Статист - Владимир Удод

С этими словами он направил шокер на спинку кресла и произвёл выстрел. Два электрода с негромким хлопком вылетели из направляющих желобов, вонзились в мягкую ткань и через секунду вернулись в исходное положение. На Криницына увиденное произвело сильное впечатление.

– Недаром тебя прозвали Кулибиным, – сказал он с восторгом.

– Даром, даром! Что тот Кулибин работал за щелбаны, что я.

– Ладно, разбогатею, стану твоим спонсором. Будет у тебя всё, что пожелаешь, – пошутил Роман и уже серьёзно добавил: – Твой талант должен быть достойно вознаграждён.

– Да будет тебе. А то ещё подумаешь, что я жалуюсь. Лучше держи игрушку и будь осторожен, очень тебя прошу. Если что с тобой случится, то Жанка мне не простит.

– О, а Жанка тут причём?

– Ну как же, ты же у неё кумир. Она все уши про тебя прожужжала, какой ты мужественный, сильный и умный.

– Странно, я думал, что она обо мне совсем другого мнения. Дерзит и дразнит без конца.

– Да это она так, для форсу ёжика из себя строит, а вообще она добрая, даже покладистая, я бы сказал.

– Ладно, Петрович, я пошёл. Шокер обещаю вернуть в целости и сохранности, если, конечно, не придётся его использовать в качестве ударного инструмента. Увесистый чёрт.

– Бог с ним, используй, ещё сделаю.

– Тогда вперёд. А ты сиди тихо, что бы ни случилось. Помочь мне не поможешь, а себе навредить можешь. И о Жанке подумай.

Роман вышел, тихо прикрыв двери, и так же тихо спустился на свой этаж. К себе заходил уже не таясь. Щёлкнув выключателем в прихожей, он осмотрелся: никаких признаков чужого присутствия, все, даже самые мелкие, вещи на своих местах, даже штора на дверях в жилую комнату была в том состоянии, в котором он её оставлял, – каждое колечко на своём месте. Теперь всякий раз, уходя из дома, Роман запоминал расположение вещей с фотографической точностью. «Да, если бы не Кулибин»… – подумал он. А вслух произнёс:

– Хороший протез, Алёша.

В комнате послышался лёгкий скрип кресла. «Нервничает, – сделал вывод Роман. – Значит, инициатива на моей стороне». После непродолжительной паузы незваный гость ответил:

– Не жалуюсь.

– Ты пообщаться или должок вернуть пришёл?

– Сначала поговорить, а там как получится.

– И о чём ты хочешь со мной поговорить?

– А ты так и будешь разговаривать со мной через штору?

– Так я ещё не понял, что у тебя на уме. Забрался, как вор…

– Да перестань, Рома! – оборвал хозяина гость. – У меня есть к тебе серьёзное предложение.

– А ствол ты прихватил, чтобы я не смог от него отказаться?

– Это на тот случай, если ты начнёшь психовать. Завалить тебя я мог бы ещё на утренней пробежке вместе с твоей девчонкой.

– А она тут при чём, в наших делах?

– Свидетель, – коротко и равнодушно ответил гость. – Ладно, заходи, обещаю чтить кодекс чести.

Роман отдёрнул штору и вошёл в комнату. Его бывший напарник и друг сидел в кресле у окна, откинувшись на спинку, давая понять расслабленной позой, что не намерен делать резких движений. Вместе с тем всем своим видом он демонстрировал, кто в данной ситуации хозяин положения. Солнце ещё не ушло за горизонт, и в комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть всё до мельчайших подробностей. Для этого Роману хватило нескольких секунд. Столько же времени потребовалось для того, чтобы оценить обстановку.

– Ну, здорово, напарник, – произнёс он, глядя в глаза непрошеному гостю.

– Здорово, Рома, – не отводя жёсткого взгляда, ответил тот.

– Я так понял, обниматься не будем?

– Да, пожалуй, обойдёмся без этих дежурных церемоний, – согласился напарник. – Может, присядешь?

Роман сделал два шага и сел на диван, положив на колени шокер, взведённый в боевое положение.

– А фонарик тебе зачем? – в голосе бывшего сослуживца прозвучало лёгкое недоумение. – Или ты думаешь, что для инвалида и этого хватит? Совсем меня уважать перестал? Так знай: я и без ноги с тобой легко справлюсь, голыми руками.

– Кто бы сомневался. Нет, с голыми руками на тебя я бы не рискнул. Как бойца я тебя очень даже уважаю. А фонарик? Проводка старенькая, пробки часто перегорают, вот и приобрёл по случаю. Я же не знал, что ты ко мне заглянешь, а то бы подготовился, как положено по твоему статусу.

– Как ты меня вычислил?

– Твой вопрос оскорбляет во мне профессионала.

– И всё же?

– Пусть это останется моей маленькой тайной. Перейдём к делу или поговорим о погоде? Зачем пожаловал?

– Хорошо, – согласился гость. – Первое: верни то, что тебе не принадлежит.

– Давай сразу второе. Всё, что у меня есть, принадлежит только мне.

– Зря ты так. Сейчас я действительно хочу тебе помочь. У некоторых болванов не хватило ума подставить тебя, но у них хватит ума устранить ненужного свидетеля.

– Лёша, не теряй время, переходи к пункту номер два.

– Второе в некоторой степени вытекает из первого. Мы находим нового статиста, чтобы замять слишком громкое дело, невольным участником которого ты стал. Когда всё успокоится, я предлагаю тебе работать со мной в паре, как в былые времена. Нам же с тобой нет равных! И ничего нового для нас: пиф-паф – и уноси готовенького.

– Убийство убийству – рознь.

– Да брось ты! Какая разница, за что убивать: за родину, за Сталина, за идею, за деньги или из удовольствия? И поверь, там мы убивали людей, которые гораздо лучше этих… Ну, ты понял, кого я имею в виду.

– Да это понять не трудно, даже спорить не буду. Только не лучше ли, чтобы ими занимались те, кому по службе положено? Я своё отслужил.

Собеседник Романа начал явно нервничать. Заёрзав в кресле, он слегка подал корпус вперёд и, горячась, произнёс:

– И я отслужил по твоей милости! У меня ничего не было, кроме моей работы. У тебя хотя бы жена была, а у меня ни-ко-го! А ты пожалел для меня эту черномазую девчонку!

– Она ребёнок!

– Чтоб ты знал, она была третьей женой урода, которого ты, кстати, завалил.

– Если бы я заметил, что ты предложил юной вдове руку и сердце, то, возможно, поступил бы иначе.

– Если бы ты меня тогда не вытащил на себе, я бы тебя за эти слова пристрелил не задумываясь.

– Спасибо и на этом, друг! Только ты уже приложил руку к моим проблемам. Ты был первым, на кого я подумал, когда меня ознакомили с обстоятельствами дела. Сомнения вызвало отсутствие у тебя ноги, но когда увидел, как ты ходишь с протезом, сомнения отпали. У нас такие делают или…

– Или! – бывшему другу не нравился тон собеседника. Пытаясь взять себя в руки, он попробовал говорить сдержанно и по-деловому: – Мы отвлеклись. Теперь третье. А оно неразрывно связано и с первым, и со вторым. В случае твоего отказа по любому из двух пунктов за жизнь твою не сможет поручиться даже Господь Бог. Знаю, знаю, что тебя запугивать – гиблое дело. Но подумай о бывшей жене, о брате. Да обо всех, кого придётся после тебя зачищать. У нас всё по-взрослому. Ты же не думаешь, что я блефую?

У Романа от нахлынувшего гнева лишь на мгновение заходили желваки – с эмоциями он давно научился успешно справляться, если не был пьян. А сейчас он был трезв как никогда. Голова работала чётко и быстро. Выдержав длинную паузу, как бы обдумывая предложение, он сказал:

– У тебя ведь тоже есть брат. Помнится, он занимал довольно неслабый пост в ментовке. Это он тебя крышует? Он. По глазам вижу, что он. Так вот, имея благодаря вам приличный боекомплект, я могу с вами повоевать. Ты же знаешь, выйди я на тропу войны – и жертвы будут в вашем лагере непременно. Особенно мне хочется отстрелить кадык майору Корнееву. Ты ему передай, при случае, такое моё желание.

– Не знаю никакого майора. Так же, как и он меня. Никто здесь даже не подозревает о моём существовании.

– И брат?

– Это уже не твоё дело, Рома! Будешь работать со мной в паре, тогда узнаешь всё, что тебе положено. Я предлагаю тебе работу, за которую платят хорошие деньги. За одного упыря, из-за которого тебя немного попрессовали, мне заплатили столько, что тебе не заработать за всю жизнь, разнося разные безделушки по квартирам преуспевающих бездельников.

– Ага, ты упыря завалил – и он же виноват, что меня подставили вместо тебя! – возмутился Роман.

– Клянусь, я этого не знал. Мне никогда не было дела до статистов. Я их не выбираю. За это отвечают другие.

– Мне, кажется, понятен расклад: ты – мочишь, вместо тебя сдают другого, а твой брат на ложном раскрытии преступления делает карьеру. И все при бабках. Хорошо устроились ребята! Только я привык играть по своим правилам.

– Кто ж тебе позволит такую роскошь: играть по своим правилам? Особенно после того, как многое тебе стало понятно.

– А кто меня остановит? Ты?

– Меньше всего мне бы хотелось, чтобы это был я, – нас столько всего связывает, – но тут, как говорится, ничего личного.