Рейтинговые книги
Читем онлайн Печать тернового венца - Антон Леонтьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 94

Спустя четыре года, после обучения в католической семинарии, я принял сан. Моим начальником стал монсеньор Антонио делла Кьянца, к тому времени уже архиепископ Эльпараисский. Я несколько раз встречался с его преосвященством и заверил его, что злоба, которой исходило мое сердце раньше, прошла.

Антонио, как я заметил, был, с одной стороны, рад моему решению, с другой же – сконфужен. Он ведь когда-то предлагал мне деньги, оценив жизнь моей Риты и неродившегося малыша в десять тысяч. Словно замаливая этот грех, он пытался покровительствовать мне.

Я, в отличие от моего брата Антонио, никогда не стремился к власти, поэтому мне не составило ни малейшего труда отвергнуть его заманчивые предложения, приняв которые, я бы вместе с ним мог вознестись к вершинам церковной власти. Я просил его об одном – направить меня в провинциальный приход, считающийся проблемным, лучше всего в бедной местности. Одни, как Антонио, рождены, чтобы повелевать, другие, как я, чтобы служить, – вот что я думал тогда.

Мой брат не без сожаления выполнил мою просьбу, заметив, что я мог бы стать его личным секретарем. Но я оставался тверд и вскоре после того, как Антонио отправился в Ватикан, на автобусе поехал в далекий штат на юге республики. В пути меня застала небывалая весть: сеньора делла Кьянца, матушка Антонио, которой было за семьдесят, стала жертвой разбойного нападения – бандиты, вломившись ночью в особняк, похитили деньги и драгоценности, а ее саму, желавшую поднять тревогу, убили.

К тому времени я уже был в мире с призраками прошлого и, оказавшись в своем новом приходе, первым делом отслужил заупокойную мессу по сеньоре делла Кьянца. Мне было невыносимо жаль Антонио, который был вынужден вернуться на похороны матери, однако, сознаюсь, я не мог отделаться от мысли, что Господь снова проявил свое великомудрие и призвал к себе, хотя бы и таким жестоким образом, старую женщину, на чьей совести было немало грехов.

Работа в приходе увлекла меня, но тайное беспокойство не давало мне покоя. Я ощущал, что не даю страждущим всего того, что им требуется. Да и было ли мне по плечу столь неподъемное задание? Мои прихожане, бедняки, в основном негры и мулаты, видели во мне святого, я был готов помочь им советом и делом двадцать четыре часа в сутки, и они знали, что в любой момент могут прийти в церковь, где найдут утешение. Сомнения терзали мое сердце, и я чувствовал, что еще немного, и я потеряю веру.

Но Господь, как всегда, бесконечно изобретательный, послал мне новый знак.

Я, после долгих раздумий, выложил на исповеди все, что меня угнетало, и просил дать мне отпущение грехов и новые силы, дабы я мог продолжить свою деятельность. Тот мудрый брат, что развеял мои смехотворные сомнения, был местным епископом, очень уважаемым и благородным человеком. Выслушав мои признания, он по завершении исповеди сказал:

– Вижу, что ты мечешься между верой и безверием, все еще спрашиваешь, как Господь может допускать, что бедные и слабые страдают и умирают, а богатые и сильные наслаждаются жизнью. Ты должен знать, что Господь любит всех одинаково, однако он воздает каждому по заслугам: и праведникам, и грешникам. Ты в слезах спрашиваешь меня, что Господь может сделать для тебя. Но вопросил ли ты, что сам сделал для Господа? Ты должен не роптать и отчаиваться, а помогать величавому шествию справедливости по миру! Я вижу, что твое сердце открыто для этого, а душа готова, поэтому ты должен только начать!

Слова святого человека открыли мне глаза. Он помог мне обрести себя и очертил передо мной круг новых задач, выполняя которые я смогу дарить страждущим счастье, любовь и справедливость. До сих пор я был так эгоистичен в своих стремлениях, что не замечал страданий ни в своем приходе, ни в других местах. И вот начались мои скитания и испытания. Несколько лет я провел за границей, где путешествовал по самым страшным местам нашей планеты, помогая прокаженным в бедняцких кварталах Калькутты, голодным – в нищих африканских странах, а позднее отчаявшимся и потерявшим веру – в бывших государствах коммунистического блока.

Но неизменно я возвращался в провинциальный приход, потому что и помыслить не мог нового существования без своих подопечных. Да, мой ментор был совершенно прав: Господь безмерно добр ко всем нам, надо только помочь его милосердию найти путь к зачерствелым, но, в сущности, младенчески-наивным душам мирян...

– Тебе требуется моя помощь, Антонио? – спросил я сейчас, стоя в кабинете кардинала делла Кьянца.

В дверь постучали, Антонио нетерпеливо воскликнул:

– Ну что еще такое!

– Ваше высокопреосвященство, кофе для вашего гостя, – произнес секретарь в сутане, появляясь в кабинете с серебряным подносом.

Я поблагодарил падре (Антонио не произнес ни слова) и, отхлебнув кофе, признался:

– Чудеснейший напиток, Антонио! Если бы я все же решился принять твое предложение и перешел на работу в курию, то ради одного только – ради кофе!

Антонио, выждав, когда секретарь уйдет, подошел к двери и, склонившись, посмотрел в замочную скважину. Меня это рассмешило – мой брат-кардинал (а кто знает, может быть, даже будущий папа) проверяет, не подслушивает ли его собственный секретарь!

– Осторожность никогда не помешает, – объяснил свои действия Антонио. – Запомни первое правило: в Ватикане никому доверять нельзя!

– Ну если так говоришь ты... – Я не сдержал улыбки и снова отхлебнул кофе.

Тут мне подумалось, что десятки тысяч безымянных рабочих в Африке и Южной Америке гнут спину под палящим солнцем, чтобы собрать урожай зерен, из которых производится эта амброзия, и получают за свой труд жалкие гроши. Мне ли не знать, что прибыль с продажи кофе оседает в карманах перекупщиков и у крупных транснациональных пищевых компаний, которые используют бедняков, как рабов, ради того, чтобы доставить в богатые страны Европы, Северной Америки и Ближнего Востока тонны кофейных зерен. Рабочие собирают их, чтобы как-то прокормить семьи, а мы, поощряя столь несправедливую систему, предаемся греховному чревоугодию.

Я поставил чашку на поднос и поклялся, что больше никогда не прикоснусь к кофе. Впрочем, силы воли у меня нет, и через минуту я снова схватил чашку и отпил чудесного напитка.

Антонио, превратно истолковав мой жест (он ведь и понятия не имел о мучительной борьбе, имевшей место в моей душе), вдруг явно испуганно спросил:

– Ты уже обо всем знаешь?

Я решил не сообщать Антонио, что мне ничего не известно, и ответил уклончиво:

– Как тебе известно, брат, слухами земля полнится!

Антонио потер белые ладони друг о друга и воскликнул:

– Ты должен разобраться во всей этой криминальной истории!

– Расскажи мне все более подробно, – попросил я, чувствуя, что у меня просыпается интерес. – Мне не известны детали этой... истории, а ты ведь наверняка в курсе!

– Еще бы, мне ли не быть в курсе! – фыркнул Антонио и, прошествовав к столу, опустился в большое вращающееся кресло, над которым висели распятие и фотопортрет папы. Повернувшись, указал на изображение покойного Адриана и добавил: – И не сомневаюсь, что она каким-то непостижимым образом связана со смертью святого отца.

Смерть Адриана Седьмого повергла меня в шок, как, впрочем, и всех других верных католиков. В особенности меня заинтересовало то, что папа в день кончины пришел в себя после многомесячной комы.

– Мне известно, Фелиппе, чем ты занимаешься, прикрываясь своими постоянными миссионерскими поездками! – вдруг заявил Антонио.

Я поперхнулся кофе и, едва не выпустив из пальцев чашку, закашлялся. Антонио, подбежав ко мне, энергично застучал по спине ладонью. Отдышавшись и смахнув слезу, я прошептал:

– Ты спас мне жизнь!

– О, не стоит благодарности! – усмехнулся Антонио. – Но взамен я попрошу сущую безделицу – спасти мою жизнь.

Я решительно ничего не понимал. Антонио, пройдясь по кабинету, остановился около одного из окон и сказал:

– По официальной версии, Фелиппе, ты занимаешься миссионерской работой, что соответствует действительности лишь отчасти. На самом же деле ты, как и еще несколько священников, путешествуя по миру, всегда оказываешься в тех местах, где происходит что-то из ряда вон выходящее, грозящее скандалом нашей церкви и нанесением урона репутации Ватикана. Одним словом, ты – церковный следователь.

Я шумно вздохнул, а Антонио опять самодовольно усмехнулся:

– Или ты думал, что я, куриальный кардинал, не докопаюсь до твоей тайны? Кстати, правило второе: в Ватикане нельзя долго сохранить тайну!

Антонио был прав: в сферу моей деятельности помимо заботы о зарубежной пастве и помощи несчастным входило вести негласное расследование опасных для Ватикана дел. Католическая церковь никогда не была образцом святости: мне, священнику, тяжело признавать это, но отрицать очевидное бессмысленно. Но если раньше на причастность Святого престола к разного рода махинациям и скандалам смотрели снисходительно, то теперь, в эпоху глобализации, требуется иной подход. Не проходит и недели, чтобы где-то не всплыла информация, что некий католический священник развращает подростков. И если бы только подобная информация! Мне ведомы кое-какие тайны, которые, стань они известны широкой публике, вызвали бы шквал протестов и череду судебных исков против церкви.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 94
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Печать тернового венца - Антон Леонтьев бесплатно.

Оставить комментарий