Ради жизни на земле-86 (сборник) - Михаил Ильин

И все-таки! Только не надо спешить, надо все обмозговать. Не мечи бисер перед свиньями. Что-то церковное, а по существу верно. И если найдешь в навозной куче жемчужное зерно, подними его.

…Кошкин внимательно посмотрел эскизы, потом покрутил в руках любовно выпиленный из дерева макет корпуса.

— Оригинально, — сказал он задумчиво, постукивая пальцем по отполированному дереву макета. — Такой формы корпуса у нас еще не было. Красиво. Скажите, а зачем этот зигзаг у бортов в виде… четверки?

— Для того, чтобы верхний лист расположить наклонно, — сказал Аршинов. — Наклон листов увеличивает противоснарядную стойкость брони.

— Да, конечно. Но в носовой части получается свободный объем.

— Здесь можно разместить рацию. И поставить лобовой пулемет для радиста.

— Стрелок-радист? Над этим надо подумать — на рации обычно работает командир. Но в целом форма корпуса, по-моему, представляет интерес. Вас можно поздравить, товарищ Аршинов.

— Это не мое предложение, — поторопился смущенно сказать Михаил. — Не только мое… во всяком случае.

И с чувством облегчения, волнуясь, Аршинов рассказал Кошкину, как печально оборвалась работа изобретателя Чиганкова в училище.

— Пусть это вас не волнует. Если потребуется, мы разыщем изобретателя и на Дальнем Востоке. Думаю, здесь есть основа для серьезной работы. А сейчас я еще раз предлагаю вам войти в спецгруппу. Или приказом обязать?

— Не надо приказом, — скупо улыбнувшись, сказал Аршинов. Он почему-то вспомнил ехидного Позднякова и мысленно сказал своему ненавистному противнику: «Вот как относятся к новому умные люди, змея ты золотоочковая!»

* * *

…И вот они сидят перед ним — четырнадцать молодых конструкторов, в большинстве недавние выпускники местного техникума, плохо одетые, скуластые и вихрастые, за исключением Метелина, у которого череп не по годам голый, но глаза — юношеские, умные и блестящие, как спелые вишни. Михаил Ильич хотел набрать пятнадцать, но еще одного подходящего не нашлось и ровного счета не получилось. Он откашлялся и, сдерживая невольное волнение, открыл первое совещание спецгруппы КБ.

— Нам предстоит выполнить важное правительственное задание, — твердо и веско сказал Михаил Ильич. — Все вы ознакомились с тактико-техническими требованиями на проектирование нового танка. Может показаться — ничего особенно нового нет, основные показатели — вооружение, скорость, мощность двигателя, тип движителя, габариты — такие же, как у хорошо знакомого всем вам танка БТ-7М. Но это только на первый взгляд. Броневая защита должна быть усилена до 20 миллиметров. А значит, возрастет вес, увеличатся динамические нагрузки, повысятся требования к прочности и надежности всех узлов и агрегатов. Простым копированием агрегатов БТ или их некоторым упрочением не обойтись. Кроме того, конструкция БТ, разработанная в свое время американским изобретателем Кристи, вообще не может служить для нас эталоном. Эта конструкция даже с теми улучшениями, которые внесены вашим заводом, далека от совершенства, не свободна от слабых мест и существенных изъянов. Это не только мое мнение, об этом говорил мне главный конструктор БТ Сергей Сергеевич Болховитин. Поэтому задача стоит так — создать для Красной Армии взамен БТ новый танк, скоростной, маневренный, простой по конструкции и высоконадежный в бою.

Говоря это, Михаил Ильич заметил, что конструкторы, слушавшие его с напряженным вниманием, беспокойно задвигались и начали переглядываться, словно бы хотели сказать друг другу: «Так вот что свалилось на нашу голову». И невольно подумал о том, что в ОКМО была бы совсем иная реакция. Там — опытные, солидные инженеры, присланные в свое время из Москвы по личному указанию Серго Орджоникидзе. Люди с именами. В ОКМО часто запросто бывал, а иногда и присутствовал на совещаниях Сергей Миронович Киров. Это по его инициативе в 1934 году группа выпускников Ленинградского политехнического института была направлена в ОКМО — сначала на преддипломную практику, а потом и на работу. В их числе был и Михаил Кошкин. Сергей Миронович интересовался работой молодых инженеров, говорил о том, что рассчитывает на сплав их энергии и творческой дерзости с опытом и зрелостью старых кадров. Как-то в шутку или всерьез он сказал, что если бы не стал партийным работником, то наверняка был бы инженером, потому что мечтал об этом с юношеских лет. Конечно, на Особом заводе совсем другие условия, перед ним зеленая молодежь без серьезного опыта, но не боги горшки обжигают.

— Не ждите, что я буду предлагать, а тем более навязывать вам свои готовые решения, — продолжал Михаил Ильич. — Исполнитель чужого замысла — всего лишь исполнитель. Он может быть добросовестным, старательным, но не больше. Другое дело, когда конструктор воплощает в жизнь свой замысел, свою идею. Тогда он — творец, он способен стать энтузиастом, загореться и зажечь других. Поэтому я предоставляю каждому из вас полную инициативу в работе. Вы на сегодня самые способные молодые конструкторы завода, каждый из вас, безусловно, силен в своей области, будь то двигателист, трансмиссионщик, ходовик или вооруженец, особенно в том, что касается танков БТ. Вы практически, за чертежной доской, освоили конструкторское дело. У некоторых, как, например, у товарища Аршинова, уже есть заслуживающие внимания оригинальные варианты конструктивных решений, в данном случае по корпусу. Это большое Дело. Надеюсь, что и другие ведущие исполнители в ближайшее время подготовят пусть предварительные, но такие же смелые и новаторские предложения по своим узлам и агрегатам. Принципиальные вопросы общей компоновки танка мы будем обсуждать и решать вместе, всем коллективом. Новый танк — детище всего коллектива, по обезлички не должно быть — вклад каждого будет ясен всем. Сроки у нас жесткие, работа предстоит большая и огромной важности. Но при условии, что каждый из нас будет работать творчески, с полной отдачей, с напряжением всех своих сил и способностей, мы, я уверен, правительственное задание выполним!

Михаил Ильич закончил свою речь с воодушевлением, сменившим первоначальное тревожное настроение. Вопросов не было. Конструкторы сидели тесной группой, молчаливые, может быть, даже подавленные свалившейся на них ответственностью. Закрывая совещание, Михаил Ильич вместо обычных слов «ну, а теперь за работу, товарищи» веско и требовательно сказал:

— Думайте все!

Глава четвертая. Будем делать новый танк

До поздней ночи светились окна в небольшом, примыкавшем к опытному цеху особняке КБ. Здесь в тесных комнатах второго этажа, соединенных, как отсеки в общем вагоне, сквозным проходом без дверей, началась напряженная работа. Каждое утро первым в КБ появлялся Михаил Аршинов. В его «отсеке» подоконники и стол были уставлены склеенными из фанеры макетами корпуса нового танка. Макеты были разной величины и формы, но у всех без исключения лобовые и кормовые листы располагались наклонно, под острыми углами, а башня напоминала усеченный конус. Верхние бортовые листы над гусеницами тоже шли с наклоном к башне, и корпус в целом имел красивую обтекаемую форму.

Макеты всем нравились, Аршинова хвалили, но он ходил мрачный и молчаливый, не решаясь даже с товарищами поделиться мучившей его грандиозной идеей — создать непоражаемый корпус. Бронебойный снаряд имеет свойство рикошетировать — это всем известно. При каких условиях это происходит? Глубоко изучив этот вопрос, можно найти такую форму корпуса, при которой снаряды будут отскакивать от брони или скользить по ней, оставляя лишь царапины… Аршинов засел за книги по баллистике и стрельбе, доселе ему мало знакомые. Ездил в университет на кафедру математики, где сумел заинтересовать своей задачей какого-то «молодого гения». Погрузившись в этот омут, Аршинов не замечал, как убегают часы и дни, ничего не прибавляя к уже найденному и сделанному.

Михаил Ильич, державший в поле зрения работу каждого конструктора, как-то поздно вечером, когда все разошлись уже по домам, подошел к Аршинову, сидевшему в своем «отсеке» за столом в мрачной задумчивости.

— Над чем бьешься, тезка? Давай обсудим вместе.

— Ничего не получается, Михаил Ильич, — уныло сказал Аршинов. — Угол встречи снаряда с броней должен быть не больше двадцати градусов. Кроме того, влияет взаимная твердость брони и снаряда и сила удара, которая зависит от массы и скорости снаряда и от дистанции стрельбы. Слишком много переменных величин. Расчет получается очень сложным.

— А что дает этот расчет? Нужен ли он?

— Без него не сделать непоражаемый корпус.

— Непоражаемый? В каком смысле?

Михаил понял, что проговорился, выдал раньше времени свою заветную идею. Но отступать было уже поздно.

— Корпус, от которого пули и снаряды будут рикошетировать, — недовольно сказал он, сурово хмурясь.