполнился мраком. Мокрые вьюки разбирать никто не стал. Сытый и усталый народ разлёгся, как кому взбрело в голову. Только слабый огонёк костра обозначал место отдыха тринадцати человек. Лёшка притулился неподалёку от угасающего пламени, смотрел на тускнеющий угольки, вдыхал следы жидкого горьковатого дымка и вспоминал случайный туристический слёт, где лишился невинности…

* * *

— Ты удивительный человек. Умеешь молчать в унисон. Я прилягу с тобой, а то озябла, — и совершенно неожиданно Люся оказалась рядом с парнишкой.

А потом поцеловала. Горьковатый привкус влажных губ отправил Лёшкины мысли в неожиданное русло. Её рука забралась ему под куртку и рубаху, погладила по груди, тронула вдруг затвердевший сосок, спустилась вниз. Она что-то сказала удивлённым голосом, потом свершилось то, что происходило раньше только в мечтаниях. Лёшка подчинялся нежным рукам Люси, не спешил, поэтому всё получилось сказочно хорошо. И повторилось. Еще раз повторилось. И ещё, ещё…

Когда сил не осталось, они лежали рядом, пока Лёшка не уснул. В полусне он получил от первой своей женщины и прощальный поцелуй в щёку. Лёшка больше не встретил её, да и лицо стёрлось из памяти. Но во многих снах Люся приходила к нему и дарила на прощание поцелуй.

Как сейчас, в этом сне…

* * *

Утром все заботы об отряде взял на себя Юра. Он дал каждому поручение, парней отправил за топливом, девушек заставил перебрать мокрые тюки, развесить на просушку. Завтраком занялась Изольда, жена спесивого мужика, Олега. Бабушку звали Эмма, а детей — Ганс и Тильда.

Лёшка удивился, когда ему удалось запомнить причудливые имена семейки. Он сходил в умывальную комнату, сполоснул лицо, удивился напору воды. Откуда она поступает и почему не иссякла до сих пор? Но думать особо не пришлось, Изольда позвала на завтрак, подала вкуснющую еду.

— Какое нежное! Никогда не ел, — удивился попаданец, за обе щёки уписывая здоровенный шмат мяса на косточке.

— Обычный страус, — встречно удивилась повариха, — даже без вкусовых добавок. А у вас что, такого не было?

— Может, было,