Искатель. 2014. Выпуск №1 - Анатолий Галкин

Потемкин дал отмашку, и группа захвата ворвалась в кабинет с пистолетами наголо.

На Злотника надвигались три богатыря. Полковник с суровым взглядом шел в центре. Слева Ирина в брюках и кожанке. Справа Хилькевич с диктофоном под мышкой.

Подойдя к Науму Яковлевичу на два метра, Потемкин переложил пистолет в левую руку, а правую засунул в карман и вытащил наручники.

— Гражданин Злотник, вы задержаны!

— За что?

— Как минимум, за вымогательство. Причем — в отношении государственного деятеля. Доказательств у нас много. Вот и господин Майковский сейчас напишет показания.

— Я могу вызвать своего адвоката?

— Не стоит, Наум Яковлевич. Тогда сразу шум начнется и не будет пути назад.

— А сейчас есть путь назад?

— Есть. Но вначале три условия. Первое: вы немедленно возвращаете похищенную Надежду Патрикееву.

— Согласен, берите. Нужна она мне. Но учтите, что это Дудкин ее украл.

— Учтем. Теперь второе: вы подробно сообщаете об убийстве Антона Маслова.

— Сообщу, но только то, что я слышал. Это Дудкин утопил его в пруду. Точнее, в центре Пироговского водохранилища.

— И третье: надо вернуть чемодан с агентурными делами. Тот чемодан, который похитили у убитого Ларченко.

— Про Ларченко вообще ничего не знаю. А чемодан опять-таки Дудкин похитил. Во всей этой истории я вообще сбоку припека. Меня любой адвокат отмажет.

Следующий час велась кропотливая следственная работа.

Майковский написал свои показания, после чего получил право сжечь в камине самые опасные из своих доносов.

Злотник писал свое сочинение намного дольше. По его заявлению получалось, что Наум Яковлевич случайно узнал об этих преступлениях. Он искренне возмущен и гневно клеймит позором оборотня и врага народа Дудкина.

Получив всю информацию, Потемкин позвонил Муромцеву:

— Привет, Павел. Кузькин с тобой? Тогда ждите нас. Я сейчас вызываю ОМОН, и мы едем выручать Надежду, забирать чемодан и задерживать Дудкина. Почему не надо? Как так исчезла в неизвестном направлении? Я не понял, кто в ковер завернут?

Все с напряжением смотрели на обалдевшее лицо Потемкина. А он долго не решался сообщить информацию от Муромцева.

Наконец полковник начал говорить:

— Значит, так. Майковский остается дома, а все остальные едут к вам, Наум Яковлевич. Но ОМОН при этом отменяется. Он не едет потому, что он там уже не нужен. Мои ребята Дудкина задержали и завернули в ковер.

— Красиво работаете!

— Да, Злотник, у меня ловкие ребята. А вот чемодана в вашем тайнике нет. И Патрикеева куда-то исчезла. Ладно, хватит разговаривать. По машинам, и вперед!

* * *

Возвращались они под вечер.

Муромцев думал только о Надежде. Мысли были тревожные, хотя ничего такого угрожающего не наблюдалось. По всем данным, она успешно сбежала и могла пешком через всю Москву идти в Ясенево. А это более тридцати километров.

А Кузькин, как старый сыщик, думал о другом. О том, каким образом сбежала Патрикеева.

— Я полагаю, Паша, что только она могла яхту «Глорию» угнать. Это в ее характере. Твоя Надежда весьма боевая девушка. Наш человек! Другая бы села у воды и грустила, как Аленушка на камне. А эта шустрая девица. Прыг в яхту — и вперед!

— Ты прав, Кузькин, она молодец. Только бы не утонула.

— Вот и я об этом. Если она «Глорию» утопит, то мы потом не расплатимся. Да и старика Ушакова жалко. Он нормальный мужик, хоть и Владимир Ильич.

— А позвоню я ему на всякий случай.

— Позвони, Лев.

Машину вел Муромцев, и Кузькин мог свободно копаться в своих записях, выискивая телефон смотрителя причала.

Ушаков ответил сразу:

— Узнал тебя, Лев Львович! Спасибо, что «Глорию» быстро вернули. Сегодня вечером ее хозяин приедет.

— Мы, Ильич, люди слова. Сказали, как отрезали. Ты напомни, капитан, на каком причале мы ее оставили? Темно было, и я не разглядел.

— Так на крайнем, на левом. Я еще удивился, какого черта вас туда занесло. Но причалили вы ювелирно.

— Был сильный попутный ветер, Ильич. Слушай, капитан, а ты яхту осмотрел?

— А как же, Лев Львович. Мне ее вечером хозяину сдавать.

— Ты не заметил, там на борту никакой девушки не было?

Понятно, что вопрос был дурацкий, но Кузькин задал его машинально, не надеясь на серьезный ответ.

Но моряк ответил:

— Нет, Лев, самой девушки не было, но грязные следы она оставила. Примерно тридцать пятого размера. И на палубе, и у штурвала. Я потом час яхту драил.

После звонка Ушакову ситуация немного прояснилась. Надежда оказалась не просто умницей, а очень большой умницей. Она не тупо села в яхту и оттолкнулась от берега, а осторожно довела «Глорию» до тихого причала.

Но на связь не выходила, а телефон в квартире Муромцева выдавал короткие гудки.

На последних километрах у Паши начали дрожать от волнения руки. И дыхание стало частым и громким. Кузькин подумал, что с таким водителем они запросто могут угодить в аварию. И он попытался успокоить Муромцева:

— Ты, Паша, не волнуйся. Надежда обязательно вернется. Я тебе по опыту скажу, что девушки сами никуда не исчезают. Даже если ты сам этого хочешь.

— Ты философ, Кузькин.

— Да. Вот у меня в молодости был случай. Я с одной рыжей бестией познакомился, день погулял, а вечером случилась любовь. Как обычно, наутро я решил отвалить. Дал ей липовый адрес, напутал номер в домашнем телефоне и сказал, что моя фамилия Иванов. И что ты думаешь? Через день она меня нашла. Просто тихий ужас. Нашла меня и сразу потащила с родителями знакомиться.

— Постой, Лев. А у твоей жены Нины тоже волосы рыжеватые. Это ты не про нее рассказывал?

— Про нее. Вот я тебе и говорю, что они никуда не исчезают. И Надежда твоя вернется. Ей даже легче, чем Нинке. Она и адрес твой знает, и телефон.

Открывая дверь в квартиру, Муромцев ощутил запах уюта. В доме был аромат яблочного пирога, стираного белья и жареной картошки. А еще пахло простенькими духами. Ее духами!

Надежда была в домашнем халате. Она услышала шаги, обернулась и бросилась навстречу.

И он раскинул руки и рванулся вперед.

Они долго и молча стояли, обнявшись, в узком коридоре. И Паше казалось, что все вокруг преобразилось. Все стало как в сказке. Вокруг витают яркие цветные блики, сами по себе возникают ароматы свадебных цветов, и кто-то тихо играет им вальс Мендельсона.

Им не хотелось ничего говорить. Потому, что любовь — это милые нежные чувства, а слова — это всегда грубые и корявые мысли.

Но он все-таки спросил:

— Ты где была все это время?

— Я, Паша, на два дня к подруге заехала. Все думала тебе позвонить, но замоталась.

— Понятно. Подругу твою зовут Наум Злотник? И поселила тебя подруга в подвале. А уехала ты от нее на яхте «Глория». Мы все время искали тебя. Ты зачем мне врешь?

— Не хотела тебя волновать. Думала, что ты даже не очень заметил мое отсутствие. Кстати, Паша, я узнала, что ты искал какой-то чемодан с бумагами.

— Искал!

— Я его принесла. Он в твоей комнате стоит. Открой его и проверь!

Муромцев с трудом оторвался от Надежды, взял ее за руку, и они вместе пошли в гостиную.

Открывая замки обшарпанного чемодана, Павел вдруг понял, что его это не очень волнует. И вообще, теперь в его жизни Надежда навсегда заняла первое место, а работа и все другие удовольствия отошли на пятый-десятый план.

Крышка чемодана открылась. Муромцев ковырнул бумаги и отшвырнул коричневый ящик к стене.

— Знаешь что, Надя, я двое суток не спал. Да и ты, насколько я понимаю, только к рассвету сюда добралась. Давай-ка расстелем и спать завалимся.

— Хорошо! Я тоже устала.

— Только раньше мы ложились в разных комнатах, а я предлагаю этот диван разложить и спать вместе. Навсегда вместе.

— Я не поняла, Муромцев. Ты что, делаешь мне предложение?

— Да, вроде того. Предлагаю руку и сердце.

— А я, вроде того, что согласна. И даже с большим удовольствием!

Только на следующий день Паша сообщил Потемкину о найденном чемодане.

А через три часа его с Надеждой вызвали в Бутово на виллу «Икар». Они оделись, взяли чемодан и поехали. Пути до виллы было всего двадцать минут.

За воротами болотного цвета их встречал сам генерал Вершков. Он сиял как начищенный самовар.

А во дворе пахло шашлыком и прекрасным молдавским вином «Мерло». Кузькин копошился у большого мангала, Ирина с Вадимом накрывали на стол, а Потемкин везде сопровождал генерала.

Тимур Аркадьевич просто светился от радости. Он сначала обнял Муромцева, потом Надежду, затем их обоих. И это продолжалось до тех пор, пока Кузькин не крикнул, что шашлык готов и можно наливать.

Первый тост взял себе генерал.

В короткой речи он похвалил полковника Потемкина и всю бригаду Муромцева. Вершков сообщил, что и Майковский очень доволен исходом дела. И Злотник уже наказан. Ему из Кремля погрозили пальчиком и сделали крепкое внушение. А вот Дудкин и его головорезы сядут на пятнадцать лет.