Маленькая скандальная история (СИ) - Салах Алайна

По-сучьи вздохнув: мол, и долго ты будешь меня гипнотизировать? пока уже и честь знать, — я резко распахиваю входную дверь и, встав в сучью позу, жду.

— Ладно, пока, — повержено бормочет Антон, перед тем как исчезнуть.

Для верности дважды провернув замок, я марширую в гостиную и плюхаюсь перед телевизором. Один за другим переключаю каналы и неожиданно для себя вдруг начинаю громко смеяться. Что, Ксюш, готова взять свои слова обратно? Успела-таки соскучиться по разбросанным носкам?

И сама себе отвечаю: да вроде нет.

После этого настроение само собой возвращается к отметке «хорошее». Раздражение я ощущаю только рядом с Антоном, а вернее, когда он в очередной раз уходит от меня как в пресловутом «Дне сурка».

Принеся с кухни недоеденный попкорн, я складываю ноги на журнальный столик и пытаюсь вникнуть в сериал, идущий по кабельному. И как только вникаю, раздается телефонный звонок от Антона.

— Алло, — чеканю я, машинально вживаясь в роль полюбившуюся мне сучью роль.

— Ксюш, ну ты чего, как маленькая? — Его голос по прежнему звучит расстроенно. — Не мучай меня, пожалуйста. Скажи, в чем дело.

Я стискиваю зубы.

— Ты реально не понимаешь?

— Примерно догадываюсь, но хочу быть уверенным.

Хорошее настроение моментально летит корове под хвост, сменяясь агрессивным раздражением. Догадывается? Да тут бы и ребенок все понял.

Молчать в таком состоянии оказывается сложно, поэтому решаю озвучить часть правды.

— Меня бесит, что каждый день происходит одно и то же и ровным счетом ничего не меняется. И удивляет, что это до сих пор не бесит тебя.

В трубке повисает молчание. Его можно списать на проблемы со связью, если бы не звук напряженного дыхания. Выждав несколько секунд, я сбрасываю вызов. Моя внутренняя сука милосердно решила не мешать Антону думать.

Вызов повторяется снова, вызывая во мне новый приступ злости. Правда на этот раз к нему примешивается самодовольство. Приятно, что, по-крайней мере, не мне одной неприятно.

Закинув в рот горсть попкорна, я ставлю телефон на беззвучный, и когда заглядываю в него снова, нахожу аж три новых пропущенных и три новых сообщения.

Ксюш, зачем ты так со мной? Просто объясни, что не так и я все исправлю.

Ксюш, я тебя очень люблю, ты ведь знаешь. Возьми, пожалуйста, трубку.

Люблю. Спокойной ночи.

Невольно заулыбавшись, я выключаю телевизор и иду умываться. Не могу долго на него злится: для этого Антон слишком открытый и уязвимый. Наверное, мне было необходимо заставить его попереживать, чтобы справиться с накопленным раздражением. Его неподдельное волнение и эмоциональность успокоили мое раненное эго и польстили. Если еще сегодня утром я думала, что пора бы заканчивать эти отношения без отношений, то сейчас решила с этим повременить.

27

Увы, раздражение, нагнетаемое нашими ежедневными встречами, так никуда и не делось. В процессе секса о нем, конечно, не думалось, но как только градус возбуждения падал, мои злые тараканы упрямо лезли наружу. Все чаще возникало желание плясать на нервах Антона, не отвечая на его звонки и обижаясь по мелочам. Его реакция не заставляла себя ждать: он фанатично перезванивал, писал сообщения с просьбой на него не злиться и в сотый раз признавался в любви. Это на время компенсировало мое недовольство: побитое эго, получив очередную сахарную кость, ненадолго затихало. Ровно до этого дня.

— Надоело! — свирепо воткнув вилку в развороченный голубец, я впиваюсь в него глазами. — Больше так не могу.

Взгляд Антона становится устало-растерянным. Последние недели нашего общения дались ему непросто.

— Что случилось?

— Вот это все… — Понизив голос, я обвожу пальцем воздух между нами. — Каждый день одно и то же. Мы занимаемся сексом, едим, а потом ты сбегаешь, оставляя меня разгребать грязную посуду. Не знаю, как лучше выразиться… Я будто перестаю тебя уважать. До тебя я ни разу не была в любовницах, поэтому мне было сложно представить все в деталях… Для того, чтобы полноценно заниматься с мужчиной сексом, нужно им хотя бы чуточку восхищаться. А восхищаться обманщиком сложно. Особенно когда видишь, что его все устраивает и совесть совсем не мучает…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты не права, — устало перебивает Антон. — Она мучает меня каждый день.

— Но если она тебя мучает, почему ты ничего не пытаешься изменить? Мы живем в двадцать первом веке. Люди сейчас постоянно разводятся. С женой тебя все равно мало что связывает.

— Не совсем так, — бормочет Антон, глядя себе на руки. — У нас есть сын. И Вероника меня любит.

— Она тебя любит, не зная, что ты ей изменяешь, — с горькой усмешкой иронизирую я. — То есть ее жизнь — это просто иллюзия.

Антон выглядит подавленным и замкнувшимся в себе, а вот мне отчего-то сложно заткнуться. Слишком много недовольства и недосказанности накопилось, и они требуют выхода.

— Ты делаешь вид, что думаешь о ней и о сыне, но на самом деле ты думаешь лишь о себе. Очень удобно быть там и здесь.

— А если я уйду, — Антон вскидывает глаза. — Ты готова по-настоящему быть со мной?

Такого вопроса я не ожидала, и потому на секунду теряюсь. Всего на секунду, потому что в следующую убежденно произношу:

— Я не хочу и не могу давать тебе никаких гарантий в том, что у нас все получится. Ситуацию со своим браком тебе стоит решить хотя бы для того, чтобы оставаться порядочным человеком.

Внутренний голос саркастично напоминает о том, что у Антона есть и другой способ остаться порядочным человеком: например, закончить заниматься сексом со мной. А второй голосок моментально возражает: мол, а для чего тогда были все эти разговоры о любви и о том, что я самая необыкновенная женщина в его жизни?

Дальнейший разговор не клеится. Чем больше Антон молчит, тем сильнее становится мое желание доказать ему, что он ведет себя как паскуда. Возможно, произошло затмение, или какую-то планету прилично ретроградит.

Наконец, выпроводив его, убитого и раздавленного, я, переполненная праведным гневом и чувством собственной правоты, забираюсь под одеяло. В телефоне меня уже ждет сообщение от Антона.

Мое решение о разводе ударит сразу по двум людям. Мне нужно время подумать.

Так ты говорил две недели назад, — барабаню я по экрану. — С тех пор ничего не изменилось. Давай тогда просто все закончим.

В ответ ничего не приходит.

Отложив телефон на тумбочку, я берусь за книгу. Читать получается с трудом, ибо мысли так или иначе возвращаются к Антону и нашей ситуации. Его можно понять — решение о разводе безусловно принимать не просто. Но… Разве мы все так или иначе не стремимся к лучшей жизни? Разве настоящие чувства не стоят того, чтобы вырваться из рутины?

Промучившись этими вопросами часа так полтора, я снова заглядываю в телефон. По-прежнему пусто. Внутри шевелится что-то липкое, болезненное — то, чего до этого дня я ни разу не чувствовала. По крайней мере, с Антоном.

Весь следующий день от него нет ни звонков, ни сообщений. Это оказывается непривычно. Мне нравилось каждое утро отвечать на вопросы «как настроение» и «как дела», и без этого как-то… пусто.

Напомнив себе, что если уж я неплохо справилась с разрывом девятилетних отношений, то и с окончанием пятимесячных точно как-нибудь справлюсь, я с рвением углубляюсь в работу. Это помогает отвлечься, но только до вечера. Вечером ко мне обычно приходит Антон, а сегодня это время оказалось незанятым.

По-настоящему ломать меня начинает ближе к ночи — говорят, в это время женская голова особенно плохо соображает, уступая место эмоциям. Тупая ноющая боль не оставляет ни на секунду, и я никак не могу найти ей объяснение. Даже доверительно спрашиваю себя: Ксюш, может ты влюбилась? Сканирую тело, с пристрастием анализирую чувства и прихожу к выводу, что нет. В Антона я по-прежнему не влюблена, а корежит меня так сильно, потому что нанесен очередной удар по моему женскому самолюбию. Еще бы. Каждый день говорил, что любит, а потом неожиданно слился.