Последняя роль - Фридрих Незнанский

— На Таганской площади, — раздумчиво проговорил собеседник. — Там неподалеку, в Известковом переулке, есть кафе «Мираж». Отправляйтесь туда, займите столик и ждите. Кейс должен быть при вас. Если меня ещё не будет, возьмите себе кофе и пирожное. Ну, или еще что-нибудь. Ведите себя спокойно и не привлекайте внимания. Вы всё поняли?

— Да, понял.

— Полагаю, излишне напоминать, что свидетели нам не нужны?

— Разумеется. Я буду один.

— В таком случае, до встречи.

Митрохин выключил связь и вернул телефон Щеткину.

— Что дальше? — спросил Илья Иванович.

— А дальше мы поедем в кафе… и будем ждать.

— А если он не придет?

Щеткин оставил его вопрос без ответа. Он окликнул водителя и приказал:

— Давай в Известковый переулок. Проедешь мимо кафе примерно квартал и остановишься.

— Хорошо.

Машина мягко тронулась с места, а Петя Щеткин взялся за телефон.

23

В двадцать минут девятого Илья Иванович Митрохин сидел за столиком кафе и с мрачным видом жевал пирожное, запивая его зеленым фруктовым чаем. На коленях у него лежал кожаный кейс с деньгами.

Кафе «Мираж» оказалось местом тихим и уютным. В паре метров от Митрохина, за таким же точно столиком сидели Голованов, Щеткин и Плетнев. Они пили кофе и тихо о чем-то болтали.

В кафе было еще человек пять. Пережевывая пирожное, Митрохин с тревогой на них поглядывал. В его взгляде были и испуг, и подозрительность, и ненависть одновременно.

Время от времени он вскидывал взгляд и таращился на круглые, позолоченные часы, укрепленные на стене кофейни. Взгляд у него при этом становился еще тревожнее.

«Боже мой, — в отчаянии думал Митрохин. — Неужели это я? И неужели я здесь? Как случилось, что я попал в такую ситуацию? Впереди у меня тюрьма. А сейчас… сейчас меня могут запросто убить!»

Мысль о скорой и, по всей вероятности, неминуемой смерти вселила в сердце Ильи Ивановича такой ужас, что чашка с чаем принялась отбивать по блюдцу мелкую, дребезжащую чечетку. Илья Иванович, как ни старался, не мог унять проклятую дрожь. В итоге он просто отодвинул от себя блюдце с чашкой и, достав из кармана платок, судорожным движением вытер потное лицо.

— Нервничает, — тихо сказал Щеткин Голованову.

— Он и должен нервничать, — отозвался тот. — Не с деловым партнером встречается.

Беседуя, сыщики беззаботно улыбались. При этом, с помощью быстрых, незаметных и небрежных взглядов, они умудрялись держать под контролем весь зал.

— Главное, чтобы не было пальбы, — сказал Плетнев. — Здесь не слишком людно, но всё-таки.

— Постараемся не допустить, — сказал Щеткин.

Сева Голованов улыбнулся.

— Если всё пройдет гладко, поставлю тебе бутылку шампанского.

Щеткин поморщился и качнул головой:

— Не люблю шампанское.

— Тогда угощу тебя коньяком. Против коньяка ты не возражаешь?

— Нет.

— Вот и договорились.

Примерно, в двадцать-тридцать пять один из посетителей поднялся со стула и, держа на отлете незажженную сигарету, подошел к Митрохину.

— Огонька не найдется? — вежливо осведомился он.

Митрохин достал из кармана зажигалку и крутанул колесико. Мужчина наклонился, прикурил и тихо пробормотал:

— Расплатитесь и идите с кейсом в туалет. Там стукнете два раза в левую кабинку. Спасибо! — громко добавил мужчина и вернулся к своему столику.

Митрохин подозвал официанта и, затребовав счет, быстро расплатился. Затем встал из-за стола и на негнущихся ногах двинулся к туалету.

В туалете Илья Иванович сделал всё так, как велел ему незнакомец. Правда, первые несколько секунд он от волнения не мог определиться, где право, а где лево. А определившись, стукнул два раза в дверь и прислушался. Дверь туалета приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась рука:

— Давайте кейс, — потребовал уже знакомый сиплый голос.

— Но вы должны дать мне гарантии, — тихо и угрюмо проговорил Митрохин.

— Хорошо. Я даю вам гарантии.

— Но…

— Не испытывайте мое терпение, — перебил его голос. — Давайте кейс, или всё останется как есть.

Митрохин вздохнул и протянул кейс. Бледные пальцы ловко ухватили кейс за ручку и втянули его внутрь. Дверь туалета захлопнулась у Ильи Ивановича пред носом.

Он немного потоптался перед туалетом в нерешительности, затем повернулся и зашагал к выходу. В это время в зале громыхнул выстрел. Потом еще один.

Митрохин испуганно остановился.

«Господи, — перепугался он, — что же делать?!»

Поняв, что обложен со всех сторон, Илья Иванович ринулся в пустую кабинку. Там он заперся и даже, на всякий случай, запрыгнул на крышку унитаза. При его мощной комплекции это было делом нелегким, однако, подстегиваемый страхом, Илья Иванович легко справился и с этой задачей.

За дверью кабинки послышалась какая-то возня, затем короткий вскрик и звуки ударов.

А потом стало тихо. Выстрелов больше не было. Где-то зазвенело разбитое стекло. Митрохин сжался в комок. С кончика его жирного носа на верхнюю губу упала капля пота. Он слизнул ее и прислушался… Больше никаких звуков не было.

Илья Иванович вдруг почему-то вспомнил, как в десять лет вытащил деньги у матери из пальто. А потом со страхом ждал разоблачения и неминуемого возмездия. Однако возмездия не последовало. Мать лишь погладила его по голове и с упреком проговорила:

— Сынок, не делай так больше никогда.

— Да, мамочка, — пообещал он, уткнулся матери в кофту и зарыдал от стыда.

После этого по карманам матери он уже не лазал. Зачем, если это можно сделать в гардеробе школы? Там сотни пальто и курток, шарь не хочу. Митрохин хотел и шарил. Иногда хватало на мороженное, иногда на кино. Пару раз Митрохину чудом удавалось избежать разоблачения и избиения. Если бы поймали… Но как гласит русская пословица: «не пойман — значит, не вор».

Именно этого бесхитростно правила Илья Иванович придерживался всю дальнейшую жизнь. И правило это принесло ему много пользы и ни одного серьезного разочарования.

Правда, однажды его чуть было не схватили за руку. Это было в студенческие годы. Митрохин тогда умудрился вынести из спортзала часть инвентаря и продать его в подвальную «качалку». Цену он запросил астрономическую, однако ниже, чем в магазине, и «качки» вынуждены были согласиться.

Ему бы и тогда все сошло с рук, но один из «качков» повадился ходить в общагу к подружке-студентке. Там он носом к носу столкнулся с Митрохиным и, поскольку был пьян, решил внести в прошедшую сделку некоторые коррективы.

Но и тогда Илья Иванович отделался лишь разбитым носом, благополучно откупившись от «качка» бутылкой водки.

Вот таким человеком был Илья Иванович Митрохин — смелым, рисковым и предприимчивым.

Просидев на унитазе еще несколько минут, Митрохин решился, наконец, опустить ноги на пол. Опускал осторожно и боязливо, готовый в любой момент снова запрыгнуть на стульчак унитаза.

Опустил. Осторожно встал и протянул руку к замку. В этот момент на дверью снова послышались чьи-то тяжелые шаги. Шаги эти приближались. Митрохин застыл возле двери, боясь даже шелохнуться, чтобы не выдать себя.

— Гражданин Митрохин! — услышал он бодрый голос Щеткина.

В дверь стукнули.

— Выходите! Опасность миновала!

Илья Иванович облегченно вздохнул (хотя какое уж тут облегчение!) отодвинул шпингалет. Щеткин стоял возле двери, нахмурив брови. Лицо его было расцарапано. В уголке губ запеклась кровь.

— Вы их взяли? — с тревогой спросил Митрохин.

— Взяли, — небрежно ответил Щеткин.

— Никто не пострадал?

— Слава Богу, никто. Вы так и будете стоять на пороге сортира или, наконец, выйдите?

— Выйду, — сказал Митрохин и отважно шагнул вперед.

24

Анна Завидова оказалась невысокой, худенькой и невзрачной женщиной лет тридцати пяти. Завидев на пороге Турецкого, он нахмурилась и слегка покраснела.

— Добрый день! — поприветствовал ее сыщик. — Я Турецкий Алек…

— Я знаю, кто вы, — перебила его Анна. — Вы сыщик из Москвы, ищите Катю.

Александр Борисович улыбнулся:

— Совершенно верно. Вижу, сарафанное радио работает хорошо.

— При чем тут сарафанное радио? Прокофьев нам рассказал о вас перед утренней репетицией.

— Вот как? Что ж, он существенно облегчил мне задачу. И сэкономил кучу времени.

Маленькое, сухое личико Анны осветила белоснежная улыбка.

— Да уж, — сказала женщина и прищурила серые глаза. — Прокофьев сказал, что вы лучший московский сыщик. Это правда?

— Полная, — кивнул Турецкий, с удивлением отмечая, что первое впечатление оказалось обманчивым — Анна была весьма недурна собой, и главное — чертовски обаятельна.

— У вас найдется для меня десять минут? — осведомился Александр Борисович.