Ведётся следствие - Кира Измайлова

— Похоже. Но мотив? — спросил Бессмертных деловито.

— Он единственный прямой наследник, — уныло произнес стажер Дубовны. — Мотивов полным-полно у всех родственников, кто может претендовать на наследство…

— В таком случае, вы, Дэвид, разберитесь с их генеалогией и решите, кто является наиболее вероятным заказчиком этого убийства, — велел следователь. — Книга знатных родов наверняка есть в библиотеке. Если не окажется, запросите данные телеграфом из управления. Приступайте.

— Так точно…

— Ян, Берт, опросите пассажиров. Возможно, кто-то что-то видел. Этот юноша слишком старался бросаться в глаза, чтобы можно было его не заметить. Пол… гхм… мои соболезнования.

Топорны рвал на мелкие клочки расстрельный приговор на имя Герберта Свищевски. Ему нечасто приходилось делать подобное, и он всякий раз страдал, как в первый. Каролина подсела к нему и ободряюще погладила по плечу, но офицер не отреагировал.

— Теодор, — продолжал Бессмертных. — Если будут еще какие-то соображения…

— Непременно, в любое время дня и ночи, — кивнул тот.

— Каролина…

— Я, пожалуй, поговорю с дамами из первого класса, — сказала она. — Яну и Берту они вряд ли много расскажут.

— Превосходно. Тогда пока всё, — кивнул Руперт. — Утром доложите…

…Наступило утро, однако никаких утешительных сведений не поступило. Никто не видел, как Свищевски общался с кем-то подозрительным, он всё больше слонялся по коридорам и донимал всех нытьем о прекрасной, но бесчувственной Каролине. Никто не слышал ничего подозрительного, только вышеозначенное нытье, ввиду чего успели проникнуться к помянутой Каролине не самыми добрыми чувствами.

Дэвид, стараясь не уснуть на ходу, принёс список возможных кандидатов в убийцы либо заказчики убийства. Список впечатлял. Судя по всему, представители семейства Свищевски плодились неумеренно, поэтому у бедного Герберта было пять дядьев, три тётки, восемнадцать кузенов и шесть кузин, и это только по отцовской линии! Вычислить, кто именно начал игру по устранению препятствия на пути к наследству, было не так-то просто: многое зависело от старшинства, а как тут высчитывать, если младший дядя Герберта приходился ровесником старшему его кузену? В генеалогии разбирался разве что сам Бессмертных, но ему претило заниматься такой ерундой. В любом случае получалось, что убивать за что-то иное, нежели чем из-за наследства, Свищевски не было смысла. Он никого никогда не бесчестил, предпочитая уговаривать и подкупать, не унижал, не обманывал… Да, он был довольно-таки противным, навязчивым и скользким молодым человеком, но не хуже многих других. И — самое главное — он ехал в имение, родители вызвали его из столицы, наслушавшись о его похождениях и желая, видимо, побыстрее женить непутевое чадо, а то и передать ему что-то из семейных активов в управление, чтобы быстрее взрослел и учился брать ответственность за принятые решения на себя. Вот только кому-то было очень нужно, чтобы Герберт не доехал…

— Давайте рассуждать логически, — произнес Бессмертных. — Что там с этими леденцами?

— У него в купе обнаружена пустая упаковка, явно купленная не в поезде, — ответил доктор. — И початый пакетик… и вот в нем-то все леденцы отравлены.

— Уже легче, — сказал следователь, кидая в рот конфетку из стоящей на столике вазочки. — Значит, кто-то всучил ему эти леденцы, и этот кто-то находится в поезде, потому что на остановках, судя по показаниям, Свищевски не выходил и ничего не заказывал. Кто мог это сделать?

— Кто-то, кому Свищевски доверял, — произнес Дэвид, сдерживая зевоту. Две ночи не спать — ему это было в новинку. — И кому мог рассказать о своём плане.

— Кстати, — вспомнил Теодор, — когда его вынимали из петли, пену он пускал самостоятельно, без помощи мыла. Возможно, такое решение ему тоже кто-то подсказал.

— Кто? — вопросил Бессмертных и съел еще одну конфетку. — Кому мог довериться Свищевски? Да, он болтал направо и налево, но кто согласился бы его выслушивать? От него все бегали, как от чумы, насколько я помню.

— Не только выслушивать, но и давать советы, — добавил Дэвид. — И вообще, втереться к нему в доверие, иначе как бы удалось всучить парню это мыло и леденцы?

— Кто-то очень убедительный. Очень доброжелательный. Очень… располагающий к себе, — сказал доктор. — Из тех людей, которые могут говорить часами, и ты уже не помнишь, о чем изначально шла речь, они просто вводят в подобие транса…

— Хм, — произнес Бессмертных.

Повисла пауза. Молчали оперативники, подавленно молчала Каролина. Сопел Дэвид.

— Коммивояжер, — негромко сказал доктор.

— Вы уверены?

— Нет. Но это единственное, что приходит на ум. Он едва не заговорил меня, а для этого требуется немалое мастерство. У него в чемодане, если мне не изменяет память, а изменяет она мне крайне редко, было мыло именно такой марки и пакетики точно таких леденцов. Жаль, я не обыскал его тогда… — проговорил Немертвых.

— И наш страждущий юноша где-то наткнулся на этого говорливого господина, — подхватил Бессмертных. — Или тот нарочно его подстерег, что было несложно. По-моему, весь экспресс уже осведомлен об этой истории любви…

— Не издевайтесь! — сказала Каролина.

— Простите, дорогая, — примирительно ответил следователь. — Пусть будет пагубная страсть… Итак, коммивояжер подловил Свищевски, выслушал его, утер слёзы… и, очевидно, научил, как сделать следующую публичную попытку суицида более достоверной. Подменить конфеты — дело техники, на это любой мало-мальски способный карманник способен. Так что, будем брать его?

— Имя? — отрывисто спросил молчавший до той поры Пол Топорны.

— Вильям Трепайло, — ответил доктор, и Пол принялся заполнять бланк. — Он от меня отселился. Но, поскольку я точно видел его в вагоне после очередной остановки, он должен быть здесь. Позволите?

— Нам нужно признание, Теодор, — сказал следователь. — Настоящее.

— Никаких проблем, — заверил Немертвых, снимая сперва строгий сюртук, а за ним и жилетку. — Будет вам признание.

Неожиданно под плотной жилеткой, добавляющей объема фигуре, обнаружился не человечек-колобок, а хоть и невысокий и плотный, но хорошо сложенный мужчина. У доктора Немертвых появилась какая-то хищная пластика движений, а взгляд лишенных пенсне глаз вовсе не казался растерянным и расфокусированным, как обычно у близоруких людей.

— Я недолго, — сказал доктор и скользнул за дверь каким-то совершенно неуловимым движением. Оперативники переглянулись в восхищении. Бессмертных усмехнулся. Дэвид таращил глаза. Пол заполнял бланк. Каролина молча полировала ногти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});