Австрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов

— И кому на ум взбредет после первой закусывать? Только придуркам, авторитетно заметил Кокосов.

— Не факт, — возразил Петров, — чем больше съешь, тем лучше выпьешь. А про мэрию не знаю — там меня не зовут. По этому делу Петруха — главный спец. Пусть даст признательные показания: что, где, в каких пропорциях. Колись, Андреич!

— Не гони партитуру, Петров, ты ведь не композитор. Сперва по полтинничку, — вставил Чернов, берясь за бутылку.

— Два раза по дважды, — уточнил Кокосов.

Выпили, и действительно полегчало. Петр подумал, что давно не сидел вот так, за накрытым вчерашней газетой столом, с друзьями, понимавшими его даже без слов.

— Помните, я летал в Чечню с подарками областного губернатора? спросил Кокосов.

— Это когда ты потерялся и волна пошла, что в плен попал?

— Сидел бы я сейчас с вами! Под Гудермесом застрял в питерском батальоне. Два дня гудели, но что удивительно — закусь была точно такая же.

Рубашкин вспомнил полуразрушенный дом на окраине и долгое, без перерывов застолье. Люди приходили и уходили, время стерло их из памяти, только смутные фигуры с одинаковыми, почерневшими от усталости лицами. Но исходившее от них чувство товарищества было осязаемо, как и год назад.

— Витюня, давай без твоей окопной романтики, надоело, — поморщился Петров, — и без того жизнь — не сахар.

— Надоело — не слушай, — обиделся Кокосов. — Поползал бы на брюхе, как я, по-другому б заговорил.

— Кончайте базар! Пора по полтинничку! — прервал распрю Чернов и, повернувшись к Рубашкину, напомнил: — Так как там у мэров? Не тяни, рассказывай.

— Ну, диспозиция у них другая, — оживившись, начал Петр. — Первейшее дело — манжеты. Если торчат из пиджака больше положенного, то приговор суров: выпендриваешься, меньше — значит, мелкая сошка…

— А если вообще нет?

— Таких не то что к столу, даже в прихожую не пустят…

Как раз в этот момент заверещал смольнинский телефон.

— Кончайте ржать! Тихо! — прикрикнул Петр, беря трубку. — Легок на помине, — сказал он, узнав Степанова.

— Считай, все в порядке. Твой шеф упирался, пришлось провести с ним разъяснительную работу. Я, правда, не понял, на кой х… ты так КГБ кроешь…

— Ты разве читал? — удивился Петр.

— Делать мне больше нечего! Помощник пересказал. Но раз считаешь, что надо с этого бока, — карты в руки. Да не в том суть! Велено процесс усилить и углубить. Бери ручку и пиши: Микин Александр Вадимович, заместитель начальника УБЭП, телефон по «вертушке» — 87–65. Позвонишь, скажешь, кто ты есть. Он про твоего, — как ты говоришь? — положительного героя все выложит.

— Да Микин и говорить со мной не станет.

— А куда денется? Ему команда дана — что знает, то и скажет. Действуй! Кстати, на следующей неделе готовлю баньку с друзьями и девочками.

— С какими? — машинально спросил Петр.

— С какими хочешь — поезжай на объект и бери любую. «Спасибо» не надо, оно не шелестит, не булькает. Пока, — не дослушав ответа, Степанов повесил трубку.

— Что ты говорил про Микина? — спросил Кокосов, услышавший знакомую фамилию.

— Интервью с ним буду делать, — ответил Петр.

— Не дает он интервью, кого хочешь спроси.

— А мне даст!

— Вы, как в том анекдоте: на работе о бабах, а с бабами — о работе. Давно пора добавить, — прервал их Чернов, доставая из-под стола непочатую бутылку.

— Действительно пора, — согласился Петров и подставил стакан.

* * *

Первым, кого встретил Рубашкин на следующее утро, был Чернов.

— Незадача, Андреич! Пока мы вчера бухали, Ефремов твою статью почиркал, — виновато сказал Чернов.

— Много?

— Про Собчака — все. И где на органы лаешь — тоже. Остался один Кошелев. Зато — красавец!

Почти четверть страницы занимала карикатура, на которой некто в мантии с надписью «Великий инквизитор» бросал в костер картину в хорошо выписанной раме.

— Вот гад! — раздраженно буркнул Рубашкин, понимая, что винить некого. Надо было самому следить за материалом вплоть до ухода в типографию. — Чего ж теперь, после драки…

— У тебя голова как?

— Давай, — согласился Петр, — только сначала позвоню, договорюсь.

Они заперлись, и Чернов привычно взялся резать хлеб с остатками колбасы. Тем временем Петр набрал записанный в календаре номер Микина. Тот снял трубку после первого гудка.

— Александр Вадимович, — начал Петр, — хотелось бы вас поспрашивать…

— Приезжайте, — ничуть не удивившись, прервал его Микин, — Рубашкин Петр Андреевич, правильно?

— Да.

— Пропуск заказан. В четырнадцать ноль-ноль. Не забудьте паспорт или другое удостоверение личности. Жду в четырнадцать ноль-ноль, — повторил Микин и повесил труб ньги. Вот, выпейте, а валерьянку не предлагаю.

Петр взял наполовину наполненный стакан и не уди вился, что в нем была водка. Он выпил, не ощутив вкуса, и через минуту стало легче.

— Спасибо, Александр Вадимович, — Петр встал. — Я все понял. Если вдруг вам понадоблюсь — из кожи вылезу, но все сделаю. Что бы ни попросили.

1.25. Что написано опером…

Миловидная девушка в коротенькой юбочке долго вела Петра по нескончаемому коридору Большого дома. Она задорно стучала каблучками и вообще выглядела, как любая другая в ее возрасте. Но когда Петр попытался заговорить, она только улыбнулась через плечо и ускорила шаг.

Пропустив его вперед, она опять улыбнулась и закрыла дверь снаружи. Рубашкин оказался в кабинете, обставленном опрятно, но бедно; большой ковер под ногами протерся до основы, а полированная лет двадцать назад мебель потеряла блеск.

— Садитесь, Петр Андреевич, — не вставая, кивнул Микин. На столе перед ним лежало несколько листов бумаги, простая шариковая ручка и больше ничего.

— Ну что же, давайте приступим, — сказал полковник и, взглянув на диктофон, добавил: — Эту штуку пока не включайте. Если нужно, записывайте от руки.

Он неторопливо надел очки и начал монотонно читать:

— «Управление по борьбе с экономическими преступлениями, проведя проверку в спортивном клубе „П.С.И.“, расположенном в Петроградском районе, установило, что данный клуб получил в 1995 году ряд беспроцентных ссуд на общую сумму 525 миллионов рублей. Средства были сняты со спецсчета № 250, предназначенного для пособий и компенсационных выплат инвалидам и детям. Свыше 230 миллионов из этих средств возвращены в бюджет не были.

Президентом клуба является заместитель начальника районного финансового управления Сергей Александрович Копий. Организовав некоммерческий и негосударственный клуб и став его президентом, гражданин Копий воспользовался своим служебным положением, чтобы „прокрутить“ государственные деньги в коммерческих структурах».

По нашим данным, он удачно поместил средства в нескольких банках, а начисления на размещенные им депозиты составили 110 процентов, оторвавшись от бумаги, сказал Микин.

— Зачем тратить время? Дайте я перепишу, а потом задам вопросы, предложил Петр.

— Не положено, — неприветливо буркнул Микин. — «Документы, связанные с предоставлением ссуд, подписаны главой администрации Кошелевым и его заместителем Жижиным. Между той же администрацией и „Энергомашбанком“ подписан некий договор о сотрудничестве».

Суть его проста, но крайне прибыльна: администрация перечисляет на депозитный счет средства, а банк оказывает районным властям «безвозмездную помощь». Понятно, почему размер «помощи» точно равен отправленной в банк ссуде? — снова оторвался от бумаги Микин и, не дожидаясь ответа, разъяснил: — У администрации по балансу все до копеечки сходится: сколько прибыло, равно столько и получено. А прибыль от прокрутки денег остается в банке.

— И много? — спросил Петр.

— По оперативным данным, начисления на эти средства составили почти 350 процентов.

Обрадовавшись, что полковник заговорил по-человечески, Петр открыл было рот, но не успел сказать ни слова.

Микин поправил очки и продолжил чтение.

— «За время действия этого и других аналогичных договоров в различные комбанки перечислено свыше 30 миллиардов рублей, в том числе: в „Энергомашбанк“- 12 миллиардов 50 миллионов рублей, в банк „Кредит-Петербург“ — 16 миллиардов 800 миллионов. Более двух миллиардов было перечислено в „Кредит-Петербург“ за два дня до его разорения. Из них свыше 292 миллионов рублей бесследно исчезли в обанкротившемся банке. Соответствующий договор был подписан замглавы администрации Жижиным. Кошелев в это время находился на больничном.

Кроме того, в делах администрации нет документов, оправдывающих перечисление средств в сумме более чем два с половиной миллиарда. Куда делись эти деньги, установить не удалось.

Финансово-бухгалтерская экспертиза установила, что данные банковские операции произведены с нарушением действующих нормативных актов. Конкретно: приказ комитета экономики и финансов от 5 января 1994 года за номером шесть обязывает главу администрации немедленно перечислять деньги, остающиеся после плановых платежей, на основной бюджетный счет. Таким образом, у администрации вообще не могло быть так называемых свободных средств, что свидетельствует о наличии умысла на совершение заведомо противоправных действий, причинивших ущерб государству в особо крупных размерах…»