Венгерская рапсодия - Кэй Джейби

– Когда мы пойдем в бар, – он тяжело дышал, потому что держал хороший ритм, – мы будем выглядеть так, как будто только что занимались сексом. Я думаю, такой вид лучше для нас. Лучше для бара. Не чистый и опрятный.

– Ты прав, – отвечала я, тоже слегка задыхаясь. – Более горячий, цепляющий имидж. Возможно, нам следует всегда заниматься сексом, прежде чем идти. Каждую ночь.

– О да, внесем это в бизнес-план.

Я улыбалась, думая над его словами, ведь я помню, как он собирал мусор после открытия. Это и правда была бизнес-практика, за которой мне следовало идти. Или под которой.

Я все еще краснела, воскрешая в памяти глубокий неудержимый оргазм, который я испытала за несколько минут до того, как прийти в бар, когда меня заметил Янош.

– Ты за мной следишь?

Он отошел к бару и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

– Думаю, мы это заслужили.

Там, где находился бар, мы сделали это впервые, на ветхом подоконнике. Я не могла смотреть в ту сторону, не вспоминая об этом.

Он поднял бокал, я последовала за ним, вспоминая, что в Венгрии не принято чокаться.

– Egészségedre[1]! – Мой венгерский стал неплох. – Быстро выучиваешь язык, когда приходится иметь дело с местными банками.

Он присоединился к моему тосту.

– Если бы год назад ты сказал мне, что я буду отмечать открытие своего бара в Будапеште с моим бойфрендом-венгром… – Я замолчала, улыбаясь, глядя на пузырьки в бокале.

– Что? Ты бы испугалась?

– Возможно. Но это было бы глупо. Приехать сюда было лучшим решением в моей жизни. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был тогда таким настойчивым паразитом. Ты, безусловно, раньше меня узнал, чего я хочу.

– Лучшее от паразита. Да, я такой.

Лучший паразит во всем Будапеште.

Шарлотта Штейн

Скованность

Глава 1

Как только он произнес эти слова, я захотела… чтобы он взял их обратно. Я бы предпочла, чтобы вместо этого он сказал что-то радостное, типа: «Хэй, мы отлично проведем время в отпуске, ура!» То есть, само собой разумеется, что мы отлично проведем время в отпуске. Три недели в хижине у озера в окружении одних только деревьев мы будем наслаждаться прекрасной погодой и едой, приготовленной на костре.

Как в раю.

Или по крайней мере звучит, как рай, пока он не добавляет одну пикантную деталь:

– Я позвал Арти.

И теперь это уже звучит так, что я хочу ударить его по тупой физиономии. Он даже не постарался произнести это невинно, словно в этом нет ничего особенного. Нет, в его интонации слышалось: «Мне все прекрасно известно, мы дружим уже пять лет». Этот его тон, означающий: «Я знаю, тебе это совсем не понравится», – и видит Бог, он прав.

Мне это совсем не нравится. Мне это не нравится, потому что мне не нравится Арти Картер, его самомнение, напыщенность и дурацкий характер, его смешная и нелепая стрижка и то, как он на тебя смотрит – словно ты самый нелепый человек в мире.

– Ты серьезно? – спрашиваю я, поскольку это единственное, что я могу произнести. Все остальные слова затерялись в мыслях о том, каким мог быть мой отпуск: выпивка, боггл, ночи в местных пабах с Джеймсом и Люси, солнечные ванны в купальнике, который меня нисколько не смущает, так как два моих лучших друга позволяют мне всегда чувствовать себя комфортно.

Но Арти Картер… ох, этот заставляет меня постоянно чувствовать себя не в своей тарелке. Даже в зимнем комбинезоне, 17 джемперах и с маской на лице он бы все равно каким-то образом заставил меня чувствовать себя неловко. Это не из последней зимней коллекции или что-нибудь в этом роде, а то, что я осмелилась это надеть, делает меня плебейкой, которую он недавно отлепил от подошвы своего ботинка.

– Послушай, Мэл… он правда не ненавидит тебя, – говорит Джеймс, он такой голубоглазый, открытый и честный, что всегда заметно, если он врет.

Он практически умоляет меня согласиться с ним, и, разумеется, я знаю почему. Это поездка, в которой он наконец попытается заполучить Люси. И, ладно, он не использовал слово «заполучить», но это неважно. Я знаю, что все обстоит именно так. Это абсолютно очевидно для всех, кроме Люси: и эти его дополнительные часы в тренажерном зале, и этот автозагар, который он только что приобрел, и, о боже…

Мелирование? Он ведь понимает, что Люси – не гей?

– Да, думаю, его чувства ко мне куда сильнее ненависти, – говорю я, после чего на лице Джеймса отражается ужас.

Это даже не жалость. Это куда хуже жалости. Это почти содрогание, и по ходу разговора все становится только хуже.

– Он просто такой человек.

Джеймс старается, но я это уже слышала. Я слышала это, когда он рассказал мне про прекрасный баскетбол с другом Арти и о том, какой он прекрасный парень, и, знаешь, они с Люси отлично провели время в парке аттракционов в прошлые выходные, видимо, потому что ему прекрасно удается сдружиться со всеми в этом мире.

Кроме меня.

– Дело не в том, какой он человек. Дело в том, какая я. Он считает меня идиоткой и ежедневно это демонстрирует. И ты считаешь, что так я должна провести отпуск? Выслушивая парня, считающего меня идиоткой?

– Это странно, он посмотрел на тебя всего раз! Может, ему тогда что-то в глаз попало.

– Да, думаю, это называется «крайнее презрение».

Я щелкнула языком, злясь на себя: это действительно было хуже всего. Неважно, что именно мы обсуждаем, каждый раз, когда разговор заходит об Арти, я думаю лишь об одном.

– Не следовало мне рассказывать про ту историю с вибратором.

Конечно, Джеймс не позволяет мне долго злиться на себя. Он засмеялся, как только я договорила, и положил мне руку на плечо.

– О, это потрясающая история, Мэл. Я правда не думаю, чтобы его это задело.

Я представляю большое спокойное лицо Арти, которого никто не звал. Эти глаза, словно затуманенные, его взгляд, постоянно ускользающий от меня.

– Это он так сказал? Что его это не задело?

Джеймс пожал плечами.

– Ну… нет. Но ведь он вообще немного говорит.

И это, безусловно, правда. Если бы даже Арти вонзили нож в живот, я сомневаюсь, чтобы он нашел, куда вставить Оу. Как будто он вообще не человек, и, хотя эта мысль кажется куда приятнее, чем «он тайно меня ненавидит», она тоже не особо греет.

Немногие захотят провести каникулы с роботом с Марса.

– Значит, ты в этом убежден, – говорю я, прекрасно понимая, что делаю: хочу быть уверенной, прежде чем достану обратно всю одежду, которую затолкала в чемодан, и окончательно передумаю. – Ты точно знаешь, что он не ненавидит меня?

Джеймс кивнул, один раз.

– Чертов А, крошка.

Конечно, слепой дурак бы понял, что Джеймс врет. Я знала, что он врет еще до того, как он рот открыл. И вот еще одна особенность Арти… даже через третьих лиц он соблазняет тебя обманчивым ощущением безопасности. Он здесь, занимается своими делами, тихий и странный, как обычно. Иногда вежливо вставляя реплику о погоде или местности, пока мы едем к Сильвер-Лейк.