Династия Рокфеллеров - Александр Фурсенко

В действительности же поведением Стюарта были вполне довольны. Он сумел вывернуться и мог по-прежнему занимать свой пост руководителя одной из ведущих рокфеллеровских компаний. «Я знаю его в течение пятнадцати или двадцати лет ..., — заявил Рокфеллер, — и все, что о нем известно, дает право доверять ему». Однако сенатская комиссия все-таки докопалась до данных о распределении дохода «Континентал Трейдинг К°», и было неопровержимо доказано, что Стюарт получил 759 тыс. долларов. Отступать было некуда — Рокфеллер потребовал, чтобы Стюарт ушел в отставку. Биографы Джона Д. II описывают этот инцидент в драматических тонах. Они подчеркивают, что Рокфеллеру ничего не было известно о махинациях Стюарта и он до глубины души был возмущен поведением председателя правления «Стандард ойл К° оф Индиана». Причем ему якобы стоило больших усилий добиться ухода Стюарта. Однако вся история отставки последнего скорее напоминает ловко разыгранную комедию. В газетах старательно объясняли, что между ними произошел непримиримый конфликт, но условия, на которых Стюарт покинул свой пост, были более чем почетными. Его ежегодный оклад составлял 125 тыс. долларов, а назначенная ему пенсия — 50 тыс. долларов. Кроме того, многие обратили внимание на то, что двое его сыновей вскоре заняли руководящие должности в рокфеллеровских компаниях.

«Скандал Типот Дом» был крупнейшей аферой послевоенных лет. Когда началось расследование и страницы газет запестрели подробностями преступлений, пресса жестоко осуждала нарушителей закона. Но понемногу страсти улеглись. Тон печати начал меняться. Посыпались упреки в адрес тех, кто настаивал на беспощадном расследовании фактов. Их называли «обливателями грязи» и «разносчиками уличных сплетен», обвиняя в «беспримерной злобе». А судебные допросы назывались не иначе как «презренными и отвратительными». «Ошибки, конечно, могли быть», — торжественно говорили между собой бизнесмены, — «но патриотично ли их так обсуждать и дискредитировать правительство?». Говорили, что те, кто настаивал на расследовании, были «ничуть не лучше большевиков». А один из «сверхпатриотов» договорился до того, что весь нефтяной скандал — результат «гигантского международного заговора интернационалистов, — чтобы не сказать точнее: социалистов и коммунистов».

Аллен приводит любопытную характеристику настроений пассажиров нью-йоркских пригородных поездов. На 7-часовом поезде, когда ехали преимущественно рабочие, скандалы вызывали возмущение. На 8-часовом — в основном это были служащие компании — возмущались только тем, что виновных выставляют напоказ. А на 9-часовом поезде, когда ехала управленческая верхушка, об афере вовсе не говорили. «Дело было в том, — пишет Аллен, — что всякое безжалостное расследование угрожало нарушить, хотя бы и незначительно, статус кво, а нарушения статус кво меньше всего желали господствующие деловые круги или страна в целом».

«Большому бизнесу» претила и была ненавистна разоблачительная кампания. Именно деловые круги больше всего пеклись о статус кво. Страна вступила в полосу процветания. Биржевые курсы стремились все выше и выше. Торговля успешно развивалась. Казалось, на небе нет ни облачка. И вот в этой благостной обстановке противники республиканской власти — демократы — из единственного желания нажить политический капитал стали раздувать скандальные подробности президентства Гардинга. «Смотрите, — говорили они, — какие зловещие тучи закрывают политический горизонт!». Однако усилия демократов оказались тщетными. Пока колесница «просперити» катилась вперед, власть республиканцев была неколебима.

Гардинга сменил вице-президент К. Кулидж. В 1924 г. его избрали на следующий срок, провалив кандидата демократической партии. Кулидж был еще большей посредственностью, чем Гардинг. Молчалив и инертен, он обладал ни с чем не сравнимой узостью кругозора и убогой внешностью. Как заметил У. А. Уайт, у него было такое выражение лица, какое бывает у человека, оглядывающего себя, чтобы определить место происхождения какого-то дурного запаха. Он был бледен и нерешителен. Говорили, что президент помногу спит после обеда. Он был очень осторожен и предпочитал как можно меньше делать. «Цель нации — бизнес, а дело правительства не мешать бизнесменам», — такова была установка тех лет. И Кулидж свято следовал ей, старательно избегая острых вопросов. Именно эту роль ему отвели. Ибо то был период, когда, по словам известного экономиста С. Чейза, диктатором судеб стал бизнесмен, а не государственный деятель, священнослужитель или философ. Каким бы разоблачениям ни подвергались дельцы, пока продолжалось процветание, они оставались «абсолютным авторитетом». «Если бы жив был апостол Павел, — говорил Джон Д. Рокфеллер Старший, — он непременно занялся бы бизнесом». А писатели и социологи вторили ему, заявляя, что сам Иисус Христос был «великим администратором» и фактически является «основателем современного бизнеса». Частное предпринимательство стремились превратить в религию, а бизнесменов — сделать героями дня и кумирами нации. Этому способствовала не только обстановка 20-х годов, но и планомерная, сознательно организованная пропагандистская кампания, одним из вдохновителей и организаторов которой был Рокфеллер. Эта кампания призвана была идеологически подкрепить господство крупного капитала — финансовой олигархии.

IV

«Пропаганда в области финансов не так уже сильно отличается от пропаганды политической или религиозной», — говорил Т. Драйзер. В самом деле, тот же метод, которым корпорации прокладывали себе дорогу в торговле и предпринимательстве, использовался теперь в идеологической сфере. Реклама — это слово дает наиболее точное представление о приемах и характере идеологической обработки масс. Политическая реклама стала составной частью, непременным атрибутом американской системы. Сначала десятки, а затем сотни и даже тысячи (в масштабах страны) вышколенных, надлежащим образом подготовленных специалистов по общественным отношениям, как называлась эта новая «наука», заняли места в правлениях корпораций. Айви Ли был пионером политической рекламы. Со времени его прихода в «Стандард ойл» на Бродвее 26 появился департамент, который приобрел вескую роль в делах рокфеллеровской компании. Сам он и его сотрудники постоянно следили за настроениями людей на предприятиях Рокфеллера и в масштабах страны, в той мере, в какой это затрагивало интересы династии. Через газеты и журналы, специально издаваемые бюллетени и брошюры, по радио и путем различных политических мероприятий департамент Айви Ли воспитывал в массах благожелательное отношение к Рокфеллерам.

То, что раньше было черным, теперь предлагали считать белым. Рокфеллера представляли в роли «великого могола», — героя, посвятившего свою жизнь служению нации. На протяжении жизни всех поколений этой династии вопрос о происхождении ее могущества оставался одним из самых острых и злободневных. Дети и внуки Джона Д. I пользовались нажитым им богатством. Умножая семейные капиталы, они также прибегали к различным финансовым махинациям и спекулятивным сделкам, безжалостно расправляясь с конкурентами. Но самую грязную работу уже проделал старик, заложив фундамент состояния. «Всю мою жизнь отец служил для меня идеалом, и насколько мне позволяли возможности, — говорил Джон Д. II, — я следовал его примеру». Эту же мысль он внушал своим детям, приучив и их с благоговением относиться к имени деда.

Последующие поколения Рокфеллеров действовали, имея под собой твердую почву в виде готового капитала. Из них вырастили «цивилизованных» капиталистов. Старик прибегал к первобытным грубым средствам. Они же, по существу, делали то же самое, унаследовав не только его деньги, но и хватку хищников-капиталистов. Однако по форме многое выглядело иначе. Они пользовались усовершенствованными методами эксплуатации и насилия. Старик орудовал голым кулаком, а они предпочитали замшевые перчатки. Новые поколения американских магнатов научились изощренным приемам социальной демагогии. В их распоряжении оказались невиданные средства рекламы и пропаганды. Рокфеллеры рано поняли значение этой стороны дела и еще при Джоне Д. I приняли меры, призванные оправдать их власть и богатство в глазах общественного мнения. В числе этих мер едва ли не важнейшее место отводилось семейной «филантропии».

Ее основы были заложены Джоном Д. I. Но период наибольшей активности пришелся на годы деятельности его сына, который почти целиком посвятил себя этой области и занимался ею на протяжении всей жизни. Он участвовал в создании первых «благотворительных» организаций и продолжал оставаться их активным участником на протяжении полувека.

«Ваше состояние растет. Растет подобно снежному кому. Вы должны распределять его быстрее, чем оно вырастет. Если вы этого не сделаете, оно сокрушит вас, ваших детей и детей ваших детей». С этими словами к Рокфеллеру Старшему обратился в конце прошлого века баптистский проповедник Ф. Гейтс, ставший затем одним из его ближайших советников и организаторов «благотворительных» фондов. Рокфеллер понял, что «филантропия» может стать неплохим громоотводом. Не случайно интенсивный период его пожертвований совпал с периодом антитрестовских выступлений и наиболее резкой критики в адрес «Стандард ойл».