Вечерние окна Питера… (сборник) - Валерий Кузьмин

В задумчивости он смотрел на нее и думал, какая умная тварь, ведь все понимает, жаль что не говорит, но вдруг где-то сверху, как бы из ни чего зазвучал прекрасный женский голос.

«Я в прошлой жизни была прекрасной молодой девушкой, у меня был красивый парень, я так его любила, но еще больше в жизни я любила новые вещи, новые украшения, я заставляла его на последние деньги покупать мне все что только могла захотеть, а он так старался мне во всем угодить, мне даже не было его жалко, мне казалось что так и должно быть, но однажды он мне сказал: «У меня нет больше денег, что мы теперь будем делать?!».

«Ну раз к тебя их больше нет, тогда я найду другого, может другой мне принесет больше счастья».

И он ушел, я встретила еще одного парня, но все повторилось, с третьем, с четвертым, я была обвешена украшениями с ног до головы, у меня было все о чем я мечтала, но вдруг ко мне в гости приехала мать, глянув на меня, она только горячо вздохнула и вымолвила: «Боже, какая ты обезьяна!»

И вот я до сих пор и мучаюсь, после ее слов я превратилась в обезьяну, и стараюсь помочь, тем кто беднее, кто не может уже зарабатывать, кто просто из последних сил старается выжить, я помогаю, пойми меня, что бы снова превратиться в девушку.

Шарманщик, открыл глаза, глянул на обезьяну, прицепил сразу к двум лапам цепочки потолще, взял толстую палку и отходил ею всю спину обезьяны.

«Зря» – подумал он, «Мама обозвала тебя обезьяной, надо было обозвать тебя ослом, ослы хоть не умеют воровать из чужих карманов». Собрал все фрукты, дошел до городских ворот, раздал фрукты и деньги что остались из этого кошелька, и побрел по дороге, тяжело неся свою шарманку, но не забывая каждый раз добавлять при остановке, палкой по спине уже не улыбающейся обезьяны».

17.04.14.

Жизнь по умолчанию

Мы иногда живем молча в себе, вроде бы вместе, но это наружно, на самом деле каждый живет своей жизнью внутри, каждый переживает что-то свое, скрывая от ближнего, а ближний так же понимает что так жить нельзя, но продолжает так жить.

Но самое печальное, что это как-то их устраивает, правда все это когда нибудь им же и аукнется, все когда нибудь становиться явью, просто в данный момент два близких человека отталкивают с каждым днем друг друга, в душе своим недоверием и недоговоренностью.

Они близки, но они на расстоянии, каждый день, каждую ночь, они живут по умолчанию друг к другу, им хочется выговорится, но эта внутренняя стена встала между ними и им не хватает силы ее разрушить.

Самое простое объяснение этому наша жизнь, она заставила жить не доверяя, не делясь, не посвящая, просто жить по умолчанию.

Раньше было проще, была нормальная, пускай средняя по достатку семья, все было сообща, был общий бюджет, был общий отпуск, были общие радости от какой-то общей покупки, была радость от общей пусть не богатой, но общей жизни, а сейчас?

Сейчас, что бы съездить в отпуск, это проблема, все начинается по умолчанию, кто сколько, или кто-то один, и отпуск превращается в нервы, один радуется, другой дергается, от того что другой этому радуется, отпуск за счет одного, вот так счастье от отпуска.

И так во всем, жизнь по умолчанию, но это разве жизнь, по умолчанию можно только существовать и то до определенной поры, потом оказывается что все прожитые года были как-то расписаны по кредитам, по кредитным картам, по своим интересам, по своим, но не общим, а общих оказывается и не сложилось, а после уж и не сложится, а кому нужно после, если они нужны сейчас, пока есть время жить, но не по умолчанию, а по настоящей, общей, очень нужной двоим жизни.

17.04.14.

Шарик

Я очень хотел выиграть, но карта не шла, я ставил и ставил, но видно сегодня мне очень не везло.

У меня осталось всего десять фишек по сто долларов, шарик крутился по кругу и выпадал все время на красное, а я все время как дурак ставил на черное, мне казалось что вот сейчас, сейчас и будет черное, но видно это был не мой день.

Сложил десять фишек в стопочку и поставил на «Зеро», отвернулся от стола и стал ждать, мне уже было все равно, слышался только стук прыгающего шарика, голос крупье как-то монотонно объявил: «Зеро».

Ко мне подвинули кучу фишек, я смотрел на них и не верил, как-то механически сдвинул их все обратно на «Зеро» и снова отвернулся, тот же голос повторил: «Зеро».

Передо мной выросла целая гора фишек, я смотрел на это богатство и молчал, в какой-то истерии я прохрипел: «Все на «Зеро», они сгребли все мои фишки и поставив все обратно, крутанули барабан рулетки, стук шарика бил мне в мозг, отдавался каким-то стреляющим звуком, я закрыл глаза и ждал.

Я даже не услышал что же сказал крупье, открыл глаза и проснулся, мой кот гонял по комнате теннисный шарик, он был очень увлечен, подпрыгивал вокруг него, поддавал лапой, а тот скакал по паркету и его стук отражался у меня в голове.

Я схватил тапок, швырнул им в кота, тот мгновенно шмыгнул под диван, вскочил и со всей силы раздавил шарик ногой, кот как-то очень недовольно мяукнул.

30.04.14.

Борода

Была хорошая осень, дождей почти не было, в лесу, по которому мы шли, со всех сторон попадались приличные белые, но они сейчас нас не интересовали, мы быстрым шагом шли на дальнее озеро, там была избушка для рыбаков, мы рассчитывали до вечера добраться, но, так бывает, не повезло. Наступив на старое прогнившие дерево, я подвернул ногу, провалившись почти до колен в эту труху, присев на мох, снял сапог, растёр лодыжку и понял, что теперь быстро не добраться…

Мы договорились, что он пойдет вперёд с моим рюкзаком и удочками, оставит все в избушке и вернётся за мной, а я потихоньку, сколько смогу, буду ковылять за ним. На том и порешили, у меня остался нож, сигареты и спички, он быстро скрылся в лесу, я перекурил, приспособил палку вместо костыля и захромал не спеша по тропинке.

Время было около шести вечера, но еще не смеркалось, как назло усилился ветер, стало нагонять тучки и заморосил мелкий противный дождик, такой может идти сутками, хорошо, что куртка была с капюшоном и не непромокаемая.

Немного стало холодать, я с трудом брел по тропе, нога как назло разболелась и идти стало еще труднее. Посмотрел на часы, было около девяти вечера, почти стемнело, а напарника всё не было, присел на какой-то пень и закурил, мне это уже совсем не нравилось.

Совсем стемнело, из-за дождя ничего было не видно, сплошной темный лес, тропинка как испарилась, я сидел на этом мокром пне и ждал, правда уже не зная чего, найти меня было проблематично, кричать бессмысленно, зажечь факел из мокрых веток не было возможности, я крутил головой, всматривался в темноту и мне показалось, что где-то в темноте мелькнул огонек.

Я даже привстал, всмотрелся в темноту, он как-то мелькал и пропадал, выбора не было, опираясь на палку побрел напрямую, на эту мелькающую надежду. Буквально через метров двести лес расступился и я оказался на берегу озера, правда, я сомневался, что это то самое озеро, к которому мы шли.

На берегу стояла перекошенная изба, видно, что очень старая и брошенная, огня в ней не было, но это была хоть какая, но крыша от дождя… дверь болталась на ветру и скрипела, я с трудом, очень медленно добрел до нее и ввалился в дом.

Темень в сенях была еще больше, чем на улице, но было сухо и даже как-то тепло, прислонился к стене, достал зажигалку и чиркнул, чуть осветилось, на полу валялись какие-то щепки, выбрал побольше, она была сухая, поджег, получилась неплохая лучина, осмотрелся: в конце сеней была дверь в дом, подошел, дернул, она без усилий открылась.

Посреди комнаты стоял квадратный стол, покрытый истлевшей скатертью, на ней красовалась старинная бутылка с засохшими ромашками, две скамейки, табурет, у стены старый буфет лет ста, а может и двести, в углу висела очень старая почерневшая икона, при свете лучины из нее на меня смотрели глаза, мне показалось, с какой-то скорбью. Немного стало не по себе, в дальнем и темном углу возвышалась печь, я подошел к ней поближе, она была когда-то выбелена, но сейчас была какого-то серовато-черного цвета, на печи каким-то огромным ворохом была навалена куча очень старых вещей, то ли овчинные тулупы, то ли просто истлевшие козьи шкуры… я посмотрел, отошел, осветил буфет, увидел два огарка свечей, им я обрадовался как родным, взял с полки грязное блюдце, поставил на него свечку и зажег.

Комната осветилась тускловатым светом, но стало как-то уютней, скинул мокрую куртку на скамью, поджег вторую свечу и пошел в сени, огляделся, нашел небольшую поленницу сухих дров, принес к печке несколько поленьев, они были очень сухие и вспыхнули мгновенно, в комнате от света огня из печи стало светлее и тепло, мне очень захотелось спать, я устал, глаза слипались, решил что на печке будет очень хорошо, подошел к куче тряпок и стал по очереди снимать их с печи, с них летела пыль вековая… Когда оставалось чуть больше половины, сняв еще одну, я замер, из под тряпки торчала высохшая рука… я покрылся потом, потом мне стало так жутко, я в изнеможении сел на пол, до меня дошло, что там лежит не только рука, но и все тело.