Без срока давности - Владислав Виноградов

– На моего секретаря обратили внимание? Золото, а не девушка, работник отменный. Видели, как печатает, как чай разливает?

Виктор кивнул.

– Ничего необычного не заметили? А ведь левая рука усечена на треть. Наш вакуумный протез Мариночке помогает и, конечно, практика… А к Дымову я сам постараюсь завтра выбраться. И привезу с собой хорошего травматолога.

…За вагонным окном был натуральный слоеный пирог: белый туман, синяя стена леса, розовое от ночной зари небо. Непейвода все же успел на последнюю электричку до Выборга и сейчас воспроизводил в уме разговор с профессором.

Внезапно оперуполномоченный выпрямился и замер, словно аршин проглотил. Царапины на сейфе! Похожие свежие отметины были на двери квартиры Дымова, только утром Непейвода не обратил на них внимания. И это называется опер!

Виктор вскочил с жесткого, ободранного вагонным хулиганьем сиденья. Быстрее, быстрее! Может быть, еще не поздно.

Глава 36 Стоящая у окна

В то время как ночная электричка отбивала по рельсам чечетку, в одной из выборгских квартир молодая женщина в короткой ночной рубашке стояла у окна и смотрела на площадь. Округло и влажно блестел средневековый булыжник. Приглушенно сиял хром в облицовке красного японского микроавтобуса. Каждое утро он забирал здесь пассажиров и следовал далее своим маршрутом: Санкт-Петербург – Выборг – Лаппенранта, похожий на божью коровку. Юркую божью коровку, по два раза в день пересекающую границу.

Женщина, стоящая у окна, мечтала оказаться независимой пассажиркой этого автобуса. Независимой от чьей-либо воли, кроме собственной. Независимой от сумок и чемоданов, отравляющих все удовольствие от путешествия. И тем более от мужчин, которые стремятся сделать тебя своей игрушкой.

Она знала единственный путь к независимости – деньги, а теперь как будто обладала и средством, чтобы сорвать куш.

Женщина бросила взгляд на туалетный столик, где рядом с комплектом импортной радиоаппаратуры лежала черная лента с застежкой и блестящим дюралевым блоком. Осталось лишь полюбовно договориться с Гельмутом Шредером. А там прямой автобус на Лаппенранту!

Но – как запрещающий красный сигнал светофора – внезапно засветилась алая точка на корпусе портативного магнитофона. Это означало, что микрофон направленного действия специальной звукозаписывающей техники захватил «цель».

Пошла запись. Женщина сделала звук погромче…

– Да, этот заводик – настоящее золотое дно! – воскликнул Верховский, отодвигая папку.

– Лучше скажи – титановое. Или ванадиевое. Если верить этим бумагам, – сказал Павлов, – десятки тонн прошли.

– Может быть, и сотни, – вздохнул начальник Отдела по борьбе с экономическими преступлениями.

Втроем они допоздна изучали документы завода «Радиоприбор» и созданного при нем кооператива «Интернационалист». Созданного, как гласил устав, чтобы предоставить работу воинам-«афганцам» и-«чеченцам», оказывать социальную поддержку инвалидам, а на деле служившего ширмой нечистым на руку дельцам. Налицо был самый опасный вид контрабанды – легальный. Лицензии на вывоз цветных и редкоземельных металлов ухитрялся получать в столице высокопоставленный депутат Золтанов.

– Вот почему соседушка столь регулярно передавал нам приветы, – заметил Верховский.

– А в Москву он передавал не приветы, а взятки, – сказал Павлов, – получая свою долю пирога от местных.

– Называется «процент от сделки», – уточнил начальник ОБЭП. – Эдакий «боковичок» миллионов на двадцать. Но Всеволоду Борисовичу и этого, кажется, мало.

– Что ты хочешь, человек потратился, – посочувствовал Павлов. – Квартира в Питере обошлась в четыреста штук «зеленых», а тут еще коттедж недостроенный. Поэтому решил рискнуть, наладить свой канал сбыта металла. По данным ФСБ, завтра в гостинице Золтанов передаст курьеру лицензию на разовый вывоз, сам получит деньги. Это и есть наш шанс…

– А вдруг испугается? – предположил Верховский. – Все же переполох там был. Не исключено, что к покушению на Дымова прямое отношение имеет Золтанов.

– Не исключено, – согласился Павлов. – Но отступать ему поздно. Металл уже получен и загружен. Так ведь?

Начальник ОБЭП пошелестел страницами блокнота и зачитал:

– Вольфрам – двадцать килограммов, скандий металлический – четверть тонны, тантал – шестнадцать кило, то есть пуд. Ну и по мелочи еще – осминий, цирконий, индий. Почитай, вся таблица Менделеева.

– Да, – быстро подсчитал Верховский, – наживка знатная. Рыбка с крючка не сорвется. Может, пора по домам? Завтра будет тяжелый день.

…Красная лампочка на панели магнитофона погасла, но в темной комнате продолжал гореть огонек сигареты.

Женщина в короткой ночной рубашке накинула на плечи платок и вернулась к окну. Напротив темнело здание Горотдела внутренних дел. Только что там погас свет в окне начальника Отдела по борьбе с экономическими преступлениями.

А внизу, на площади, влажно и округло блестел средневековый булыжник. Блики уличного фонаря отражались в тонированных стеклах рейсового микроавтобуса. Ездить на японской технике – чистая благодать. Удобные кресла, кондиционер, а скорость такая, что лишь пыль завивается из-под маленьких пузатых колес.

Лаппенранта, Лаппенранта – земля обетованная!

Женщина докурила сигарету, убрала с подоконника микрофон направленного действия, нацеленный в сторону Горотдела, и закрыла окно. Завтра все решится. Завтра будет тяжелый день.

Глава 37 Непейвода «крутит планты»

О, этот скрежет стали о сталь! Короткий, ласковый и осторожный. Будто разбойник-котяра выпустил когти и тут же спрятал в мягкие подушечки. Спрятал, чтобы в следующее мгновение вонзить их, острые и кривые.

Непейвода затаил дыхание в утренней полумгле дымовской квартиры. Он прислушивался и соображал. Накануне замок пытался открыть дилетант-неумеха. Алкаш с трясущимися руками, оставивший жалкие царапины на замочной доске. Сегодня пожаловал «жук» – опытный вор.

Оперуполномоченный расстегнул предохранительную петельку кобуры и огляделся. Спрятаться негде. Вот разве балкон?.. Оттуда понаблюдать за «жуком», узнать, за чем он пришел, и в нужный момент наколоть на булавку.

Входная дверь протяжно скрипнула и отворилась. «Жук» был плотный, коренастый, короткоспинный.

Присев, Непейвода следил за ним в щелку приоткрытой балконной двери. Так и есть: Короткоспинный сгребал в полиэтиленовый пакет магнитофонные кассеты.

Виктор жутко волновался. Это была его первая засада, к тому же все – на свой страх и риск, в надежде, что победителей не судят. Он решил взять Короткоспинного «на прихват», чтобы тот не успел вырвать из-за пояса блестящий охотничий топорик.

Вор обернулся на скрип балконной двери. Непейвода с налету ударил его головой в подбородок, перехватил руку, заломил. Короткоспинный – упорный, гад! – кряхтел, но молчал, вырывался, и Сане пришлось «выключить» его ударом по шее.

Щелкнули наручники, пристегивая задержанного к батарее.

Короткоспинный открыл глаза, все понял, процедил сквозь зубы:

– Амбец.

– Да, – подтвердил Непейвода, – ты попался с поличным. Крах надежд и все такое прочее. Но выход, как всегда, есть.

– Багрить [3] предлагаешь? – с ненавистью спросил Короткоспинный.

– Помочь следствию, – сказал Непейвода. – И ты уже помог, подтвердив своим вопросом, что соучастники имелись.

Короткоспинный сплюнул на пол:

– Не крути планты, мент. Не обрыбится тебе. Вишь, не в сознанке я.

Непейвода прислушался: за окном щебетали какие-то пичуги. У них тоже было свое наречие.

Непейвода уже немного знал эту уголовную браваду, которая завершалась истерикой, соплями, слюнями и сдачей подельщиков. Хотя Короткоспинный, кажется, крепкий орешек.

Непейвода набрал номер домашнего телефона майора Павлова, доложил. На том конце провода особой радости не проявили. Но потом начальник все же поблагодарил за работу и честно предупредил, что машина за задержанным подойдет не скоро: есть другие дела.

Все. Отбой. Короткие гудки.

Непейвода решил не пороть горячку. Поставил на плиту чайник, в ожидании зарядил магнитофон первой попавшейся кассетой.

Из динамика в тесную квартирку на пятом этаже панельного дома дохнуло войной. Дохнуло «афганцем», несущим песок и смерть, чадом горящих в «зеленке» наливников, тухлым яйцом свежего порохового нагара. В «афганских» песнях перегруженные вертолеты взлетали с горных площадок и высаживали десант, перехватывали караваны, падали на красные скалы, ломая лопасти и хвостовые балки. Там свистели пули, громыхали взрывы, там парни делились друг с другом водой, боекомплектом, надеждой.

Непейвода менял кассеты, почти забыв о первоначальной цели, – найти ту, за которой пришел вор. Виктор слушал, невольно попадая в плен к «афганским» песням. Дышал пылью тех дорог и разреженным воздухом горных вершин, ловил пули, оставался прикрывать отход товарищей в ущелье.