Маленький, да удаленький - Рудольф Сирге

В тот момент, когда он пытался очистить нос от мазута, раздался страшный грохот и шум. Земля заходила под ногами, словно началось землетрясение. Фомка не на шутку струсил, взъерошился и, теряя самообладание, прыгнул через чьи-то узлы и пакеты прямо Хенну под ноги, крепко прижался к нему — делайте, мол, со мной, что хотите. И тут люди разом заговорили: поезд, поезд! Какое-то громадное существо с громыханием и свистом промчалось по рельсам, волоча за собой целую вереницу похожих на сараи домиков на колесах.

— Фомка, ах ты негодник! — услышал он сердитый голос Хенна.

Фомка лег на живот, дрожа всем телом. Люди, спотыкаясь об него, неслись мимо и наступали на лапы, но он только повизгивал.

— Быстрее, быстрее залезайте! — послышалось откуда-то со стороны.

— Что же мне… с этой собакой? — нерешительно спросил Хенн у ребят.

— Отправь домой!

Хенн двинул Фомку по загривку и оттолкнул его от себя. Но радостная прежде собака вела себя как парализованная. Она едва держалась на ногах, не имея сил сдвинуться с места. Тут пес оказался у кого-то на пути и получил пинок. Он беспомощно огляделся вокруг и жалобно завизжал.

Хенн стоял уже на ступеньке, но когда увидел своего четвероногого друга в таком растерянном состоянии, сердце у него сжалось.

— Я не могу оставить здесь Фомку, — сказал он, спускаясь с подножки.

Раздался резкий свисток начальника поезда. Ему коротко ответил паровозный гудок.

— Поезд отправляется! — сказала проводница, стоя в тамбуре.

— Бери собаку с собой! Отвезем в лагерь! — закричали ребята из двери Хенну.

В мгновение ока Хенн схватил Фомку в охапку, и тут же мальчик с собакой оказались в вагоне. Больше ничего из окрестностей Фомка не увидел. Его сразу окружили со всех сторон веселые ребячьи лица. Он чувствовал, что все под ним покачивалось, стены слегка поскрипывали, под полом стучали колеса. В телеге ему приходилось ездить, и он понимал, что они сейчас едут. Но куда — этого ему увидеть не удалось. Его провели меж людей, усадили под лавку и строго-настрого наказали:

— Ложись и спи!

Но как тут уснешь, когда все громыхает и движется, когда вокруг незнакомые люди, когда в воздухе разносится аромат еды и запахи животных? Куда там! К тому же он был слишком возбужден от счастья, что Хенн взял его с собой, вызволил из людской толпы. С той злополучной ярмарки он боялся большого скопления народа. Поэтому надо было как-то выразить свою глубокую признательность Хенну, доказать свою дружбу. С этой целью он довольно быстро выбрался из-под сиденья, сел рядом с Хенном, просунул свою голову ему между коленями, заглянул ему в глаза и завилял хвостом.

Ребята попробовали с ним подружиться. Пассажиры протягивали ему кусочки хлеба и мяса. Но от чужих он ничего не желал принимать и глядел на них с недоверием. Когда же Фомка брал лакомство из рук ребят, они смеялись: смотри-ка, узнает, что это друзья Хенна. Собака, говорят, узнает человека по глазам. Мальчики подтрунивали над Фомкой, называли его безбилетным пассажиром, лагерной собакой и сторожем Фомой. Сам же он только помахивал хвостом и слушал. Так славно было ехать вместе с ребятами! Но вскоре его опять отправили под лавку и даже постелили мешок, чтоб было мягче спать:

— Спи, Фомка!

Мальчики сгрудились вокруг Хенна и стали петь. Пели задорные и веселые песни, какие и должны петь юные пионеры. Из Фомки же певец был никудышный. И потому он оказался предоставленным самому себе. Уже свыкшись с обстановкой, он стал интересоваться тем, что творилось вокруг. Выглянул из-под скамейки и повсюду увидел только человеческие ноги. За ногами виднелись пакеты и сумки. От некоторых пахло особенно вкусно. Но Фомка держался от них подальше. Поди знай чужих людей! Вдобавок его острый нос учуял, что гуляющий по вагону сквозняк донес до него будоражащий кроличий дух. Фомке захотелось взглянуть, где же прячется этот домашний заяц. Он сжался, чтобы стать совсем незаметным, и стал пробираться меж ногами сидящих на скамьях людей. Охватившая его охотничья страсть заставила забыть и про страх перед неведомой обстановкой, и про Хенна. Единственное, что его сейчас волновало, это непреодолимое желание выследить, где прячется кролик, и поймать его.

Чем дальше он продвигался, тем притягательнее становился кроличий дух. И чем острее становился запах добычи, тем возбужденнее билось Фомкино сердце. Всем своим существом он ощущал, что зверек где-то близко, совсем рядом. Осторожно подняв одно ухо торчком, неслышно ступая, пробирался он вдоль стены вперед, перелезая через сумки и узлы, крадучись, словно в лесу, когда он, бывало, охотился один. Ах, какое захватывающее занятие! Настолько увлекательное, что его опущенный хвост бодро задрался и теперь раскачивался из стороны в сторону.

Неожиданно он оказался перед низкой, сплетенной из прутьев корзиной. Там, внутри, сидело несколько серебристо-серых крольчат с прижатыми ушами. Вот они! Фомка торжествующе поднял хвост и быстро покрутил им сначала в одну сторону, потом — в другую. Глаза его зажглись особенным светом, а ухо еще больше навострилось. Попались! Он прижался носом к корзине и сглотнул. Зверьки в страхе отпрянули в глубину, но исходящий от них запах совсем помутил Фомкин рассудок. Он вцепился в прутья зубами Но они были крепкие и не поддавались. Он подошел с другой стороны. То же самое. И тогда он сделал то, что делает собака в такой трудной ситуации и что она и должна делать Фомка выставил передние лапы вперед, вытянул морду, взмахнул хвостом и звонко залаял, призывая охотника — на этот раз Хенна — на помощь…

Хенн услышал зов и обомлел. Но прежде, чем он успел прибежать на место, чтобы помочь маленькому другу, раздался чей-то грубый голос:

— У, заливается, тварь! Накличет еще штраф, что вожу животных в вагоне!

Фомке набросили на голову тряпку, сграбастали его крепкими руками, поднесли к раскрытому настежь окну и вышвырнули на ходу из поезда…

— Собачья морда! — неслась ему вслед ругань торговца.

Фомка кувырком летел по воздуху. Исчез возбуждающий кроличий запах, грохот колес, все…

Если бы маленькая собака по кличке Фомка умела рассуждать, то перво-наперво она бы спросила: что я плохого сделала? Как посмел чужой человек хватать меня? Да к тому же выбросить меня из вагона, где едет Хенн! Ведь ничего Фомка этим кроликам не сделал? Не сделал. А значит, человек, выкинувший его из окна вагона, жестокий, злой и бессердечный!

Но Фомка, разумеется, не мог так рассуждать. Тем не менее он очнулся с чувством протеста. Пришел в себя, как после долгого сна, и обнаружил, что лежит на соломенной подстилке посреди зеленого дворика возле маленького дома. Перед ним сидела на коленях девочка с голубыми глазами. Как Анни — показалось ему в первый миг. Потом он хотел вскочить и убежать — потому что девочка оказалась чужая и все вокруг было незнакомое. Но как только он попытался встать, то сразу беспомощно повалился на траву. Правая передняя лапа болела, и вся правая половина головы гудела. Он тихонько зарычал на незнакомую девочку.