Честь - Трити Умригар

class="p1">— Да? Чем могу служить?

— Нам два номера, пожалуйста, — сказала Смита.

Мужчина посмотрел сначала на нее, потом на Мохана.

— Два номера? — повторил он. — А сколько вас человек?

— Двое, — ответила Смита.

— Так зачем вам два номера? Могу предложить один. Мне сегодня звонили и сказали, что завтра, может быть, приедет свадьба, будет много гостей.

— Но мы здесь сегодня, — возразила Смита. — И хотим снять два номера.

Мужчина прищурился.

— Вы муж и жена, верно?

Смита почувствовала, как от злости краснеет.

— Какое это имеет от…

— У нас приличное семейное заведение, — мужчина не дал ей договорить. — Нам тут проблемы не нужны. Если вы женаты, можете взять один номер. А если нет — мы вас вообще не пустим. И точка.

Смита хотела было возразить, но Мохан сжал ее руку и выступил вперед.

— Арре, бхай-сахиб, — вкрадчиво произнес он. — Это моя невеста. Я и сам ей сказал, что мы могли бы остановиться в одном номере и сэкономить. Но она — девушка из хорошей семьи. Что поделать? Она настаивает, чтобы у нее была своя комната. Пока не поженимся.

Смита закатила глаза, но лицо клерка смягчилось.

— Понимаю, — закивал он. — Что ж, сэр, для вас я сделаю исключение. Уважаю вашу скромность, мадам. Можете взять два номера. На сколько дней?

Смита заколебалась, но Мохан уже достал бумажник и вынул несколько купюр по сто рупий.

— Это вам за понимание, — сказал он. — За номера заплатим отдельно. Но это вам за беспокойство. Потому что мы пока не знаем, надолго ли останемся.

— Никаких проблем, — ответил клерк и запихнул купюры в карман рубашки. — Приехали навестить родственников?

— И да, и нет, — уклончиво ответил Мохан и обезоруживающе улыбнулся.

— Ясно. — Клерк достал ручку и протянул им листок пожелтевшей от времени бумаги. — Пожалуйста, заполните эти бланки.

Смита потянулась за ручкой. Клерк замер и многозначительно взглянул на Мохана.

— Сэр, — сказал он, — нужна только ваша подпись. Ее не имеет законной силы.

Воцарилось короткое болезненное молчание. Мохан натянуто рассмеялся.

— Да, конечно, — ответил он. — Простите мою невесту. Городская девушка…

Клерк серьезно посмотрел на Смиту.

— Мадам иностранка, — наконец проговорил он. — Незнакома с нашими обычаями.

Смита покраснела и отошла в сторону. Мохан заполнил бланк.

Иностранка. Собственно, он прав; иностранкой она и была. В этот момент ей не хотелось иметь ничего общего с этой отсталой страной, где она очутилась не по своей воле.

От бытовой мизогинии клерка у нее внутри все кипело, но все же она подумала о Мине. Вред, причиненный Мине, был гораздо серьезнее, но в основе лежало то же восприятие: женщины в Индии считались мужской собственностью. И если она, Смита, через несколько дней из Индии уедет, то Мине здесь жить.

У нее потяжелело на душе. Вот она, настоящая Индия: приоткрывается ей в страшных трагедиях и, казалось бы, незначительных случаях бытового пренебрежения. Она слегка повернула голову и искоса посмотрела на Мохана, радуясь, что он рядом, но завидуя его привилегированному положению. Она посмотрела в окно на стоянку. Вечерело. С Миной сегодня встретиться уже не получится; придется ждать до завтра.

— Пойдем, — тихо позвал ее Мохан. Он стоял рядом и держал в каждой руке по чемодану. Она машинально потянулась за своим. Но он бросил на нее предупреждающий взгляд, и она отдернула руку и опустила глаза, чтобы клерк не счел ее поведение странным. Внутри нее все кипело, пока она шла за Моханом по длинному коридору. Их номера находились через стенку. Он открыл дверь ее комнаты и пригласил ее зайти. Скудно обставленный номер с белыми оштукатуренными стенами.

— Сойдет? — спросил Мохан, и она уловила беспокойство в его голосе.

— Да, все в порядке, — ответила она. Заглянула в ванную и, к своему облегчению, увидела нормальный европейский унитаз. Справа был душ, на кафельном полу стояло пластиковое ведерко и ковшик. Плитка на стенах была чистой.

— Ванная нормальная, — сообщила она.

— Хорошо, — Мохан зевнул, прикрыв рот рукой. — Извини. Хочешь сегодня встретиться с Миной? Будет…

— Нет. Уже поздно. Давай лучше утром.

Смита заметила облегчение на его лице.

— Управляющий сказал, что здесь есть кухня и столовая. Они могут приготовить нам любое блюдо. Что бы ты…

— Мне все равно, — ответила Смита. — Закажи что сам хочешь. Я вообще есть не хочу. Вот холодного пива выпила бы.

Мохан поморщился, и Смита тут же поняла свою оплошность. Ну конечно. В подобном месте женщина, пьющая алкоголь у всех на виду, вызовет всеобщее порицание.

— Поняла, — поспешно добавила она. — Ничего, обойдусь без пива.

— Нет-нет, — нахмурился он. — Давай сделаем так. Я закажу ужин. А потом попрошу принести в номер две бутылки пива. Приходи и пей сколько захочешь. Или я могу занести одну бутылку тебе.

Нерешительность Мохана и его учтивое нежелание навязывать ей свое общество помогли ей определиться с ответом.

— Не говори глупости. Я зайду, и выпьем вместе.

Он кивнул.

— Мохан… А если женщинам здесь не разрешают даже подписывать бланки, как же Шэннон с Нандини здесь останавливались?

Он пожал плечами.

— Шэннон — американка. На иностранцев правила не распространяются. Но все равно… Если бы ее сопровождал мужчина, они бы попросили подписать его.

Она покачала головой.

— Это не Мумбаи, Смита. Маленькая деревня, оторванная от всего мира. Ты же видела. Тут ничего нет.

— Здесь как будто пятьдесят лет назад время остановилось.

В глазах Мохана что-то промелькнуло.

— Пятьдесят? — усмехнулся он. — Ты еще в Бирваде не была. Там время уже лет двести как стоит.

Книга вторая

Глава девятая

По ночам мне снится, как горит муж.

Во сне я чувствую запах бензина и вижу огонь, оплетающий его тело, как карабкающаяся вверх лоза. Снова и снова он превращается в дым на моих несчастных глазах, и пламя вздымается вверх над его волосами, как у бога огня Агни.

Мужа звали Абдулом. Мусульманское имя, означает «слуга». Он и был слугой всю свою жизнь. Почему Амни не назвала сына в честь короля? Как знать, тогда Абдул мог бы стать богатым и могущественным, как Рупал, голова моей старой деревни. Рупал — колдун, сильный, как бык, владеет черной магией. Деревенские все еще помнят, как однажды он вынул изо рта одной женщины живую змею и превратил ее в птицу. Да и я своими глазами видела, как он ходил по горячим углям и не обжег подошвы. Да уж, гореть в огне приходится таким, как мы, — обычным людям.

В первом отчете, который полицейские составили, когда Амни хоронила старшего сына, а я еще