Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Марина Бреннер

стражник.

Ланнфелю просто надо было остыть.

Горячий комок, родившийся в горле в тот момент, когда Змеища, вползши в особняк, лицемерно ахая и улыбаясь, уже приготовилась наметить, где вить склизкое гнездо, никуда не делся.

Его, как и ненужную, осторожную теплоту, предвестник возможного пала, нужно было уничтожить в зародыше, пока мал зачаток.

Эти все её улыбки и восторг — притворство. Ложь! Не стоит гореть ради них, не стоит даже пробовать этого делать. Огонь опасен, запросто можно спалить не только то, что имеешь, а даже и то, что ещё не появилось на свет…

Один раз здесь уже был пожар. И этого одного раза достаточно.

— Хрена тебе, — буркнул льерд в темноту, жадно глотая холодный воздух — Хрена тебе в глотку. Дырку от жопы, и ту не получишь, Серебрянка. Вот отдохнешь немного, отшпилю как следует и успокоюсь.

…И в тот момент, когда опасный жар, поселившийся было в горле, груди и чреслах, почти покинул тело вольника, наступившую тишину разорвал перепуганный, пронзительный крик Эмелины…

Глава 14

Ворвавшись стремительно в холл особняка, ведомый короткими, резкими воплями жены, льерд пронесся вихрем по коридору, затормозив прямо у распахнутой двери в кухню.

Там, прямо на залитом чем — то бурым пятачке прыгала Эмелина, зажав в одной руке тяжелый, деревянный пестик для специй. Кулаком другой руки льерда изо всех сил молотила воздух, явно угрожая кому — то.

— Пшёл! — взвизгивала магичка, не обращая внимания на уже дымящийся, уже загоревшийся от выброса шаррха пестик — Уйди! Пшёл вон!

Диньер думал недолго.

Перехватив супругу поперек талии, ощутимо тряхнул и прижал к себе, желая привести в чувство и оттащить от места предполагаемой опасности. Это получилось, однако не очень хорошо. Бурая лужа под ногами оказалась пролитым деанским маслом, и Ланнфель чуть не загремел на пол, оскользнувшись на ней.

— Вот же дура! — рявкнул, едва удержавшись на ногах — Эмми! Что такое?

— Там, — выдохнула Эмелина, прижимаясь к нему спиной и тыча пестиком куда — то вглубь кухни — ТАААААМ! Ой, льерд… ОНО шевелится…

Не слишком церемонясь, оттолкнув супругу от себя, Ланнфель посмотрел в указанном ею направлении.

Шагнув вперед, быстро откинул толстую стопку грубых, кухонных салфеток с края стола на пол.

Без труда обнаружив то, что испугало драгоценную половину, загоготал так, что прижавшаяся к распахнутой двери Эмми вытаращила глаза:

— Что смешного, льерд Приезжий? Чего ржёте, как лошадь?

И тут же сама прыснула со смеху, когда окончательно развеселившийся муж, повернувшись, поднял вверх черно — белый, лениво шевелящийся, пушистый комок величиной приблизительно с крупную курицу.

— Это лийм, Эмелина, — резюмировал Диньер, облегченно вздохнув — Мелкий ещё! Детёныш. Ты котов боишься, что ли?

Эмми сконфузилась.

Ей и впрямь было стыдно! Надо же… Испугаться кота… Пусть даже лесного, дикого, но ведь и впрямь совсем маленького! В самом деле, дура.

— Не боюсь я их, льерд, — всё же не собираясь сдаваться и признавать поражение, затараторила она — Просто я полезла в шкаф, чтоб продукты разложить, а там рядом полотенца шипят, урчат и шевелятся! Что я должна была делать? Я подумала, это злой дух, или хранитель дома, или вроде то…

— Ничего ты не подумала, — перебил Ланнфель, встряхивая за шкирку невозмутимое животное — Просто начала вопить, ровно тебе шилом ткнули в зад. А потом поскакала как коза вон из кухни, и по дороге расшибла бутыль, залив маслом весь пол! Верно, Серебрянка? Так и было?

Незадачливая Воительница обиженно надулась:

— Нет, не так. Ничего я не расшибала. Оно само как — то опрокинулось… А как лийм мог попасть сюда?

Ланнфель пожал плечами:

— Ну… после отделки и окраски дом долго выветривали. Оставляли на день открытым, запирая двери только на ночь. Может, зверь как — то и забежал. Здесь же постоянно протапливали, особенно кухню. Вот он и пригрелся, вероятно… Ладно, Эмелина. Убирай тут всё, а я пойду выброшу его за ворота.

Повисший было безвольно зверек, крутнувшись в неласковой руке вольника, вдруг громко «ррр — мявкнул», шевельнул большими кисточками на острых ушах и сощурил ярко желтые, жутковатые глаза. Решение хозяина дома пушистому гостю явно не понравилось.

— Себя пойдите и выбросьте за ворота, — решительно отрезала льерда Ланнфель, забирая приговоренного к изгнанию зверя из рук мужа — Он же маленький! И точно сирота. Жива была б мамка, так далеко не убежал бы от неё… Куда ему идти?

— Моё какое дело, куда он пойдет? — взорвался Диньер — Пусть валит, куда хочет. А ты что, хочешь оставить его здесь? Эмми! Он же загадит весь дом!

Не обращая внимания на разумные увещевания супруга, девушка осторожно посадила несчастного котенка на пол возле печи.

— Вы сами, главное, дом не загадьте, — парировала, ставя рядом с бедолгагой большую чашку с молоком, ловко согретую в чуть светящихся оранжевым светом ладонях — Прекратите вопить, ровно жидко обделанный, льерд Приезжий. Идите, кстати, мойтесь. Купель давно готова. А я уж потом… Пока же тут сейчас, быстренько, всё уберу… Да ты мой масенький, проголодался… Кушай, кушай, драгоценный.

Последние ласковости были адресованы котенку, жадно припавшему к жирному лакомству и задравшему вверх толстый, пушистый хвост.

— Эмелина, — простонал Ланнфель, бессильно разводя руками — Лиймы растут очень быстро! И вымахивают со свинью. Ручным этот зверь никогда не станет. Пройдет совсем немного времени, и твой «масенький» перегрызет тебе глотку, пока ты будешь спать. Вот, что тебя ждет. Ясно?

Поняв, что его не слушают, вольник вышел прочь, раздраженно плюнув и покрутив у виска, обратив сей невежливый жест к спине и плечам жены, обтянутым розовой тканью знакомого уже, домашнего платья.

— Дурища, — продолжил ворчать, уже раздевшись и погружаясь в горячую купель, пахнущую медом и травами — Эмми идиотка! Бить её бы надобно… Но это потом. Позже…

Откинув голову, прикрыл глаза. Ощутив, как ароматная вода ласкает тело, почувствовал тепло, настойчиво проникающее глубже, к закаменевшему сердцу…

«Добро пожаловать домой, — внезапно и тяжело ухнуло в обоих ушах, сдавило виски горячим обручем, сразу же исчезнув — Я тебя ждал. Долго ждал, чтоб сказать…»

Ланнфель очнулся также резко, как и впал в забытье. Очевидно, он задремал, уронив голову на каменный край купели.

— Тьфу, — сплюнул, резко садясь — Развялило — то как…

Быстро намылившись, ополоснулся, стараясь не обращать внимания на колючий холодок, тронувший мокрые плечи и шевельнувший влажные волосы.

Откуда бы взяться холоду? Никаких окон купель не имеет… А явно ведь, поддувает где — то. Из под пола? Плохо заделали стыки, оттуда и тянет!

— Потом надо бы