Безславинск - Михаил Болле

Виляя жестким хвостом, Айдар подошел совсем близко и обнюхал немолодую женщину, давно не имевшую секса. Затем посмотрел в глаза хозяйке своим страстным взглядом, демонстрировавшим не только преданность, но и желание…

– Ты что это? – слегка возмутилась прокурорша.

Кобель ещё сильнее замахал хвостом, принялся заигрывать с хозяйкой, причём эта новая «игра» сильно отличалась от обычной, типа «Апорт, Айдарчик!» или «Барьер!» через лежачего во дворе Кузьму…

– Ах! – испуганно шарахнулась в сторону Ромакова. – Ну ты даёшь… Так разрыв сердца получить можно! Совсем сдурел?

Затем взбудораженная непристойным поведением дога прокурорша налила себе две полных рюмки коньяка и выпила их залпом одну за другой. Уселась в кресло, включила плазменный телевизор, положила нога на ногу и покосилась на Айдара, грациозно возлегшего прямо у кресла.

Дог неотрывно смотрел на хозяйку, она же делала вид, что глядит на большущий экран, хотя сама то и дело косилась на кобеля. Рядом с креслом на журнальном столике стоял коньяк и всё те же две рюмки, которые прокурорша наполнила еще раз и так же скоро опорожнила.

«Так вот что она имела в виду, когда говорила, что полгода приручала Айдарчика к шалостям…» – думала Ромакова, вспоминая слова бывшей хозяйки дога, которая славилась всевозможными похабными похождениями и на несколько лет была осуждена Степанидой Владимировной за изнасилование несовершеннолетнего цыганёнка.

Странное чувство овладевало женщиной, давно лишенной мужского внимания – хотелось попробовать то, о чем она знала только понаслышке. Пришлось налить и выпить в третий раз! И ещё, как назло, по телевизору шел какой-то эротический фильм о влюбленной паре на необитаемом острове.

«Да черт с ним! Все равно никто не узнает!» – подумала прокурорша и расставила ноги.

– Айдар! Айдарчик, иди ко мне…

И дог повиновался, втянул носом аромат хозяйки и от восторга сладко рыкнул. Резко встал, сделал два шага…

Ромакова от наслаждения извивалась, как беременная ящерица на сковородке. Глаза Ромаковой были полны страха и безграничного желания: «Боже, что я творю?.. Но и, Боже, как же приятно!».

Так продолжалось недолго, пока сексуально-голодная женщина не взвыла подобно белуге.

Коньяк бурлил в крови, желания извращений принимали реальные воплощения.

Прокурорша подумала: «Господи, я трахаюсь с собакой…»

Её осоловевшие глаза поднялись вверх и уперлись в свет горящей лампадки иконостаса, много лет назад организованного ею в красном углу каминного зала.

В отличие от домашнего кинотеатра домашний иконостас прокурорши Ромаковой был ручной работы, из драгоценных металлов. Пространство дома позволяло установить большие иконы. Деисусный чин состоял из отдельных икон, выполненных в одном стиле, образовывавших вместе триптих.

Одноглазый Кузьма не раз возмущался: «Що ти городиш тут свої ікони золоті та діамантові? Думаєш, врятуєшся так? Думаєш, що місце собі в раю купиш? Храм треба в душі будувати, а у тебе там порожнеча!».

Его всевластная жена отвечала, переиначивая на свой лад слова священника: «Дом является продолжением храма! Дом – это прежде всего Храм, а потом уже семейный очаг! В доме звучит молитва, спасающая семью! В доме существует Церковь! Моя церковь! Семейная! И не богохуль мне тут! Не мешай молиться!».

Итак, голая, стоя на четвереньках с огромным догом на спине, Степанида Владимировна или «Ваша честь», как к ней обращались последние пятнадцать лет, мутным взглядом посмотрела на центральную икону триптиха Святая Троица, прошептала: «Прости, Господи»… И опустила голову вниз, закрыла сумасброженные глаза.

«М-м-м! Любимый! Мне так хорошо с тобой…» – донеслось из динамиков плазменного телевизора, «О-о-х! А-а-а! Мать моя женщина…» – вторила Ромакова признаниям главной героини фильма.

От избытка чувств бывшая судья потеряла сознание…

Когда она очнулась, то её голова уже лежала на полу, хотя ноги были по-прежнему согнуты в коленях и она стояла на них с высоко задранным задом…

Эх, посмотрела бы на эту сцену управа Безславинска, милиционеры, осужденные Ромаковой граждане, соседи, да и просто ротозеи.

Степанида Владимировна и Айдар… Спонтанно-двусмысленная «шалость»… Страсть… Прокурорша отлично понимала, что всё случившееся, без чего она уже не могла обходиться, это «дело», которое полюбила она – держать в себе напряженные, ежечасные тайные мысли от каждого живого существа, – самое важное, самое радостное и самое трепетное из всех дел, какие могут быть на свете. И у неё это отлично получалось! В течение пяти лет никто даже не догадывался обо всех её «шалостях»…

* * *

Фотографироваться будем?! – пробасила припудренная прокурорша, появившись на пороге своего особняка вместе с Айдаром, шею которого украшала размашистая черная бабочка.

Тем временем, пока народ был увлечен изучением пропагандистского содержания листовок и обсуждением вопросов насущных, Вахлон пропел: «Листья смутные над городом кружатся…» – и подсел к Анне. Подсел совсем близко, не скрывая своего намерения, и, попросту говоря, начал её кадрить.

Всех своих поклонников – а их было немало – Анна будто окатывала ледяным душем: играла с ними, как кошка с мышкой, оставаясь при этом неприступной и деликатной. Это непростая задача, особенно при общении с подростками-сверстниками, но Анне это удавалось так легко, словно она окончила какие-то специальные курсы по правильному обращению с противоположным полом.

Кроме всего прочего Анна, делала всё возможное, чтобы ни в чём не походить на своих подружек и просто местных девиц. Даже чисто внешне. Ходила с художественным беспорядком на голове, или, как говорила её бабушка, как «лохмушка растрепанная», не красилась, не пользовалась духами, передвигалась по Отрежке и всей округе на мужском велосипеде в длинных черных или белых платьях, носила странные ботинки Dr.Martens. Гордо оглядывала всех своими разноцветными глазами. Короче, была инопланетянкой Энни в обычном провинциальном городишке Безславинск.

Так вот, эта особенность Анны вдобавок к её неприступности вызвала у мотоциклиста Вахлона двойной интерес, и он реально начал её кадрить. Кадрить – слово-то какое, резкое, будто выстрел. Чудён жаргон русского языка, всем нам известно, что «кадрить» – значит ухаживать за девушкой с явным расчётом на интимные отношения, но, судя по жёсткости слова, можно предположить, что и ухаживание само будет не трогательным и романтичным, а скорее резким и крайне напористым.

Предположим, что слово «кадрить» произошло от названия танца – кадриль, то есть – приглашать на танец, а уже потом – в значении «ухаживать». Но сколько бы мы не использовали вариантов данного значения: клеить, кадрить, снимать, завлекать, цеплять, увлекать, кружить голову и так далее, смысл останется всегда одним – пришёл, увидел, совратил. Вот и озабоченного Вахлона не покидала мысль о совращении провинциальной простушки, каковой ему поначалу показалась Анна.

– Чем увлекаешься? Какие планы на будущее? – интересовался Вахлон, изображая из себя «центрового мачо».

– Увлекаюсь танцами, хочу поступить в питерскую Академию танца.

– В питерскую? – удивился Вахлон. – Да ладно!

– А что? Что в этом особенного?

– Ничего. Я думал, у вас и свои академии имеются.

– Имеются, но я хочу уехать в Россию, а после – в Америку. Тебе это тоже странным кажется?

– Неа, вовсе не кажется. Круто как бы, вот и всё. Правильный выбор. Значит, ты любительница подрыгаться под гликодин?

– Извини, под что? – не поняла Анна и нахмурила брови – ей не понравилось слово «подрыгаться», оно как-то оскверняло её любовь к самому танцу. Кроме прочего, Анне не понравились отёчные глаза Вахлона. «Он точно на чём-то сидит», – подумала она, подразумевая не крепкий чай или пиво, а нечто «помоднее», от чего обычно у людей начинаются галлюцинации.

– Ну, гликодин – это лекарство такое… Короче, не важно. А когда поступать-то собираешься?

– Этим летом. Ну а если не получится, то в следующем году.

– А чем весь этот год заниматься думаешь?

– Буду готовиться к поступлению.

– Класс! Слушай, а давай за знакомство накатим чуток, – предложил Вахлон и, не дожидаясь ответа девушки, наполнил её бокал домашним вином из графина, а себе налил горилки з перцем. Анна пригубила, сделала пару глотков, ведь она пришла на свадьбу не только с потаенной целью, но и повеселиться, почему бы и не выпить вина?

МарТин, не спускавший мечтательных глаз с Анны, вдруг помрачнел. Причиной беспокойства стал её новоиспеченный ухажер. МарТин почувствовал, что незнакомый донжуан опасен. Принято считать, что там, где есть парень и девушка, непременно будет и ревность. Только сама ревность, как и причины, её вызываемые, не всегда носят один и тот же характер. В случае с МарТином можно было сказать, что он ревновал, но причина возникновения его ревности была несколько иная. Не чувство собственности по отношению к Анне, не неуверенность в собственных силах или неверное толкование сложившихся обстоятельств, и даже не боязнь перейти в разряд брошенных не служили основанием для его страха.