Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - Этьен Годар

— Да, — кивнув, согласился человек в белом. — Я исключительно горжусь ею.

— Как иначе, — сказал Фарнбах.

Человек в белом отодвинул пепельницу и твердо сказал:

— Ну, а теперь к делу, ребята.

Проведя рукой по короткому седоватому ежику волос, он спустил очки на кончик носа и поверх оправы оглядел собравшихся. Забыв о сигарах, они внимательно смотрели на него. В помещении воцарилась мертвая тишина, которую нарушало лишь шипение кондиционера.

— Вы узнаете, что вам предстоит делать, — сказал человек в белом, — и поймете, что вам предстоят нелегкие труды. Теперь я могу посвятить вас в детали.

Он наклонился к собравшимся, рассматривая их через очки. — В ближайшие два с половиной года, в определенный день или близко к нему, предстоит умереть девяносто четырем людям, — сказал он, обратившись к тексту. — Шестнадцать из них в Западной Германии, четырнадцать в Швеции, тринадцать в Англии, двенадцать в Соединенных Штатах, десять в Норвегии, девять в Австрии, восемь в Голландии и по шесть в Дании и Канаде. Всего девяносто четыре. Первый из них должен погибнуть шестнадцатого октября- или примерно около этой даты, последний — в районе двадцать третьего апреля 1977 года.

Откинувшись на спинку, он снова оглядел собравшихся.

— Почему должны умереть эти люди? Почему в строго определенные числа? — он покачал головой. — Не все сразу; позже вы получите право узнать, в чем дело. Но пока я могу сказать вам вот что:.их смерти станут финальным этапом в операции, которой я и лидеры Организации посвятили много лет, огромные усилия и большую часть средств Организации. Это, пожалуй, самая важная операция из всех, которые предпринимала организация, хотя «важная» — совершенно невыразительное слово для описания ее. На весах лежат все надежды, весь смысл существования арийской расы. И тут нет никакого преувеличения, друзья мои; это истина в буквальном смысле слова: смысл существования арийцев — одержать верх над славянами и семитами, над черными и желтыми — реализуется при успехе замысла и пойдет прахом, если операция не удастся. Так что «важная» в самом деле недостаточно выразительное слово, не так ли? Может быть, стоит сказать «святая» задача? Да, это ближе. Это святая операция, в которой вы примете участие.

Взяв сигарету, он стряхнул пепел и поднес окурок к губам.

Собравшиеся с удивлением смотрели друг на друга, затягиваясь сигарами и отпивая коньяк. Затем они снова перевели взгляды на человек в белом, который, положив сигарету, не отрывал от них взгляда.

— Вы оставите Бразилию в новом обличье, — сказал он, коснувшись лежащего рядом атташе-кейса. — Все здесь. Все совершенно подлинное, никаких подделок, у каждого из вас будет достаточно средств для существования в течение двух с половиной лет.

— В драгоценных камнях, которые, — он улыбнулся, — которые, я боюсь, вам придется вывозить через таможню не самым приятным образом.

Улыбаясь, он пожимал плечами. Собравшиеся, тоже улыбаясь, неопределенно пожимали плечами.

— Каждый из вас будет нести ответственность за лиц в одной или паре стран. У каждого будет от тринадцати до восемнадцати персонажей, но часть из них умрет от естественных причин. Им по шестьдесят пять лет. Хотя от естественных причин умрет не так много из них, поскольку к пятидесяти двум годам подавляющее большинство из них не страдало никакими расстройствами здоровья.

— Всем им по шестьдесят пять? — не скрывая удивления, спросил Гессен.

— Почти всем, — сказал человек в белом. — Почти. То есть, им будет, когда подойдет их срок. Кое-кто будет на год-два моложе или старше.

Он отодвинул в сторону листы, из которых вычитывал данные о количестве персонажей в каждой стране и взял другую пачку в девять или в десять листиков.

— Эти адреса, — сказал он слушателям, — соответствуют их местонахождению в 61-м или 62-м годах, но вы без труда найдете их сегодня. Большинство из них, скорее всего, продолжают проживать по старым адресам. Все они семейные люди со стабильным распорядком бытия; большей частью они гражданские служащие — сборщики налогов, школьные учителя и так далее; практически никто из них не пользуется ни властью, ни большим влиянием.

— Это тоже свойственно всем им? — спросил Гессен.

Человек в белом кивнул.

— На удивление однородная группа, — заметил Гессен. — Члены другой организации, противостоящей нашей?

— Они даже не знают друг друга и тем более нас, — ответил человек в белом. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Все они уже на пенсии, не так ли?. — спросил Клейст. — Если им по шестьдесят пять?… Его стеклянный глаз смотрел куда-то в пространство.

— Да, большинство из них в самом деле, скорее всего, выйдет на пенсию, — согласился человек в белом. — Но если они куда-нибудь переедут, можете быть уверены, что они позаботятся оставить свои адреса. Швиммер, вы отправляетесь в Англию. Вам тринадцать человек, самое маленькое количество.

Он передал машинописный листок Клейсту, чтобы тот переправил его Швиммеру.

— Не смущайтесь своих способностей, — улыбнулся он Швиммеру. — Более того, старайтесь подчеркивать их. Я слышал, вы можете предстать таким англичанином, что даже королева вас ни в чем не заподозрит.

— Вы знаете, как польстить человеку, старина, — Швиммер перешел на изысканный оксфордский английский, разглаживая песочные усики, пока проглядывал список. — Строго говоря, старушка довольно подслеповата.

Человек в белом усмехнулся.

— Подобные таланты могут вам весьма пригодиться, — сказал он, — хотя по вашим данным, как, впрочем, и остальные, вы будете родом из Германии. Вы будете изображать из себя странствующих коммивояжеров, ребята; и, может быть, между заданиями у вас будет время ухлестнуть за дочкой фермера.

Он глянул на очередную пачку листов.

— Фарнбах, вы отправитесь в Швецию, — он протянул список соседу справа. — У вас будет четырнадцать потребителей ваших прекрасных импортных товаров.

Взяв листы, Фарнбах склонился к ним, и его безволосые надбровные дуги сошлись на переносице.

— Все из них достаточно пожилые гражданские служащие, — сказал он, — и неужели, убивая их, мы будем служить цели существования арийской расы?

Человек в белом на несколько секунд остановил на нем взгляд.

— Это вопрос или утверждение, Фарнбах? — спросил он. — Смахивает больше на вопрос в завершение нашей встречи, и если так, то я удивлен. Ибо вы, все вы выбраны для этой операции на основе вашего умения безоговорочно подчиняться приказам, не говоря уж о других ваших способностях и талантах.

Откинувшись на спинку стула, Фарнбах плотно сжал тонкие губы; ноздри у него раздулись, а лицо побагровело.

Человек в белом тем временем уже рассматривал другую сколотую стопку бумаг.

— Нет, Фарнбах, я уверен, что это было утверждение, — сказал он, — ив таком случае я должен несколько поправить вас: убивая этих людей, вы всего лишь прокладываете путь для воплощения нашей цели, эт цетера эт цетера. И она придет; не в апреле 1977 года, когда предстоит погибнуть девяносто четырем людям, но в свое время. От вас требуется лишь подчиняться приказам. Траунштейнер, вы отправитесь в Норвегию и Данию, — он передал ему данные по этим странам. — Десять в одной, шесть в другой.

Взяв листы, Траунштейнер всем своим квадратным красным лицом мрачно дал понять: беспрекословное подчинение.

— Голландия и верхняя часть Германии, — сказал человек в белом, — отводятся сержанту Клейну. Опять шестнадцать, восемь и восемь.

— Благодарю вас, герр доктор.

— Восемь в нижней Германии и девять в Австрии, то есть семнадцать — для сержанта Мундта.

Мундт — круглолицый, коротко стриженный человек со стеклянным глазом — улыбался, дожидаясь, когда ему передадут списки.

— В Австрии, — сказал он, — я займусь и Яковом Либерманом.

Траунштейнер, передававший ему бумаги, обнажил в улыбке золотые коронки.

— Яковом Либерманом, — сказал человек в белом, — в свое время обязательно займутся, если не считать, что у него и так плохое здоровье, а банк, в котором он хранил свои еврейские денежки, лопнул. Он занят сейчас чтением лекций и выпуском своих книжонок, а не нами. Забудьте о нем.

— Слушаюсь, — сказал Мундт. — Я только пошутил.

— А я нет. Для полиции и для прессы он всего лишь старая зануда с папками, набитыми призраками; убейте его — и он превратится в непризнанного героя, живых врагов которого предстоит поймать.

— Я никогда не слышал об этом еврейском выродке.

— Хотел бы я сказать то же самое.

Собравшиеся рассмеялись.

Человек в белом передал последнюю пару листков Гессену.

— Для вас восемнадцать, — сказал он, улыбаясь. —

Двенадцать в Соединенных Штатах и шесть в Канаде. Я думаю, что вы будете достойны своего брата.