Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты мне больше не нужна! — крикнул я ей. — Ты и минуты не можешь оставаться в посольстве.
Ноги у меня подкашивались.
Эзра опустила голову и поэтому не заметила, в какую я впал панику.
В этот раз мы встретились с Мойзишем по его просьбе не в машине, а в его кабинете, приняв те же меры предосторожности, что и во время первого визита. Я опять пролез через отверстие в заборе за сараем с инвентарем.
Меня принял господин Енке.
— Мойзиш придет через несколько минут, — сказал он и улыбнулся. В его глазах я прочитал похвалу.
— Если немцы не примут соответствующих мер, Турция вступит в войну, — сказал я ему и рассказал содержание последних документов.
— В таком случае, мы немедленно сделаем представление турецкому правительству, — проговорил он.
Вскоре появился Мойзиш, и я передал ему пленку. Фон Папен позже писал в своих мемуарах: «Информация Цицерона была весьма ценной по двум причинам. Резюме решений, принятых на Тегеранской конференции, были направлены английскому послу. Это раскрыло намерения союзников, касающиеся политического статута Германии после ее поражения, и показало нам, каковы были разногласия между ними. Но еще большая важность его информации состояла прежде всего в том, что он предоставил в наше распоряжение точные сведения об оперативных планах противника».
Эти сведения они получили. Но смогут ли они удержать Турцию от вступления в войну?
Я чувствовал себя защитником интересов Турции, хотя и непрошеным.
— Я выступаю от имени моей страны, — высокопарно сказал я как-то Эзре и тут же хвастливо добавил: — правда, за мою работу мне платят огромные суммы, но из кармана иностранного государства. Я истощаю не турецкую казну.
Эзра слушала меня с благоговением. В ее глазах я был великим человеком.
Я купил ей одежду в знак благодарности за то, что сигнальный звонок не зазвенел. Она сочла этот подарок великодушным жестом героя, который, по ее мнению, мел все основания сердиться на нее и даже быть грубым с ней. Эзра не могла больше оставаться в посольстве, и я сказал ей, что она будет теперь жить на «вилле Цицерона».
— О, я так рада! — воскликнула она.
— Почему?
— Боялась, что вы отошлете меня обратно, к родителям.
— Я должен был бы сделать это, — сказал я сурово. — Возможно, начнется война.
— Я хочу остаться с вами, — тихо проговорила она и опустила глаза.
Я сделал вид, что не расслышал ее последних слов.
— К пятнадцатому февраля все прояснится.
— Неужели нельзя сделать так, чтобы ее не было? — спросила Эзра с детской наивностью.
— Возможно, я уже предотвратил ее, — сказал я самодовольно, — но еще не уверен в этом.
Эзра смотрела на меня с благоговением, и я наслаждался этим.
Итак, я был знаком с планами великих людей, в чьих руках находились судьбы целых народов. Мне удалось завладеть секретами, от которых зависело очень многое. В то же время я с любопытством наблюдал, как Мара ссорилась с Эзрой.
— Ты дождешься, что я уеду с миссис Баск в Лондон, — заявила она.
Но это не тронуло меня. Я уже не боялся, что Мара предаст меня: она была слишком слаба. Уже в течение длительного времени она отступала и веда лишь сдерживающие действия.
Я привез Эзру к себе домой. Мы приехали на такси с чемоданом и ящиком с платьями, которые я купил ей в самом модном магазине.
— Как ты осмелился! — воскликнула Мара.
Я рассмеялся, и это окончательно освободило меня от страха, который охватил все мое существо при встрече с леди Нэтчбулл-Хьюгессен.
— Уж не думаешь ли ты, что она моя любовница?…Дни шли. Я был внимательным камердинером посла
и в то же время ежедневно фотографировал его секретные документы. Жена посла была настроена ко мне дружелюбно: я аккуратно выполнял все ее желания. Вопрос о вступлении Турции в войну все еще не был решен.
— Она твоя любовница? — как-то спросила меня Мара.
— Не твое дело.
— Миссис Баск опять просила меня поехать с ней в Лондон. Что ты мне посоветуешь?
— Что ж, Лондон — прекрасный город.
Вопрос о вступлении Турции в войну был решен первым. Фон Папен сделал представление турецкому правительству. Сведения о секретных соглашениях, которые он получил от меня и которые столь сильно удивили анкарское правительство, дали туркам возможность избежать войны. Турецкий министр иностранных дел дал английскому послу отрицательный ответ. Я сфотографировал его. Папен писал:
«Благодаря Цицерону ответ турецкого правительства союзникам от 12 декабря лежал на моем столе через несколько дней. Менеменджоглу заявил, что ввиду совершенно недостаточного поступления предметов снабжения турецким вооруженным силам закончить подготовку к Салоникской операции к середине февраля невозможно. Эта нота сильно разочаровала западных союзников…
Таким образом, — писал он далее, — Гитлер знал, что задуманное Черчиллем наступление на Салоники в феврале не состоится… 3 февраля английская военная миссия покинула Турцию. Знаменательно и то, что маршал авиации Линнель, который должен был возглавить наступление на Салоники, намеченное на 15 февраля, также покинул страну… От Балканской операции вынуждены были отказаться».
Сфотографировал я и телеграмму, содержавшую текст турецкого отказа, который сэр Хью послал в Лондон. Его гнев нашел отражение и в депешах, отправленных им в Лондон; их я тоже сфотографировал. В них он предлагал разорвать отношения с Турцией.
Я фотографировал все документы и чувствовал большое облегчение в связи с тем, что угроза войны, нависшая над моей страной, миновала. И это произошло не без моего участия, чем я, конечно, гордился.
Сэр Хью должен был провожать маршала авиации Линнеля.
— Какой сегодня чудесный день, ваше превосходительство, — заметил я, подавая ему костюм.
— Если бы вы знали, как мало интересует меня погода, — ответил он. Но откуда он мог знать, что я имел в виду не погоду?
В то время как сэр Хью прощался с маршалом авиации Линнелем, я вытирал слезы на глазах у Мары. Она осталась верной миссис Баск и сопровождала ее в Англию.
— Я не сержусь на тебя, — сказала она на прощание.
В эту ночь Эзра стала моей любовницей. Когда много лет спустя я снова встретил Эзру и мы разговорились, она сказала с улыбкой:
— Ты выпроводил Мару и в два счета обвел меня вокруг пальца. Но ты не подумал о женщине, которая так много значила для тебя. Ты тогда даже не знал, что Корнелия существует.
Я рассказал ей, как мне удалось заполнить пропуски в этой истории.
От супругов Кутандин, от официантки Пинки и от самой Корнелии я узнал, почему она получила такое задание, и ее дальнейшую судьбу. Однако я но-прежнему считал ее второстепенной фигурой и иногда с трудом верил в ее существование.
Узнать что-либо о Корнелии можно было только от тех, кто работал с ней в немецком посольстве в Анкаре — от Мойзиша и его коллег. Однако поездка в Германию была мне не по средствам, да и к тому же я плохо знал немецкий язык. Господин Ногли связал меня с журналистом Гансом Шварцем, который рассказал мне, как Корнелия шантажировала своих коллег.
Мойзиша хорошо знал некий Зейлер, который был пресс-атташе у фон Папена. Однажды мы с Мойзишем встретились у него на квартире. Как раз там я передал Мойзишу снимки документов, в которых говорилось об отмене вторжения в Грецию и захвате Салоник. Зейлер был высокий, широкоплечий человек с каштановыми волосами, и наша встреча походила скорее на вечеринку. Мы пили виски, и всем нам было очень хорошо. Мойзиш, указав в сторону рояля, сказал:
— Вы как-то рассказывали, что пели под аккомпанемент сэра Хью. Это правда?
— Вам, немцам, всегда нужно все доказывать, — сказал я и спел несколько арий.
Именно Зейлер привез Корнелию в Анкару. Теперь он живет где-то в пригороде Нюрнберга. Рояля у него больше нет — он стал фермером-птицеводом.
Один из кусочков мозаики, которую я составлял, чтобы создать портрет Корнелии, представлял собой магнитофонную запись интервью господина Шварца с Зейлером.
Я сидел в своей стамбульской квартире и пытался воскресить в памяти прошлое. На стенах висели фотографии: я в нескольких ролях, которые мне приходилось играть. На одной из них я был снят во фраке у рояля. Я сидел, развалясь в удобном кресле, обитом цветастым материалом, и слушал разговор, касающийся моего прошлого. Казалось, моя комнатка перестала быть уютной.
Шуршание ленты магнитофона во время пауз раздражало меня.
«— Каковы были ваши обязанности в немецком посольстве в Анкаре в тысяча девятьсот сорок четвертом году?
— Я был пресс-атташе.
— Какие у вас были отношения с Мойзишем?
— Мы били друзьями.
— Вы работали с ним?
— Когда представлялся случай.
- Клуб избранных - Александр Овчаренко - Исторический детектив
- Ели халву, да горько во рту - Елена Семёнова - Исторический детектив
- Мы поем глухим - Наталья Андреева - Исторический детектив
- Воспоминания русского Шерлока Холмса. Очерки уголовного мира царской России - Аркадий Францевич Кошко - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Исторический детектив
- Безумный свидетель - Евгений Евгеньевич Сухов - Исторический детектив / Полицейский детектив
- Жестокая любовь государя - Евгений Сухов - Исторический детектив
- Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт - Антонио Ларрета - Исторический детектив
- Опасные гастроли - Далия Трускиновская - Исторический детектив
- Танец змей - Оскар де Мюриэл - Детектив / Исторический детектив
- Спи, милый принц - Дэвид Дикинсон - Исторический детектив