Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

   — Этот славный полководец благополучно провёл десять тысяч воинов от Вавилона до берегов Понта Эвксинского и написал об этом книгу.

А призрак, осмеянный людьми, уже исчез. Лишь в темнеющем небе к двум громадным воронам опять прибавился третий. С дуба снова прокричал Див. И, словно отвечая на его призыв, снизу запел военный рог. Вячеслав поднял меч:

   — Венеды, вперёд! За землю траспиев, за святой Звенигород! Слава!

Небольшие конные дружины обоих князей первыми устремились к воротам нурского городища.

К югу от Соколиной горы ещё выше и круче её поднималась над золотым морем осенних лесов священная гора Богит. Подняться на неё можно было только с востока, по узкой седловине между ней и соседним холмом. Узкую, вытянутую с запада на восток вершину ограждал каменный вал. Ещё два вала делили городище на три части. В сколотские времена в средней части жили жрецы, а в восточной по большим праздникам собирался народ для молений, пиров и веселья. В западной, самой высокой и самой святой части стоял вырезанный из красного тиса четырёхликий идол Рода — отца и старейшины богов, а вокруг него горели восемь костров. Не было святее этого места во всей земле траспиев. Чтили его, как Золотую гору, на которой стоит светлый Ирий, обитель богов.

Теперь, кроме друидов, на гору мало кого и пускали. Вместо красного Рода стоял трёхликий идол из серого камня. Его четыре грани усеивали изображения отсечённых голов, а внизу кольцом обвивался дракон и терзали останки псы-людоеды. Рядом с идолом возвышался уродливый великан из хвороста, в теле которого были живьём замурованы девять словен из соседних сел. Ещё пятеро — старик, две женщины и трое детей — в страхе ждали своей участи. Со сложенного из камней жертвенника в небо тянулся дым. Друиды в чёрных плащах, словно стая воронов умирающего, окружали святилище и обречённых в жертву. Те уже не плакали, знали: друида не разжалобишь, только получишь посохом в зубы, чтобы священному обряду не мешал. Хотя друид может преспокойно десяток кошек живьём жарить, пока не явится громадный чёрный кот, из пекельных котов старший, и не исполнит то, что друиду надобно. На валах стояли наготове стражи в рогатых шлемах и языги в высоких башлыках.

А возле идола с довольным видом похаживал, важно втыкая в землю посох с вырезанными на нём тремя головами, Буссумар-Бесомир, недавно возведённый в сан старшего друида. Главным друидом Богата остался старик Бритомар — вон как зло смотрит. Но оборону возглавить Морвран поручил ему, Бесомиру. Через него идут мысленные приказы из пещеры под Серым Камнем. Да, нелёгок путь друида. Дубовый венок и стриженую макушку над заслужить. Мазанка на открытой всем ветрам горе или пещера — это не уютная словенская землянка. Зато не нужно теперь ни землю пахать, ни скотину пасти — всё ему, мудрому, глупые принесут, ещё и рады будут, что взял. Впрочем, заставить других себя кормить — это он умел ещё сельским колдуном, когда ловко снимал им же насланную порчу. Или накликал градовую тучу, а потом отсылал её на соседнее село. А когда его пытались проучить — отводил глаза так, что «учившие» до полусмерти молотили друг друга.

Нет, в друиды он пошёл не ради сытной жизни. А ради знания о мире, дающего Силу и Власть. Приднестровские колдуны мало задумывались о том, как устроен мир, сколько голов у какого бога и что они означают. Не было среди них мудреца, подобного Лихославу из Чёртова леса или Чернобору Северянскому. Умнейшие шли в друиды. Если были того достойны. Вот и Бесомира приметил Морвран, нашёл и развил в нём большие способности к чарам. Значит, такая доля у него, Бесомира, — выше, чем у дурачья, неспособного усвоить таинственную мудрость.

Такая же высокая доля и у его любовницы, ведьмы Нерады. Его стараниями она стала друидессой Смертой. Вот она, рядом, рыжая, наглая и весёлая, несмотря на оба своих мрачных имени. Такая же, как в родном селе, где нахально крала и молоко, и масло, и яйца, а ночами скакала верхом не только на сельских парнях, но и на вояках-бастарнах, обращая их в коней.

Серое изваяние было для Буссумара и Смерты не просто идолом, у которого можно что-то вымолить. Они, посвящённые, знали: мир един, и единство его в Трёхликом. Он властен над всеми тремя мирами и четырьмя сторонами света. Он и есть эти три мира. Ибо нет в мире ничего, не подвластного смерти и разрушению. Все боги — лишь его лица. Всё, что зовут добром и злом, одинаково исходит от него. А неучам достаточно верить в добрых и злых богов. Лишь бы только не слушали всяких там светлых друидов и солнечных волхвов, неспособных ни принять, ни понять тайной мудрости и потому враждебных ей.

Преданные ученики Морврана не знали лишь, что их премудрый учитель не так уж уверен во всемогуществе своего повелителя — Трёхликого — и твёрдо верит только в колдовство.

Отряд Сигвульфа шёл пешком к Богиту через густой лес. Нуры и боряне, сами прирождённые лесовики, прищёлкивали языками от восторга. Что за лес! Сколько дичи, да ещё непуганой! Тетерева чуть не сами в руки лезут. А какой медовый дух из бортей! Не зря так весело шагает впереди, выставив косматую бороду, Шишок. А Серячок, словно дурашливый пёс, всё забегает вперёд, чтобы рявкнуть на зайчишку или косулю.

Но не зря рядом с Шишком идут двое: Милана, природная ведьма из Чёртова леса, и деревенский волхв Святомысл — пожилой, невзрачный на вид, в залатанном белом плаще поверх вышитого кептаря. Из местных словен только он и решился вести росских воинов через Богитский лес, куда уже лет двести мало кто осмеливался войти, кроме друидов да самых лихих колдунов. Святомысл много лет служил Роду втайне: друиды не терпели рядом с Богитом жрецов его прежнего хозяина.

   — При сколотах тут, в долине под горами, от Богита на запад до речки Гнилой, леса не было, — рассказывал волхв. — У подножия Богита был посад священного города, дальше — сёла. Глянул проклятый Балор однорукий, одноногий, одноглазый — и остались одни пепелища. На них лес и разросся. Ну, да свято место пусто не бывает. Через полтора века, как только пришли сюда словене, друиды уже тут как тут. Устроились на городище, а в лес и в Збруч таких тварей напустили — лучше не поминать, чтобы не явились. — Святомысл осенил себя знаком косого, солнечного креста.

   — Пусть только явятся — узнают зубы волчьего племени. Не таких чертей этой зимой по лесам гоняли, — хищно осклабился Волх.

   — Я им покажу! Такой лес сквернить! — воинственно подхватил Шишок.

   — Плохо, если из-за них засветло не выйдем к Богиту, — озабоченно покачал головой борянин Ратша.

С неба вдруг слетел крупный сокол и оборотился молодым воином с волчьей шкурой на плечах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});