Радужное тело и воскресение. Духовное достижение, растворение материального тела и случай Кхенпо Ачо - Фрэнсис В. Тизо+

X в. Ринченом Сангпо). Он оказался довольно опытным переводчиком, который понимал мой акцент как на английском, так и на тибетском языках и мог передавать мои вопросы молодым монахам на их кхамском диалекте. Оба эти монаха, о которых мы слышали во время наших бесед в гомпе Лу Ма, впечатлили меня своим умом и рассудительным характером. Сонам Гьялцен (который сейчас служит помощником настоятеля) – немного мечтательный и отстранённый, но в день беседы также стало понятно, что он довольно проницательный и точный. Ринчен Церинг носит такие же бакенбарды, как старый Кхенпо, и имеет более напористый, почти состязательный нрав и готов больше участвовать в обсуждениях.

Нам легко удалось побеседовать с каждым из них по отдельности в довольно тихом номере с видом на новую стройку в задней части храма Миндроллинга. В пятницу я подарил каждому из них бордовый платок, а сегодня сделал подношения денег и хадаков.

Беседа в гомпе Миндроллинг, Дехрадун, Индия

В первой беседе о жизни, смерти и проявлении радужного тела Кхенпо Ачо мы опросили Ринчена Церинга:

В.: Когда именно он скончался?

О.: Он не знает точной даты. Стоял июль месяц.

В.: Это был июль или седьмой тибетский месяц, который соответствует августу?

О.: Он думает, что, возможно, это был август.

В.: Где он скончался?

О.: В Ньяронге, в гомпе Лхо Мо, в деревне Лхо Мо Га. Там есть место для медитации возле скалы. Он скончался в этом месте. (Мы знали, где это находится, поскольку посещали это место в августе 2000 г.; этим вопросом мы просто хотели подтвердить факты.)

В.: Как он умер? Какова была причина его смерти?

О.: По тибетскому календарю было шестое число (месяца); тогда люди заметили, что лама ощущал сильную слабость и сонливость. Он много читал молитву мани (мантру ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ). Лама очень глубоко вздохнул. Он сохранял молчание, и ученики вышли из комнаты. После этого он скончался.

В.: Кто присутствовал во время его смерти?

О.: Четыре человека, три из которых были племянниками Кхенпо, а четвёртым – Лобсанг Ньентаг, очень старый ученик кхенпо. Он учился у Кхенпо Ачо двадцать три года. Лобсанг Ньентаг остался в Тибете. Цултрим Гьяцо (Сонам Гьяцо?) тоже был там.

В.: Там не было двух маленьких мальчиков?

О.: Да, там был Пурба Дордже, сын младшей сестры Кхенпо, и Чунг Черо.

В.: Что случилось с его телом после смерти Кхенпо?

О.: В тот момент они увидели, что тело Кхенпо становится всё белее и белее. От него стало исходить сияние. Ощущался очень сладкий запах. Снаружи [скита] пошёл очень мелкий дождь, и они увидели радуги в небе. Цултрим Гьяцо тогда совершал пуджу, и двое из свидетелей расставили вещи, положили тело в короб [то есть деревянную кровать-короб, которую Кхенпо также использовал как место для пуджи и медитации] и покрыли его жёлтой тканью.

В.: Кто отправился к ламе Ачо в гомпу Я Че, чтобы [сообщить, что Кхенпо скончался и] спросить его, что делать? Один из них тогда пошёл туда.

О.: Они все находились в одном месте, Кхенпо молился, а прочие выполняли другие практики. (Он неверно понял вопрос, поскольку два кхенпо имеют одинаковые имена, хотя я довольно чётко указал на другого мастера.)

В.: Смотрите, есть Кхенпо Ачо и другой монах по имени лама А Кхьюг в гомпе Я Че, и, как я понял от других людей [с которыми беседовал], когда Кхенпо умер, один из четырёх учеников отправился поговорить с ламой Ачо, чтобы тот дал свои наставления, потому что они с [Кхенпо] были хорошими друзьями. У них было одинаковое имя, и это сбивает с толку.

О.: Он [Ринчен Церинг] пошёл к ламе Ачо. Да, тогда он также навестил Сонама Пунцога, другого учителя, и пошёл к ламе Ачо.

В.: Сонам Пунцог – человек, который написал намтар (жизнеописание)?

О.: Да, это он. У меня есть этот текст. Он сейчас в тюрьме.

В.: Хорошо. Итак, теперь можно выяснить всё как следует. Были ли какие-то факты усыхания или разложения тела?

О.: Тело усыхало. Оно становилось меньше и меньше. Оно исчезло там, где лежало.

В.: Вы наблюдали какие-то признаки разложения? Ощущался ли неприятный запах, появились ли мухи или что-то подобное?

О.: Тогда не было мух, никакие существа не приближались к телу.

В.: Были ли какие-то феномены рядом с телом? Прошу, расскажите подробнее… возможно, прилетали птицы и т. д.?

О.: Он знает не очень много. Как он уже сказал, тело выглядело очень белым, и [снаружи скита] шёл [мелкий] дождь, а в небе они увидели радуги, и ощущался очень приятный запах. Также они слышали звуки, мелодии. Кто-то пел снаружи, возле храма. Когда они выходили на улицу, то чувствовали, что звук идёт им навстречу; если они оставались внутри, то чувствовали этот звук внутри [скита]. Словно кто-то поблизости включил магнитофон.

В.: В этой песне были слова, которые можно было расслышать и понять?

О.: Они не слышали слов, слышали только мелодии, звуки.

В.: Что лично вы испытывали в неделю после смерти Кхенпо?

О.: Тогда они чувствовали глубокую печаль, идущую из глубины сердца; больше они не чувствовали ничего, только печаль.

В.: Сколько времени занял процесс растворения?

О.: Тело Кхенпо пролежало в коробе семь дней; потому что на восьмой день был пятнадцатый день лунного месяца, очень важный день тибетского календаря. В тот день они заглянули в короб, и там было пусто; значит, за семь дней тело исчезло.

В.: Вы знаете о каких-либо подобных событиях, произошедших в последнее время? (Случай, упоминаемый на тибетском языке, произошёл в Ньяронге примерно сто лет назад.)

О.: Да, согласно намтару, такой случай был около ста лет назад. Они слышали о Тенпе Юнгцо и Таши Гьяцо. Когда лама Таши Гьяцо умер, он тоже проявил радужное тело.

В.: Как давно он жил?

О.: Он не знает, как давно. Придётся внимательно изучить намтар.

В.: Спустя семь дней от тела остались какие-то следы?

О.: Когда Кхенпо умер, они сняли всю его одежду (по монастырскому обычаю), когда накрывали его жёлтой тканью. В течение семи дней, пока тело становилось меньше и меньше, они не трогали его. Затем на восьмой день пришло время снять ткань и сделать то, что нужно, – отдать останки [на корм] диким животным. Но под жёлтой тканью ничего не осталось.

В.: Ни волос, ни ногтей?