Маэстро - Юлия Александровна Волкодав

в класс быстрее, у него еще есть. И Алевтина Павловна там же.

Марик притормозил. Встречаться с классной руководительницей, особенно если она уже знает, что он прогулял два урока, ему совсем не хотелось. Да и отношения у них в последнее время не складывались. Она несколько раз грозилась, что зайдет как-нибудь к бабушке Гульнар на стакан чаю. А это сулило Марику очень большие неприятности.

— И чего ты такой хмурый, Маэстро?

— Ничего. — Марат прикончил свою половину пирожка и неохотно поплелся в класс вслед за Толиком. — Так что случилось-то?

— Я не знаю подробностей. Там какой-то очередной конкурс проводится, отбирают вокалистов.

— А я причем?

Марик постарался выбрать самый небрежный тон, будто бы не сбегал с уроков ради нескольких часов вокальных упражнений. Но шаг прибавил.

Звонок уже прозвенел, должна была начаться алгебра, но вместо математички у доски стояла Алевтина Павловна и что-то вещала. Алевтина Павловна вообще-то вела у них хор и на общеобразовательных предметах появлялась только в экстренных случаях, когда кто-нибудь что-нибудь натворил.

— Можно? — Марик просунулся в дверь.

Он ожидал язвительного комментария в духе: «Наконец-то Агдавлетов почтил нас своим присутствием», но Алевтина Павловна его появлению явно обрадовалась.

— Быстрее, Марат! Толя! Заходите, садитесь и слушайте очень внимательно. Так вот, ребята, я еще раз повторю — конкурс очень серьезный. Республиканский! А победитель поедет на конкурс всесоюзный представлять нашу Республику. Вы представляете, какая на вас возложена ответственность? Вы — музыкальное будущее нашей родины.

Марик поморщился, как от зубной боли. Алевтина Павловна очень любила пафосные речи. На всяких огоньках и линейках они пользовались большим успехом. Но здесь-то, с классом можно говорить по-человечески? Про музыкальное будущее родины они слышали уже раз сто. «Как ты позволяешь себе ходить в мятом пионерском галстуке, ты же музыкант!», «Почему ты не сделал сольфеджио? Ты понимаешь, какая на тебе ответственность?» В начальных классах на них это еще действовало. А теперь только вызывало усмешку. Все давно поняли, что чистота и выглаженность галстука на музыкальные таланты никак не влияют.

Судя по скучающим лицам одноклассников, ничего интересного и важного Марат не пропустил. Один только Рудик сверкал глазами и нервно догрызал карандаш.

— Так вот, ребята, я считаю, что мы должны отправить на конкурс Рудольфа Семипалова и Марата Агдавлетова. Вы согласны?

Класс одобрительно загудел. Похоже, все обрадовались, что посылают не их. Кроме Рудика, который аж подскакивал на стуле от распиравшей его гордости. Марик окончательно перестал что-либо понимать.

— Что за конкурс-то?

— Вокалистов, — фыркнул кто-то сзади. — Будете стоять в коротких штанишках и звонким голосом выводить: «Пионерский хор веселый по команде „смирно“ замер!»

— Ну и будем! Не завидуй! — огрызнулся Рудик.

— А я причем?

Кажется, Марат задал этот вопрос слишком громко. Потому что Алевтина Павловна посмотрела прямо на него.

— Мы все знаем, что Рудольф продолжает песенные традиции своей семьи, замечательно исполняет народные песни, — продолжила она. — А ты, Марат, будешь представлять советскую песню.

Марик чувствовал, как у него пылают уши. Откуда она узнала? Он ведь никогда не пел в школе. Хоровые занятия не в счет, они все на них ходили, все пели. Он даже солистом в хоре не был — эта роль давно закрепилась за Рудиком. Да никто и не претендовал. В их среде все считали, что орать во всю глотку может каждый дурак. Ты вот заставь инструмент «петь» в твоих руках. А высший класс — это сочинять музыку, а не исполнять ее.

— Отборочный тур уже в следующий понедельник. Я похлопочу, чтобы вас освободили от общеобразовательных уроков. Но специальность не пропускать! Понятно? Сегодня после занятий жду вас обоих в своем классе. Решим насчет репертуара. Марат, ты что-то хотел спросить?

— Алевтина Павловна, а почему я?

— Потому что у тебя уже давно оформился голос, Марат. Но по возрасту ты еще проходишь на юношеский конкурс, — спокойно пояснила классная.

— А Рудик пищит, как девчонка, — съехидничал кто-то с «камчатки».

Рудик подскочил как ужаленный, обернулся, но обидчика не увидел. Все захихикали, потому что Рудольф и правда пел высоким и тонким голоском.

— У Рудольфа народная манера исполнения и от природы поставленный голос, — строго заметила Алевтина Павловна. — И это не повод для шуток. Всё, закончили обсуждение. Марат и Рудольф, жду вас у себя после уроков!

И вышла из класса, цокая каблуками. Ее тут же сменила математичка, и всем мгновенно стало не до смеха. Уж лучше слушать речи классной, чем решать уравнения. Все зашуршали тетрадями и учебниками, только Марат забыл про все на свете, так и сидел за пустым столом, на котором лежал портфель, пока Рудик не толкнул его локтем.

— Эй, Маэстро! Ты где витаешь? Ты домашку делал?

Какая там домашка, какие уравнения! Марик пытался осмыслить все произошедшее с ним за последние часы. Приезд мамы, конкурс. И самое главное, слова Алевтины Павловны, что у него уже оформился голос! В хоре почти сорок человек! Он никогда не солировал, пел вместе со всеми. А она, получается, выделила его. Услышала какой-то голос! Не просто же так его отправляют на конкурс. С Рудиком все понятно, но Марик! Певец Марат Агдавлетов? Да ну, ерунда какая-то. И все-таки мысль вызывала странное волнение, причину которого Марик еще не мог осознать.

* * *

— Заходите, ребята, заходите.

Алевтина Павловна пила чай в пустом классе. На столе перед ней лежал целый ворох нот, крышка пианино была открыта. Рудик примостился за первую парту, примерно сложив перед собой руки. Марик нехотя плюхнулся рядом с ним.

— Ребята, я подобрала для вас несколько песен, но хочу, чтобы решение мы приняли вместе. Правильная песня — это половина успеха. Рудольф, помнишь, мы в начале года пели «Мой благодатный край»?

Рудик кивнул с серьезным видом. Конечно, он ее помнил. Он ее запевал на хоре.

— Мне кажется, она тебе подойдет как нельзя лучше. Возьми ноты, посмотри. Марат, а тебе я хочу предложить «Катюшу». Знаешь эту песню?

Марик отрицательно помотал головой.

— Ну как же, — расстроилась Алевтина Павловна. — Такая известная песня! Ну-ка вставай к инструменту, я тебе сыграю.

Она проворно переместилась за пианино, начала играть и напевать про расцветающие яблони и груши. Марат слушал внимательно, но чем дольше звучала песня, тем меньше в нем оставалось энтузиазма.

— Бери клавир, попробуем вместе. И… «Расцветали яблони и груши…»

Марик молчал. Одно дело орать дома под пластинки итальянцев. Или пусть даже в школе, но в составе хора, где лично его не особо-то слышно. Это Рудик привычный пищать про «люблю страну, мою отчизну», вызывая у слушателей на четвертных концертах