Полное затмение - Лиз Ригби

— И никому не собирался рассказывать. С тех пор как вы решили поехать в Чикаго и выставить себя на посмешище, я не собирался вам мешать.

Берлинз молча смотрел на него. Нижняя челюсть профессора будто потяжелела.

— Да, я не против, что развеется в прах годами создававшаяся репутация, и мне наплевать, что над вами будут смеяться. Вам кажется, все это выглядит не слишком по-дружески. Но друзья не подделывают данных.

Ломакс замолчал, ожидая, что Берлинз что-нибудь ответит, однако старик продолжал внимательно рассматривать его. Голова и верхняя часть тела Берлинза тряслись так же, как и руки.

— Понятно, - наконец промолвил профессор неестественно высоким, дрожащим голосом. Лицо его было очень бледным, даже губы побелели. Наверное, подумал Ломакс, это цвет ярости. - Я поражен, Ломакс, что вы решили обсудить это не со мной, а со своими коллегами.

— Только с Ким.

Берлинз переплел пальцы рук, выпрямился, дрожащее тело напряглось. Мышцы на лице, казалось, застыли.

— Не пытайтесь отрицать, - добавил Ломакс. - У меня есть доказательства, что данные были изменены, - копии распечаток с оригинальных данных.

— Да, - зловеще промолвил Берлинз, - есть.

Последовавшее затем молчание показалось Ломаксу даже более гнетущим, чем груз подозрений, который он носил в себе последние несколько недель.

— Нужно выключить кондиционер. Здесь холодно, - сказал Берлинз, внезапно вставая.

Он щелкнул выключателем, и стало заметно, как шумел до этого кондиционер. Берлинз вернулся на место. Молчание стало еще более глубоким. Затем профессор снял телефонную трубку и, набрав внутренний номер, попросил секретаря немедленно назначить встречу с директором.

— Скажите Диксону, что мы будем через несколько минут, - добавил он напоследок.

— Что, ради всего святого, вы творите? - спросил Ломакс.

— Нам нужно обсудить кое-что с директором.

— А не поговорить ли нам для начала друг с другом?

— Боюсь, все зашло слишком далеко.

— Зачем впутывать Диксона? - вскричал Ломакс.

— Потому что, - ответил Берлинз, поправляя пиджак, - в подобных обстоятельствах я не вижу необходимости разговаривать с вами лично. - Он открыл дверь. - К сожалению, вы не успеете побриться. Я сказал, что мы будем прямо сейчас.

Берлинз устремился по коридору. Он шел быстрее, чем обычно, - глаза прикованы к полу, носки ботинок направлены вперед, локти взлетают в стороны. Профессор обернулся. Ломакс все еще стоял на пороге кабинета.

— Идемте же, - резко сказал Берлинз.

— Должно быть, вы сходите с ума, профессор.

Ломаксу показалось, что в его голосе, эхом отразившемся от стен коридора, слышен не гнев, а боль. На шум из дверей выглядывали чьи-то лица. С недовольным видом Ломакс заспешил за Берлинзом, но профессор даже не замедлил шага.

Кабинет Диксона Драйвера располагался в старейшей части обсерватории, однако везде проглядывали попытки сделать интерьер еще более старым. Деревянные панели. Медные инструменты в стеклянных витринах по стенам, фотографии созвездий. Фотографии отретушированы вполне в духе Диксона Драйвера, подумал Ломакс, - неприятные, кричащие тона. Год назад назначение Драйвера наделало много шума. Его академические достижения и успехи в качестве астронома не впечатляли, зато Драйвер обладал поистине выдающимися способностями по части представления обсерватории спонсорам, благотворителям, правительству и публике. Несмотря на поток пожертвований, Драйвер беспощадно урезал исследования и сокращал проекты. Намерение Драйвера поддерживать только проекты, имеющие общественный интерес, усиливало параноидальные настроения среди ученых.

Драйвер не ожидал прихода Ломакса. Он подвинул ему кресло, усадив рядом с Берлинзом.

С тех пор как Ломакс был в кабинете директора последний раз, картин на стенах прибавилось. Искусственно подкрашенные, едва видимые объекты, находящиеся на расстоянии нескольких сотен миллионов световых лет, казались неотличимыми от электрических огней городских магистралей.

Берлинз извинился за внезапное вторжение.

— Ломакс объяснит, почему мы здесь, - добавил он.

Оба повернулись к Ломаксу. Тот демонстративно пожал плечами:

— Это была не моя идея.

Драйвер поднял брови. Затем посмотрел на Берлинза:

— Энтони?

Берлинз прочистил горло.

— Доктор Ломакс выдвинул несколько очень опасных обвинений - они касаются результатов, полученных в обсерватории. Я считаю, что вы должны выслушать его.

— Обвинений против обсерватории?

Нахмурившись, Драйвер подался вперед. Лицо его напряглось.

— В особенности против меня. Я огорчен, так как вместо того чтобы обсудить проблему со мной, он направился в банк данных и даже поболтал с коллегами.

Ломакс не успел открыть рот, чтобы возразить, как заговорил Драйвер:

— Я разочарован, доктор Ломакс, вашей скрытностью. Если кто-то из вас двоих и ведет себя подозрительно, так это именно вы.

Ломакс чувствовал, что тон Берлинза, хотя и довольно жесткий, вполне спокоен, в то время как он, Ломакс, во время объяснения в кабинете Драйвера потел и срывался на крик. Он снова покраснел, и Драйвер, потянув за свой галстук-бабочку, пристально посмотрел на него.

— Все это очень беспокоит меня, Энтони. Неудивительно, что вы настояли на том, чтобы прийти сюда, - произнес он. - Особенно если доктор Ломакс обсуждал все с другими учеными.

Ломакс возразил:

— Я говорил только с одним близким другом, который, насколько я знаю, никому об этом не рассказывал. С другой стороны, профессор Берлинз собрался обсуждать эти результаты с целым чертовым симпозиумом.

— А что за результаты? В чем заключается обвинение? - спросил директор.

Ломакс не ответил. Драйвер подождал, затем обернулся к Берлинзу:

— Доктор Ломакс полагает, что обнаружил фальсификацию результатов в Ядре Девять. Эта фальсификация носит постоянный характер, из чего он заключил, что некто пытается обосновать свою ошибочную теорию. Доктор Ломакс считает, что этот некто и есть я, в основном потому, что только он и я работали с этими данными.

— Хм… - Драйвер погладил себя по щеке, посмотрел на Ломакса, затем снова на Берлинза. - Вы думаете, такое возможно - чтобы кто-нибудь фальсифицировал результаты?

Берлинз с усилием кивнул:

— Да, возможно. И Ломакс… доктор Ломакс клянется, что у него есть доказательства.

— Ничего нельзя утверждать, пока нужный участок неба не вернется на горизонт, - сказал Ломакс.

— И когда это произойдет?

— В сентябре.

— Однако, - добавил Берлинз, - доктор Ломакс имеет до-казательства из банка данных, которые нельзя опровергнуть.

Ломакс подумал о бутылках, шприцах, сперме и прочих следах человеческой деятельности, усеявших грязный пол банка данных. Он считал, что все это стало возможным из-за назначения Драйвера. Его предшественник никогда бы не позволил превратить информационный центр обсерватории в мусорное ведро. Ломакс смотрел на Драйвера - маленького мужчину в изящном кресле - и понимал, что он ему неприятен. Казалось, Драйвер чувствует это.

Директор пролистал страницы лежащей на столе записной книжки и поднял глаза.

— Хочу заметить, что доктор Ломакс нанес визит в банк данных, не будучи туда допущенным.

— Профессор сам дал мне ключ, - попытался защититься Ломакс.

— Понятно, - сказал Драйвер неприятным голосом. - Понятно. Что ж, интересное получается положение. - Он откинулся в кресле и посмотрел на небо через стеклянную крышу кабинета, соединив подушечки пальцев. - Двое имеют доступ к данным. Оба в разной степени допускают ситуацию, что данные могут быть фальсифицированы, и каждый подозревает другого.

— Что? - сказал Ломакс.

— Вы подозреваете профессора. Я достаточно давно знаю Энтони, чтобы утверждать, даже если он не сказал еще ни слова, что он подозревает вас.

Ломакс уставился на Берлинза:

— Что?

На лице Берлинза ничего не отражалось.

— Это безумие! - вскричал Ломакс.

— Не кричите, пожалуйста, доктор Ломакс. Энтони, некто пришел к вам сегодня и сказал, что доктор Ломакс считает информацию, полученную в обсерватории, сфальсифицированной. Вы это понимаете? - спросил Драйвер Берлинза.

— Э-э… да, - ответил Берлинз.

— Еще бы вы этого не понимали, черт подери! - крикнул Ломакс.

— Вы ведете себя, - нахмурился Драйвер, - в высшей степени непрофессионально. Не слишком хороший признак.

Ломаксу с трудом удалось заставить себя замолчать.

— Я уже решил, что делать, - сказал Берлинз. - Я не буду отвечать ни на какие обвинения, не буду выдвигать никаких об-винений. Я предоставляю это вам, Диксон. Я прошу вас расследовать дело и сделать собственные выводы.

В улыбке Диксона Драйвера, адресованной Ломаксу, содержался упрек.