Марь - Татьяна Владимировна Корсакова

Дед Тихон одну такую видел собственным глазом.

— Глазом? — усмехнулась Стеша.

— Глаз у него только один, второй еще в детстве выбили камнем, — терпеливо пояснил Серафим. — Но тот, что остался, видит очень хорошо! Дед Тихон лучший на всю округу охотник.

— И он собственным глазом видел рыбу на болоте?

— Видел. — Серафим кивнул. — Рассказывал, что погнался за подраненным секачом и в азарте не заметил, как оказался на болоте.

— Болото — это же топь, да? Как там передвигаться? Где там вообще открытая вода?

— Как это где вода?! Это же болото! Там кругом вода. А под водой остров и рыбы. — Серафим говорил так уверенно и так увлеченно, что спорить с ним не было смысла. — А окна болотные, Стэфа? — Он всмотрелся в Стешино лицо, а потом кивнул, сказал уже спокойно: — Ты ж не была на болоте.

Она была. Вот только не летом, а зимой. И не видела она никакой большой воды из-за льда и снега. Только чувствовала.

— Баба Марфа меня на болото не пускает, — сказала Стеша с усмешкой.

— Правильно. Не надо тебе туда. Рано еще.

— Для чего рано?

— А может, и вовсе обойдется. — Серафим разговаривал сам с собой, на Стешу даже не смотрел. Она все никак не могла привыкнуть к этой его манере общения. — А рыбу дед Тихон тогда видел, вот как я сейчас тебя.

— И что это была за рыба? — спросила Стеша, уже окончательно смирившись с тем, что Серафим говорит только то, что сам считает нужным сказать.

— Большая. Очень большая! — Серафим снова развел в стороны руки. — Она утащила под воду секача. Деду Тихону, считай, повезло, что секач был к ней ближе, чем он. А то ведь кто знает, чем бы все закончилось!

Стеша вспомнила, как выглядит дикий кабан: видела чучело в краеведческом музее пару лет назад. Секач показался ей огромным, а экскурсовод тогда сказал, что это далеко не самый крупный представитель вида. И вот какая-то рыба сумела утащить этакую громину под воду!

— Дед Тихон тогда от страха на дерево залез. Всю ночь, говорит, на нем просидел. Боялся, что секача рыбе мало покажется.

— Это не рыба получается, а какой-то аллигатор, — сказала Стеша.

— Кто? — Серафим посмотрел на нее своим по-детски ясным взглядом.

— Крокодил такой огромный. Живет в болотах Северной Америки.

— Это не крокодил. — Серафим мотнул головой. — Дед Тихон лап никаких не видел.

— А что видел?

— Глаза, говорит, видел. Желтые. И тело такое длинное-длинное.

Глаза желтые, тело длинное. Даже если предположить, что в болоте живет какое-то древнее существо, то по описанию это не рыба, а змея.

— Вокруг секача она всем телом обвилась и потянула под воду. А секач крепкий был, матерый! Он рыбу перед смертью клыком в бок пырнул. Дед Тихон видел кровь. Он еще надеялся, что рыба подохнет и всплывет. Очень хотел на нее вблизи посмотреть. Но никто не всплыл: ни секач, ни рыба. Болото свое никогда не отдает.

— А остров? — спросила Стеша. — Ты говорил, как рыба появляется, так и остров следом.

— Он и появился. — Серафим кивнул. — Аккурат на третий день после того, как дед Тихон вернулся с болота. Два дня дед пил и всем про рыбу рассказывал. Он рассказывал, а я слушал да прикидывал, где могу ту рыбу повстречать. Я ж малой тогда совсем был. Малой и глупый. На третий день как раз и пошел на болото.

— Не боялся заблудиться?

— Я? — Серафим посмотрел на Стешу с удивлением. — Я болото уже тогда слышал. Ничего не понимал, но точно знал, когда оно спокойное, а когда злится. Болото не злилось, и я решил сходить поискать рыбу.

— И как? Нашел? — Стеша перешла на шепот. В наползающий с болота туман она теперь всматривалась с особым вниманием.

— Даже не знаю. — Серафим улыбнулся. — След от нее видел.

— На земле?

— Почему же на земле? На воде! Она под водой плыла, а сверху только тень ее и волны. Она в самом деле большая. Очень большая и очень длинная. Я, как дед Тихон, на дерево залез и сверху смотрел. Сверху ж всегда лучше видно. Сидел на дереве, наверное, полдня, задремал даже. А потом дерево мое словно бы покачнулось.

— Как покачнулось? Ветром?

— Нет на болоте ветра, — сказал Серафим назидательным тоном. — Дерево качнулось, как будто в него кто-то врезался внизу.

— В ствол?

— Ниже. Как будто его не над землей, а под ней кто-то качнул. Так качнул, что наклонил над водой. Я тогда еще подумал: это чтобы мне было лучше смотреть.

Представить такое у Стеши никак не получалось. Поэтому уточнять, как и кто мог качнуть дерево под землей, она не стала.

— А потом мое дерево поплыло. И я вместе с ним, — продолжил Серафим с улыбкой. — Не смотри на меня так, Стэфа! — Он хитро улыбнулся. — Я с ума не сошел. Ты думаешь, как это дерево оторвалось и поплыло? Да?

Стеша неопределенно пожала плечами. Сначала болотная рыба, теперь вот плавучее дерево.

— Так оно поплыло не само собой, а вместе с землей. Оторвалось и поплыло.

— Дерево с куском суши?

— Да. У нас тут такое бывает. Особенно когда вода высокая. Плавучие острова. Трава, кусты, деревья — все вместе плывет себе по течению.

— По какому течению? В болотах нет течений.

— В нашем есть. Если мне не веришь, у тетушки спроси. Три года назад летом один такой плавучий остров как раз к вашему берегу прибило. До осени он тут простоял, а потом уплыл восвояси.

Восвояси… Стеша живо представила, как из тумана выплывает сначала остров, а следом огромная то ли рыба, то ли змея, и поежилась.

— Холодно? — спросил Серафим участливо.