Универмаг - Илья Штемлер

Мысли Сереги энергично плескались в русле государственных проблем. Человек предприимчивый, с деловой хваткой, Серега точно знал, что делать. Но кто примет всерьез его прожекты? Какой-то начальник отдела сбыта... Ну богатый. Ну есть деньги, бабы, есть классные курорты, гостиницы, в которых не стыдно поселить президента дружественной страны. Но Серега мог поклясться своей красивой жизнью, что в какие-то минуты на этой конъюнктурке он многое бы отдал за теплое слово в адрес своей Второй обувной...

Привыкший к повсеместному уважению — начиная от станции техобслуги автомобилей, куда его «блиновоз» въезжал точно танк мимо скромно молчавшей очереди купленных в многолетний долг «Жигулей», и кончая вечерним коктейлем в торговых представительствах, куда его приглашали заезжие приятели-фирмачи, — Серега испытывал на совещаниях чувство жуткого унижения. Конечно, он понимал, что продукции Второй обувной фабрики еще далековато, скажем, до ереванских «Масиса» или «Наири», но тем не менее так грубо по морде... И еще с намеками на темные делишки, что творятся на Второй обувной. Делишки, конечно, творились. Не с зарплаты же Серега Блинов считался в своем кругу уважаемой персоной... И Серега понимал: пробил первый удар колокола. Намеки не могут долго оставаться только намеками. Значит, где-то что-то сбоило. Надо внимательно продумать все записи его тайного реестра: что форсировать, а что придержать... Он ждал большую партию шкур из колхоза, раскинувшего угодья в труднодоступных районах Заилийского Алатау. Все было оформлено как надо. Накладные, печати, бланки строгой отчетности, командировочные экспедитору. Даже расчет велся через отделение Госбанка. Никакая ревизия подкопаться не могла. Все было тип-топ...

На кожзаводе люди из отряда Сереги Блинова в рекордное время превратят эти шкуры в шевро. А спустя срок золотозубые водители выведут свои тихие грузовики из ворот Второй обувной фабрики и расползутся по разным направлениям...

Психологи не один год бьются над загадочным феноменом человеческого поведения: почему товар, лежащий на полках шикарного магазина, не вызывает интереса покупателей, но стоит тот же товар вынести на улицу и начать продавать с перевернутого на попа пустого ящика, как мгновенно вырастает очередь. И в снег и в жару...

Этим психологическим парадоксом и пользовался Серега Блинов. Золотозубые шоферы-рейсовики, откинув борт автомобиля, продавали обувь не напрягаясь. Нельзя сказать, что органы контроля не интересовались автокоробейниками. Но в нагрудных карманах горластых молодцов всегда были наготове всамделишные с виду накладные и соответствующие бумаги с круглыми печатями. Для особо недоверчивых ревизоров Серега предусматривал денежные знаки, которые, как правило,

производили неотразимое впечатление на измученных дорожной пылью ревизоров-мотоциклистов... Конечно, он мог и не вывозить обувь на периферию, разметав левак среди знакомых директоров магазинов, как делали другие предприимчивые люди. Но Серега был брезглив по натуре, он не хотел мараться в родном городе, а главное, вывозить безопасней и выгодней, как ни странно, — дома с него три шкуры содрали бы... Так что техника этой процедуры была отработана до мельчайших деталей, вовлечено довольно значительное количество людей. Большинство из них и понятия не имели о том, что работают на Блинова с компанией. Все проворачивалось в обстановке строжайшей конспирации.

И все же Серега в последнее время чуял своим благородным носом, что начинает попахивать жареным. Плохая работа фабрики должна привлечь внимание специальных органов. И раньше на фабрику торгинспекция накладывала аресты, на снятие которых Блинов затрачивал немало и своих личных сбережений. В конце концов ему это надоело: фабрика не его собственность. Почему он должен платить из своего кармана за бездельников-руководителей?

«Паразиты!» — во второй раз выругался Серега Блинов, выходя на Главную улицу. Его выводила из себя близорукость этих людей. Уверовав во всесильность Блинова, они пустили основное производство на самотек, уделяя все внимание малопочтенному промыслу. «Это ж черт знает что! Ведь они, паразиты, еще и зарплату государственную получают. Хотя бы ее отрабатывали на совесть, — чистосердечно сокрушался Блинов. — Не повезло, посадил на шею дармоедов. А ударит гром — они в стороне, они будут отвечать только за плохую работу фабрики, а это дело неподсудное. Снимут, переведут на другую работу, люди номенклатурные, всю жизнь могут дело заваливать и не бояться. Весь удар, они рассчитывают, на Блинова придется, он такой-сякой, а они понятия ни о чем не имеют. Ошибаетесь, родные, Блинов вас всех мертвым узлом повязал!..»

У Сереги с некоторых пор шалила печень, ныло сердце. По утрам в глазах плавали мягкие розовые круги — признак неважной крови. А ведь Серега питался неплохо, продукты доставал отменные, была возможность. Правда, и ему в последнее время приходилось туговато. Не оттого, что поставщики заламывали крутую надбавку сверх номинала, за этим Серега никогда не стоял, свято веря в истину: живешь сам — дай и другим, иначе все пойдет прахом. Прошли времена, когда «блиновоз» ложился брюхом на асфальт под тяжестью продуктов, набитых в его бездонный трюм после объезда ряда продуктовых точек. С пойлом еще туда-сюда, а с закуской туговато. Но «блиновоз» Серега менять не собирался: придет время, появятся продукты. Жизнь, она по синусоиде ползет, Блинов это понимал, хотя и заботил его в основном день сегодняшний... «Паразиты! — в третий раз подумал Блинов и вздохнул. — Все хотят жрать, а работать — пусть другие. Что за народ пошел? Ведь именно после работы приятно поесть, а они норовят до. И особенно выпить. Моду взяли... А какие они после этого работники? Тот чумазый лентяй, что сидит в цехе, — вот какие они работники!»

Серега непотребно выругался вслух и посмотрел на часы. До встречи с Платоном Ивановичем Сорокиным, бывшим коммерческим директором обувной фабрики, оставалось час десять минут. Можно успеть заскочить в лавку к Сысою, отовариться. Дома у Блинова шаром покати. Утром последнее подъел в паре с очередной приятельницей, что осталась ночевать у него, так как муж замучил ее подозрениями. Приятельница недвусмысленно дала понять Блинову, что не прочь вообще перебраться в его роскошную квартиру. Но Блинов пока воздерживался от положительного решения. Приятельница обещала и сегодня навестить Серегу. А какие забавы на голодный желудок?

...

Сысой «держал» небольшой гастроном в полуподвальном помещении огромного многоэтажного дома, выходящего фасадом в тихий Спортивный переулок. Скромный магазин на два крохотных торговых зала внешне проигрывал в сравнении с близлежащим универсамом. Однако пользовался популярностью у жителей окрестных улиц. Правда, не всегда устойчивой... А вот у людей известных, отмеченных перстом судьбы, магазин снискал особое расположение. Сутулясь и пряча головы в плечи, знаменитости почтительно стучали согнутыми пальцами в оцинкованную дверь служебного входа. Дверь отворялась, оставляя за порогом дворовых ребятишек, готовых костьми лечь, но дождаться, когда вновь появится, сгибаясь под тяжестью кошелок, известный киноартист или диктор телевидения...

Серега Блинов, как и многие люди его круга, имел доступ в заведение Сысоя. И сейчас, стараясь не замарать доху, он крался между бортом продуктового фургона и облупившейся стеной дома. «Вот зараза, поставил свою тачку», — переживал Серега, утешаясь мыслью, что неспроста подогнали фургон: что-то привезли.

В тесной подсобке стоял густой дух копченой колбасы. Из глубины магазина доносились крики. Это, вероятно, Сысой вел переговоры с водителем грузовика...

В стороне застенчиво смотрел в зарешеченное окно молодой человек в замшевом пальто, с ондатровой шапкой в руках. Серега признал в застенчивом молодом человеке известного в городе драматического артиста. Но фамилия актера, как назло, вылетела из головы. Да мало ли он их повидал на вечеринках!

- Привет артистам! — воскликнул Серега.Блинов?! — обернулся актер.

По его кислому тону было ясно, что ему не очень-то хотелось встретить здесь знакомого. Неспроста же он воротил скулу к окну.

- Что, брат, проголодался? — наседал Блинов.

- Да вот, понимаешь, день рождения грядет. Надо, понимаешь.

- Нафаршироваться, — подхватил Блинов, мучительно стараясь вспомнить имя актера.

Понятное дело: рядом с ним эта знаменитость — нищий студент. Все же Блинову льстило знакомство. Актер в городе считался человеком прогрессивных убеждений, а Блинов уважал прогрессивные взгляды с детства, когда клянчил у заморских туристов жвачную резинку. Это потом уже, с появлением денег, у Сереги появилась гордость.

- А что привезли? — поинтересовался Блинов.

- Бес его знает, — демократично ответил актер. — Сысой сказал стоять.