Она - Эмилия - Маханенко

ярким, будто из полированной стали. Аны прошли вперёд и приложили руки к панели входа. Двери отъехали, а за ними я увидела тусклый коридор, похожий на коридоры в лаборатории..

— Ана, нас ожидают. Не волнуйтесь. Здесь вы в полной безопасности.

Я как-то с сомнением приняла их уверения, но отступать было поздно. Глубоко вздохнув, вошла в коридор, остановилась за пару шагов от дверей и попыталась унять дрожь в руках, сжимая ладони в кулаки.

Аны провели меня в небольшое, светлое помещение, где за столом сидела немолодая женщина. На вид ей было лет пятдесят, черты лица мягкие, но от них веяло таким холодом, что я невольно поёжилась.

— Ана Лия! Как давно мы ждали вас! Сядьте, я хочу задать вам пару вопросов.

Я чувствовала злобу и неприкрытую ненависть в её тоне… мне становилось страшно…

— Будьте так добры, помогите нам, насколько это в ваших силах…. Быть может, мы посмотрим сквозь пальцы на несогласованные с Советом перемещения приобретённых вами энийцев… Ведь вы же понимаете, что нам нужно?

Я не знала что сказать….

— Полно, ана, вам нечего бояться, — сказала женщина, посмеиваясь.

— Не хотите ли вы назвать координаты вашей базы на Протоне, она так надёжно вами скрыта…..?

— Я ничем не помогу вам, — сказала я наконец, собираясь духом— по той причине, что ничего не помню, память потеряла, ведь вы знаете об этом!

— Тогда всегда можно уговорить вас, понимаете? — гнев и ярость были слышны в ее словах.

— Послушайте, ана, это приведет вас только к новым осложнениям. Можете спокойно сказать нам координаты и улететь сейчас. Мы вас не держим… — теперь она визгливо вскрикнула и поднялась, как бы собираясь подойти ко мне. От страха я настолько крепко сжала кулаки, что мои пальцы судорожно сплелись и кисти рук побелели.

— Мы, — говорила она теперь елейным голосом, — чаще всего ошибаемся в тех, к кому относимся с наибольшим доверием… Вы отправляли рабов прямо у нас под носом, щедро закупаясь на Мадрасе, а вольные приобретали здесь, для перевозки на Протон. Я не желала бы обвинять молодую ану в измене, вы очень молоды и надеюсь, весьма умны, чтобы начать сотрудничать с нами. В свою очередь, мы не выдвинем какие-либо обвинения в ваш адрес и мирно разойдемся, без всякого сомнения, на наших условиях — добавила она — Но это я сообщаю вам только по секрету..

30

Какая-то часть меня торжествовала. Все по заслугам. Даже рабовладелицы, оказывается, могут иметь проблемы и чего-то бояться на этой планете. Но другая моя часть, чувства, которые я так глубоко прячу и забываю, что способен чувствовать, жалели новую госпожу. Она другая, это абсолютно, она отличная от них, бесчувственных ан. Другая… И ведь странная у меня на неё реакция, но ведь понятно, что такое, как у неё обращение к рабам на этой планете было мне незнакомо.

Проводив взглядом флайер, открыл окно галограммы. Так и есть, гражданка Мадраса. Информации о ней нет. А теперь, думаем так, Ана Лия Миран, гражданка Мадраса и интересна службе безопасности? Бред! Почему полетела с ними?

Свидетельство о собственности зарегистрировано и имеет значение только на двух территориях союза: Мадрасе и Арриме. Обе территории жёсткого матриархата и рабства. Это тупик. Зачем говорила, что не может жить на планете, регистрируя меня сразу на двух? Её слова так непонятны и нелогичны, также как и её забота обо мне. И в чем же причина столь странного её поведения? Потеря памяти ли?

Я потер виски — головная боль, мучавшая меня уже вторые сутки, не проходила. И это было не просто так. Вторые сутки происходит неведомо что, голову покалывает неведомыми иглами и жутко чешутся энны…

Энны… Здесь верят в то, что они продлевают жизнь и молодость. Каждая ана готова выложить кругленькую сумму за концентрат" ветви энийца". Последнее удаление я пережил очень тяжело. Сознание того, что я теперь стерилен и не смогу никогда обрести семью привело меня к жуткому отчаянию и потере жажды жизни.

Я не живу, а существую, по большей части каким — то чудом. Хотя и в чудеса я здесь давно уже перестал верить…Тяжелые мысли об отце и собственной участи отгоняли мой редкий сон. Пряная и острая пища вызывала отвращение, расстраивала здоровье.

На Энии я так и не осмелился искать пару. Слишком сильна была моя сила. Я не мог показаться грубым и жёстким, не хотел видеть страх в глазах тех, кого обязан защищать и оберегать. Я избегал встреч, что назначал отец, чтобы найти мне пару, я не мог дать им насладиться моим унижением. А потом я бодрился и успокаивал себя, насколько было в моих силах.

В итоге здесь робость моя окончательно исчезла, сменившись отвагой отчаяния, как это бывает с теми, для которого вся надежда потеряна и спасения нет.

Госпожа улетела, и мне бы радоваться и отдыхать, но я не находил себе места в пустом доме, растерянно бродил из комнаты в комнату или просто садился за пустой стол в столовой.

31

Разрешите мне побеседовать с ней!! — в глазах одной из ан появился адский огонек.

Ана, поверьте, я знаю многие способы разговорить её…

— Погоди торопиться, — нахмурилась немолодая, — Мы поступим по-другому.

Ана подошла ко мне вплотную, неотрывно глядя в лицо.

— Свет! — крикнула она громко и одела очки. Вспышка яркого, болезненного для глаз света ослепила меня на минуту. Чьи- то руки схватили меня за плечи и я от страха рванулась с силой, о существовании которой не подозревала. Резкий рывок был неожиданным и держащая меня непроизвольно разжала пальцы. Я не думала сейчас, что бежать мне некуда. Одна мысль пульсировала в сознании: не позволять им касаться себя.

— Не прикасайтесь ко мне— закричала я, почувствовав укол в предплечье и стала терять связь с реальностью.

— Скоро все нам расскажешь — услышала я, провалилась в сон.

Так сейчас захотелось увидеть родителей и сказать им, что я их люблю, да и еще много чего сказать нужно, увидеть…. нужно…. Но вместо всего этого я плыву в пустоте. А может, просто вишу на месте. Сложно судить о своем положении в пространстве без ориентиров и ощущений. Но эта пустота давила. Старалась поглотить моё сознание и растворить в себе. И я боялась ей поддаться и прокручивала любые воспоминания… Только с каждой минутой в голове становилось пусто и я цеплялись за любые мысли, как за соломинку.

Я смотрела в его прекрасные глаза, такие