История капли живой воды - Сергей Владимирович Ташевский

выбросят на помойку, и, надеюсь, какая-нибудь прекрасная птица на них польстится, и проглотит меня!..

– По-моему, ты путаешь перелётных птиц с воронами, – возразила капля. – Они никогда не шастают по помойкам.

– Сейчас такое время, что все шастают.

В любом случае, становиться попутчиком глиста капле не хотелось. Да и про Америку она сказала всего лишь с досады. Но на утро все случилось именно так, как предполагал весёлый глист: едва ведро вынесли на помойку, как в небе появилась стая журавлей. Длинноногие птицы были так истощены, что охотно накинулись на отбросы, и не прошло даже минуты, как одна из них поддела яичную скорлупу, на которой висела капля, подбросила её в воздух и с лёгкостью поймала длинным клювом.

– Ну, что я говорил? – торжествуя, воскликнул глист, который не отставал от капли ни на минуту. – Смотри, мы уже на борту!

Удивительное дело, но прямо под клювом журавля обнаружился довольно просторный зоб, отделанный кожей как салон шикарного самолёта, где дремало несколько десятков мух, два земляных червяка и старый потрёпанный комар. В зобу у птицы, конечно, летать довольно опасно – тебя ведь могут окончательно проглотить! К тому же, здесь сильно укачивает. Но в некоторых обстоятельствах мухам, червякам и каплям воды выбирать не приходится.

– Это наверняка президентский стерх! – восхищался глист. – Вы читаете газеты? Это он! Смотри, какая кожаная отделка!

– Да ладно, не видели вы стерхов! Обычный серый журавль, и довольно потрёпанный, – сварливо пропищал ему комар.

Едва капля и глист устроились рядом с ним, как на середину салона вылезла пожёванная жужелица-стюардесса.

– В течении полёта, – хрипло объявила она – запрещается курить и распивать спиртные напитки. Нельзя раздражать журавля, щекотать ему горло, выделять токсины и перемещаться по птице без крайней необходимости. Аварийный выход находится за вашей спиной. Журавль проследует до Израиля без остановок.

– У-У-У! – взвизгнул глист, – Проклятье! Опять…

– Что «опять»?

– Да нет. Ничего.

И, к великому облегчению капли, глист наконец погрузился в долгое мрачное молчание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОНЦЕ КОТОРОЙ КАПЛЕ СТАНОВИТСЯ НЕМНОГО СТЫДНО

Капля летела в зобу журавля и вспоминала о роднике с живой водой, о бабушке и внуке, и о помойном ведре, в котором копошились неприятные черви и насекомые. Как далеко, и как близко это друг от друга! И вот с одним из червяков-паразитов она, капля живой воды, куда-то теперь летит. Но ничего не поделаешь, капли попутчиков не выбирают.

– Интересно, как мы будем вылезать, когда прилетим? – спросила капля. Но никто из пассажиров ей не ответил, а жужелица-стюардесса исчезла. Возможно, журавль её окончательно проглотил.

Иногда птица ощутимо кренилась, и её слегка потряхивало – это журавль менял своё место в стае, которая летела клином высоко над землёй. Журавли часто перестраивают свой клин в воздухе, чтобы пустить вперёд отдохнувших, а уставших отправить в конец, где им лететь немного легче.

Сначала капля от нечего делать считала, сколько раз их журавль перестраивался, но вскоре сбилась со счета. Порой стая садилась где-то, чтобы отдохнуть, но что это были за места капля так и не узнала – клюв ни разу не открылся. Видимо, есть там было нечего.

Наконец во время очередной посадки в зоб опять приползла жужелица. Вид у неё был ещё более помятый и пожёванный, но держалась она молодцом.

– Уважаемые пассажиры, наш журавль прибывает к месту зимовки. Температура у берегов Мёртвого моря 25 градусов по Цельсию. Спасибо что выбрали нашу стаю. Прошу всех оставаться на местах и ожидать полного раскрытия клюва.

Глист рядом с каплей потянулся и начал потихоньку двигаться куда-то назад.

– Поползу-ка я вовнутрь журавля! – заявил он. – Мне тут выходить не нужно. Буду жить в птице. А что? Журавль в небе лучше, чем синица в руках, так ведь говорят?

Конечно, говорят совсем наоборот. Но капля не успела его поправить, потому что в этот момент клюв журавля вдруг широко открылся, и стало видно, что снаружи стоят какие-то люди в белых халатах. Один из них ещё шире развёл руками клюв птицы (хотя журавль с остервенением хлопал крыльями и отбивался), посветил вовнутрь фонариком и радостно воскликнул:

– Да! Он здесь!

– Доктор, вылезайте, мы вас видим! – с весёлым смехом закричали двое других. – Не подвергайте птицу лишним мучениям!

Капля огляделась, пытаясь понять, к кому это они обращаются, но кроме нескольких мух, комара и глиста в зобу у журавля никого не было.

И тут один из людей негромко, но мелодично засвистел.

– Ладно, вылезаю, – уныло пробормотал глист. – Так и знал, что они меня найдут…

С этими словами он неохотно высунулся наружу и повис на клюве, раскачиваясь под лёгкими порывами тёплого ветерка.

– Мы рады снова видеть вас, доктор! – веселились люди в белых халатах.

Глист мрачно изогнулся.

– В лаборатории вас ждут!

– Понимаете, – с грустью сказал глист капле, которая тоже вытекла на кончик клюва, – я редкая разновидность. Целебный гельминт. Лечу у людей рассеянный склероз и сложные виды аллергии. Видишь, что они придумали – находят меня у птиц и скармливают больным. Но, честно говоря, мне страшно надоело жить в животах маразматиков и чихающих от каждой пушинки дамочек. Поэтому я все время сбегаю куда-нибудь. Сам процесс побега, как бы это выразиться… М-м-м… Достаточно неприятен. Но канализация – не самое страшное. Самое ужасное – все время возвращаться назад…

– В пробирку его, в пробирку!

– Я ещё выберусь! – крикнул глист капле. – Мы ещё увидимся в Америке!

– Далась ему эта Америка, – озадаченно подумала капля. – Но надо же. С виду паразит как паразит, а оказывается доктор. Он со мной на «вы», а я с ним всю дорогу на «ты» разговаривала. Неудобно-то как.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. СОЛЬ, СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ЧУДЕСА

Само собой, в клюве журавля капле теперь делать было нечего, и она поспешно капнула вниз. Только упав на камень, она огляделась своим сферическим глазом по сторонам. Что же в нем отразилось?

Странное место!

Это был пустынный берег, на котором лежали ловчие сети для птиц. Журавль как раз запутался в одной из них, но люди не собирались оставлять птицу в беде. Они распутали верёвки, и журавль, издав возмущённый крик, поспешил улететь восвояси. В сторону моря.

Но море было каким-то необычным.

Вдоль кромки прибоя неподвижно лежала белая каменная пена, и песок на берегу тоже был белёсым от мелких блестящих кристалликов. На нем не росло ни одной травинки. И вода в море казалась медленной и безжизненной, словно это и не вода вовсе, а безвольная