Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая - Геннадий Борисович Марченко

хорошего, как в боксе говорят, спарринг-партнёра, по габаритам и манере боя похожего на Али.

— Заманчиво, конечно, но не хотелось бы оставлять жену на два месяца одну…

Я подумал, что у Лукича занимаются вроде бы здоровые парни, но по уровню мастерства им до Али как мне пешком до Китая.

— Вот если бы в Свердловск на месячишко такой спарринг-партнёр приехал, — мечтательно сказал я. — Я бы даже поселил его у себя дома, кормил и поил.

— Даже так? — позволил себе чуть улыбнуться Козлов. — Что ж, мы подумаем над этим вопросом. А пока заскочите в редакцию «Советского спорта». Большой Спасоглинищевский переулок, дом 8. Их корреспондент получил задание взять у вас интервью, посвящённое предстоящему бою с Али. Материал планируется к выходу в одном из ближайших номеров, естественно, после утверждения у меня. Мало ли что вы там наговорите.

Так и пришлось ехать со Старой площади в редакцию «Советского спорта», и там почти час давать интервью. Корреспондента интересовало, как я готовлюсь к ответственному бою, опасаюсь ли я знаменитого соперника, на что я заметил, что, как и Али, являюсь олимпийским чемпионом. А что касается необычного формата боя, состоящего из 15 раундов, то я рассчитываю на свою уже ставшей знаменитую выносливость.

— Ваш соперник наверняка тоже об этом знает, не исключаете, что он постарается всё закончить в первых раундах?

— Пусть попробует, — усмехнулся я. — Да и вряд ли он на это пойдёт. Всё-таки это больше шоу, и вряд ли телезритель будет рад, если ему, образно выражаясь, от большого пирога достанется небольшой кусочек. Чем дольше затянется бой — тем выше будет его рейтинг, да и рекламы, наверное, удастся больше запихать в трансляцию.

Ещё и сфотографировали рядом с портретом Мухаммеда Али. Тот стоял в стойке, улыбаясь, и я принял такую же позу, тоже оскалился во все 32. А потом пришлось фотографироваться с журналистами, коих набежало десятка полтора. Это уж им для личного архива, на память.

А из редакции уже махнул к Лемешевым. Славка пока жил с родителями. Семья его происходила из Егорьевска Московской области. Папа был участником Великой отечественной войны. В семье было три брата, все трое — мастера спорта по боксу. Только Слава — уже Заслуженный. Меня Славка разместил на своей кровати, а сам, невзирая на мои возражения, ночевал на раскладушке. За ужином выяснилось, что он через две недели собирался играть свадьбу, на которую меня тут же начал зазывать. Гулять собирались в ресторане «Пекин». Избранницей его была некая Оксана. Жить собирались у её родителей. Они профессора, интеллигенция, были не против, что муж дочери до решения жилищного вопроса будет жить с ними.

А я, раз уж это было секретом Полишинеля, рассказал про бой с Али.

— Ух ты, вот бы слетать в Штаты, поглядеть, — размечтался Слава.

— По телевизору обещают прямую трансляцию, — утешил я его.

— Ну хоть так… Это, на свадьбу приедешь или как?

— Слав, ничего обещать не могу, но постараюсь.

Вернувшись в Свердловск, сразу же направил свои стопы к Казакову, заявив, что начинаю плотно готовиться к бою с Али. Тот уже был в курсе, так что принял это как должное. После возвращения из Пятигорска я ещё не ходил на тренировки, теперь же мне предстояло не вылезать из зала в ближайший месяц точно. За пару недель до боя нагрузки можно будет снизить, чтобы организм восстановился, впрочем, при моей-то выносливости, наверное, можно было пахать до самого отлёта в Штаты.

«Советский спорт» с моим интервью вышел через три дня после того, как я пообщался с корреспондентом. Читая материал, я видел, что порезвился Козлов (а может и редактор до кучи) не очень, тем более я и сам старался, как говорится, «фильтровать базар»

Не прошло и недели, как в Свердловск прилетел… Володя Чернышёв. Как он мне объяснил, наверху решили, что Оренбург не так уж далеко от Свердловска, а посему ему было предложено стать моим спарринг-партнёром. Причём за вполне приличную премию. Ещё и командировочные выдали…

— Будешь жить у меня, и столоваться тоже, — решительно заявил я. — Моя уже в курсе, и не имеет ничего против.

— Ну тогда я и не имею, — расплылся в улыбке Чернышёв.

Закипела работа… Тут уж было точно не до свадьбы товарища по сборной, да и надоело, если честно, в Москву мотаться. К тому же от падения самолёта никто не застрахован. Опять на ум приходил фильм «Пункт назначения». С другой стороны, кому на роду суждено быть повешенным, тот не утонет.

Через неделю Володька, казалось, уже и не рад был, что подписался на такую авантюру. А что, гонял я его знатно, не жалея ни себя, ни спарринг-партнёра. Готовились к 15-раундовому бою, и столько трудиться на ринге для моего спарринг-партнёра было тяжело. Хорошо ещё, что у Лукича в учениках был здоровый студент, причём с довольно неплохой техникой, так он на вторую половину тренировочного боя заменял Чернышёва.

Я-то, впрочем, благодаря своей выносливости, о которой уже не раз говорил (спасибо вам, неведомые покровителя!), мог с ринга не вылезать часами, но мой спарринг-партнёр всё же был обычным, хоть и тренированным человеком, и я понимал, когда нужно остановиться.

К тому же помимо спаррингов хватало и других способов довести себя до необходимых кондиций. Скакалка, мешок, груша, «лапы»… Не говоря уже о беговой подготовке. Больше всего я опасался получить какую-нибудь глупую травму, но к счастью, пока обходилось без неприятных неожиданностей.

3 ноября отметили день рождения Полины. Немного грустный праздник получился, учитывая не столь давние события. Посидели дома, из гостей были только Настя с Вадимом, да наш постоялец Володька Чернышёв. Тот подарил букет купленных на базаре роз и… плюшевого кота. Забавного, надо сказать, котяра сразу приглянулся жене, и она, не мудрствуя лукаво, назвала его Плюш. Заявила, что теперь Плюш — полноправный член семьи.

А два дня спустя уже Володьке отмечали день рождения. Тоже немного грустно получилось, он обмолвился, что подумывает о завершении карьеры. Мол, пора уже уступать дорогу молодым. У меня глаза на лоб полезли.

— Ты что, тебе же только 24 года исполнилось! Ты с чего это на пенсию собрался? Ты вон и в спарринге здорово держишься.

— Да чувствую, что уже больше ничего серьёзного не выиграю. Нет, решил так решил. Буду поступать в институт физкультуры, хочу пацанов тренировать.

— Ну, как знаешь, — грустно вздохнул я.

А ведь сам и преграждал последние пару лет путь Чернышёву к золотым медалям чемпиона страны. Если бы не моё вмешательство, глядишь, именно Володька и поехал бы на Олимпиаду. Впрочем, в той реальности он точно не становился Олимпийским чемпионом, так что моё вмешательство уж точно не оказалось фатальным для советского бокса, даже напротив, я принёс стране незапланированную золотую олимпийскую медаль.

7 ноября вечером смотрели концерт, посвящённый 55-й годовщине Великой Октябрьской революции. Полину я готовил к «Голубому огоньку» с песней «Этот мир», беззастенчиво похищенную у Пугачёвой. Вернее, у Зацепина с Дербенёвым. Может, в этой ветви истории они её вообще не напишут, и не фиг морально терзаться.

Но без моих песен на праздничном концерте не обошлось. Большой детский хор Гостелерадио СССР под управлением Виктора Попова исполнил песню «Крейсер 'Аврора», которую Шаинский с Матусовским должны были написать в следующем году для мультфильма «Аврора». Немного рисковал, но понадеялся, что пронесёт, что заготовок ни текстовых, ни музыкальных пока у авторов нет.

Попову песню отдал Силантьев, хотя изначально я предлагал ему. Наверное, правильно сделал. В общем, как и в прошлом варианте истории, исполнял Большой детский хор Гостелерадио. Приглашали и меня в зрительный зал, как автора. Но я отказался. Настроения не было, да и тренировки пропускать не хотелось.

В середине ноября Козлов меня всё же вызвал в Москву. Прилетели представители Си-Би-Эс, и моё присутствие было необходимо, так как под контрактом должна была стоять моя фамилия. Американцев было двое. Старший, холёный мужчина с проседью в тщательно уложенных волосах, протягивая мне руку, произнёс, что любопытно, на довольно неплохом русском:

— Эндрю Левински, руководитель спортивной редакции телекомпании Си-Би-Эс. А это мой юрист Сэмюэль Браун-младший.

Он повернулся к своему более молодому спутнику, тот улыбнулся, тоже протягивая руку:

— Можно просто Сэм, — на английском сказал он.

— Окей, — улыбнулся я в ответ. — А вы, мистер Левински, неплохо говорите на русском. Ваши предки из России?

— Поражаюсь вашей догадливости, мистер Покроффски! Мои дед с бабушкой из Одессы, во время еврейских погромов перед революцией эмигрировали в США с моим папой и двумя тётками, они тогда ещё были подростками. Дедушка, правда, рано